Виктор Доценко - Король Крыс
С одной стороны, Нечаев наверняка помнил преследователя в лицо, что было плохо. Но с другой — на стороне Бешеного был фактор внезапности нападения. И потому принятое решение казалось единственно верным: оглушить Лютого ударом по голове, связать парашютным стропом и — в «уазик».
Плененный враг всегда лучше мертвого, и Константин Иванович Богомолов наверняка обрадуется такому подарку.
Конечно, это был оптимальный вариант. В случае неудачного захвата Бешеный был готов к физической ликвидации противника.
Внутренняя убежденность в собственной правоте лучше всякого оружия удваивала силы, и Савелий не сомневался: победа будет за ним.
Говорков чувствовал: схватка получится скоротечной. Главное — опередить противника. Первый удар, первый выстрел могут оказаться единственными, решающими. А потому бей, стреляй первым — и победишь.
Массивная металлическая дверь с цифрой «68» на третьем этаже насторожила Говоркова. Она была слегка приоткрыта, и из щели между дверью и косяком несло чем‑то удушливо сладковатым, гнилостным, мерзким.
Савелий внимательно осмотрел оба замка: язычки защелок свободно болтались в корпусах, что свидетельствовало о повреждении механизмов. На Лубянке такое называется «несанкционированным проникновением в жилище». Стало быть, Лютый пошел на это.
Кто обитает за железной дверью с цифрой «68»? Какие причины побудили Нечаева незаконно проникнуть сюда? Бешеный особо не раздумывал.
Сейчас было не до того: наступило, как говорится, время решительных действий.
Резким движением, чтобы не скрипнула, Савелий рванул на себя дверь и, сняв с предохранителя «стечкина», шагнул в полумрак прихожей.
Тут, в квартире, смрад стал совершенно невыносимым. Густой, липкий, тошнотворный, он ел глаза, забивал горло. После морозного воздуха голова у Савелия закружилась и секунду–другую он пытался мобилизовать свою внутреннюю энергию. Это помогло, и вскоре он, гораздо легче справляясь с позывами к рвоте, приступил к исследованию странной квартиры.
В туалете и ванной никого не было: по всем признакам ими давно не пользовались. Зато на кухне Бешеный обнаружил мертвое тело, по всей вероятности погибшего хозяина квартиры. Раздувшийся живот, лопнувшая кожа рук, изъеденное червями лицо с какой‑то вязкой, застывшей жидкостью в провалах глазниц — достаточно было одного взгляда на покойного, чтобы определить: человек скончался не позднее полутора месяцев назад.
Осторожно прикрыв за собой кухонную дверь, Савелий увидел полоску света из‑под двери, ведущей в одну из комнат. Держа наготове оружие, стараясь не произвести даже малейшего шума, он осторожно толкнул ее. В старинной люстре горела единственная лампочка, но ее света было достаточно, чтобы увидеть, что комната пуста.
«Неужели ушел?» — с раздражением подумал Савелий, и эта мысль чуть притупила его бдительность: забыл проверить, не стоит ли кто за дверью. Не успел он сделать и шага, как боковым зрением различил темную тень слева от себя.
Резкий взмах этой тени — острое лезвие кухонного топорика для рубки мяса просвистело в нескольких миллиметрах от головы Бешеного, с сухим хрустом вонзившись в дверную раму; лишь великолепная реакция спасла Савелия от верной смерти.
Падая, Говорков боковым зрением зафиксировал нападавшего. Лютый!
Фактор внезапности был упущен, но это не означало поражения. Пока Нечаев вытаскивал застрявший в раме топорик, Савелий поднялся, схватил с журнального столика тяжелую хрустальную вазу и метнул в противника. Но Лютый тоже обладал завидной реакцией, он мгновенно пригