Виталий Гладкий - Под личиной
Только я не толкал на сторону вагоны с военным имуществом, а зарабатывал свои денежки потом и кровью – в прямом смысле этих слов.
Мало того, теперь я был Богатырев, а не Левада, как значилось в моем личном деле.
Я взял девичью фамилию матери. Так настоятельно посоветовал мой бывший шеф полковник Кончак. (Он недавно стал генералом, насколько мне было известно). Как говаривали наши коллеги из бывшего КГБ,
"лучше перебдеть, чем недобдеть".
Уж очень много я наследил…
Имя мне оставили прежнее – Максим, а вот отчество (черт бы побрал эту секретность!) тоже изменили.
Вместо Максима Севереновича, я стал Максимом Семеновичем. Батя, наверное, в гробу перевернулся от такого кощунства.
Ну и, само собой понятно, что мне сварганили весьма приличную легенду. Поэтому, благодаря спецам "конторы", я имел шикарную биографию, с которой запросто мог баллотироваться в Государственную думу.
– И что мне делать с этим гадом ползучим? – спросил я Марья после длительного раздумья.
Она поняла, кого я так обозвал, без объяснений.
– Нужно подавать на суд… – ответила она с сомнением в голосе.
– Как же! – фыркнул я, как рассерженный кот. – Ему судебный иск до лампочки. У него на счетах сущий мизер. Все бабки в наличке крутятся. В том числе и мои.
Я в отчаянии постучал себя косточками пальцев по голове.
– Каким же надо быть идиотом, чтобы отдать триста тысяч баксов явному проходимцу!
– Ну, не скажите…
Марья нехорошо, со злостью, ухмыльнулась.
– Поначалу он был таким душкой… – сказала она. – В ресторан приглашал, презенты дарил. А его новый "мерседес"? Любой поверит, посмотрев на эту крутую тачку, что у ее хозяина денег куры не клюют.
– Да, он умеет залезть в душу… – проворчал я с убитым видом. – Опутал меня своей паутиной в два счета, подлый паук.
– Может… нанять парней? – спросила Марья, отводя глаза в сторону.
Несмотря на свои внушительные габариты, мне, чтобы не раскрыть свое инкогнито, поневоле приходилось играть роль простого обывателя с заячьей душой, который лишь благодаря случайному стечению обстоятельств попал в бизнес.
Потому я никаким боком не прислонялся к местной братве, не имел "крыши", никогда не встревал в драки и делал вид, что по вечерам боюсь выходить из дома.
Бизнес у меня был так себе, средний. Я занимался оптовой продажей разнообразных материалов (в основном импортных) для отделки квартир.
В принципе, лично я зарабатывал неплохо – до десяти тысяч долларов в месяц, но по сравнению с зубрами от большого бизнеса был мелкой, незначительной букашкой, которую следует рассматривать лишь через лупу.
Из-за своей мелкотравчатости я поначалу не попал в поле зрения рэкета, а когда мое дело окрепло, основная часть местной братвы уже терла тюремные нары. Акулы большого бизнеса теперь не желали попадать в милицейские сводки, потому часть своих "бойцов" приструнили, а не поддающихся увещеваниям отморозков отправили по назначению: кого в зону, а кого – в ад.
Беда пришла с другой стороны, откуда я совсем ее не ждал.
Сначала сгорел один из складов фирмы, и я понес большие убытки. Затем свалился под откос трейлер с дорогими отделочными материалами из Италии. Увы, груз не был застрахован. А значит, я снова влетел в немалую копеечку.
И наконец я имел неосторожность согласиться на совместную деятельность с ООО "Девис".
Вложив в общество триста тысяч долларов в виде займа под проценты, только через полгода, когда дела моей фирмы здорово пошатнулись и мне срочно понадобились оборотные деньги, я понял, что попал как кур в ощип. Сейчас эти триста кусков мне бы здорово пригодились, чтобы поправить финансовое положение.
Но, увы и ах – мой так называемый партнер, директор ООО "Девис и Ко" Денис Висловский, даже не думал что-то там делать и возвращать вложения.
Короче говоря, мои триста косых помахали зелеными крылышками и исчезли в неизвестном направлении.
Куда именно, знал только Сачок – так прозвали Висловского еще в глубоком детстве.
– Марья! – воскликнул я с наигранным испугом и злостью. – Ты в своем уме!? Коготок увяз – птичка пропала. Стоит мне лишь заикнуться местной братве о таком, и пиши пропало. Сначала выдоят фирму, как глупую корову, а затем дадут мне под зад. В лучшем случае – если я не буду упираться.
– Это не совсем так, – настаивала на своем Мария. – У меня есть знакомые, которых можно назвать порядочными. С известной натяжкой… – Она многозначительно ухмыльнулась. – За умеренную плату они сделают все, что я попрошу. Сделают – и забудут. Я могу гарантировать…
– Ты можешь гарантировать только одно, – перебил я Марию, – что вслед за летом наступит осень, затем зима и так далее. Спасибо за совет, но мы пойдем другим путем.
– И что он собой представляет?
Марья смотрела на меня с сарказмом.
Ну, это уж слишком! По-моему, Марья забыла, что она не мой партнер с соответствующими правами, а всего лишь личный секретарь-референт.
Я не сомневался в ее словах. Марья, в отличие от меня, местная, а потому у нее могли быть хорошие друзья, готовые ради денег сделать все, что угодно.
Но она, похоже, не знала прописной истины: сотворенное зло, пусть даже с благородными намерениями, имеет свойство множиться и возвращаться к тому, кто его сделал. Как примитивная инфузория – делением.
И "наезд" на Висловского может оказаться брошенным в горах камнем, который вызовет лавину.
А мне очень не хотелось снова менять место жительства и начинать жизнь сначала. Я просто устал от вечных скитаний.
Мне нравился и этот город, и мой офис, и Мария, и люди, с которыми приходилось общаться. Естественно, за исключением Сачка… сукин сын!
– А вот это, милочка, не твое дело! – отрезал я грубо.
Марья уже привыкла к резким сменам моего настроения, а поэтому отреагировала на грубость с удивительным спокойствием. Опустив глаза, она стояла передо мной с непроницаемым лицом, буквально излучая антарктический холод.
Только теперь, с большим опозданием, я наконец сообразил, что даже не предложил ей присесть.
– Извини… – сказал я покаянно. – Нервы ни к черту…
Марья с пониманием кивнула. Ее лицо немного прояснилось. Но она смолчала.
Я решил объясниться:
– Я сам пойду к этому козлу, чтобы внести ясность в наши отношения. Все равно нужно что-то предпринимать. Если у Сачка все бабки в обороте, пусть продает свои машины. У него их три или четыре.
Как раз хватит, чтобы вернуть мне долг.
Марья снова промолчала (все-таки обиделась, подумал я), но в уголках ее резко очерченных губ мелькнула недоверчивая улыбка.
Я понял, о чем она подумала, – не видать мне денег, как своих ушей. И про себя сокрушенно вздохнул.
Эх, где мои молодые годы… Вернись те времена, Сачок сейчас бы слезами полы мыл, умоляя забрать долг, притом с большими процентами. Бывали дни веселые…
– Да, да, надежды юношей питают, но пока иного выхода нет! – сказал я раздраженно.
Вскочив на ноги, я заметался по кабинету.
– Нужно что-то придумать! Разборка и суд меня не устраивают. Надо искать третий путь.
– Он уже есть, – наконец подала голос Марья.
– О чем ты?
– Мы можем поправить дела фирмы и без денег, присвоенных Висловским. Наши зарубежные партнеры предлагают нам брать товары на консигнацию.[4] Я только что получила факс.
– Не понял… А разве я об этом их просил?
– Простите, может, я несколько поторопилась… – Марья зарделась, уж непонятно от чего. – Однажды в разговоре вы обсуждали этот вариант… Вот я и подумала…
– Понятно. Ты решила бежать впереди паровоза.
Я не знал, как мне поступить – разозлиться и побить горшки, или перевести все в шутку.
Иногда ее самостоятельность мне нравилась, но временами Марью заносило. Она иногда принимала решения, консультируясь со мной лишь после воплощения их в жизнь.
До этого времени я помалкивал, так как Марье нельзя было отказать в уме и сообразительности, но сегодня ее инициатива была совсем некстати.
– Спасибо, Марья Казимировна, – сказал я с горечью в голосе. – Удружила ты мне… Теперь за бугром подумают, что наша фирма на мели, а это значит хороших контрактов нам больше не видать.
– Максим Семенович, вы не правы. Дело обстоит совсем по-другому.
– Это как понимать?
– Помните, два месяца назад к нам приезжал господин из Италии?
– Еще бы не помнить. Это главный менеджер одного из наших заводов-поставщиков.
– И вы мне сказали, что он хорошо знает русский язык.
– Да, говорил…
Я смотрел на Марью с тупым видом, как баран на новые ворота.
– Я подсунула ему дезинформацию, и он сжевал ее за милую душу.
Марья расцвела в широкой улыбке.
– Объясни, – потребовал я и, наконец спохватившись, предложил ей стул. – Садись и рассказывай.
Она пожала плечами и села, положив ногу на ногу. Лучше бы она этого не делала. Я воровато отвел глаза от соблазнительных коленей и уставился в пространство поверх ее головы.
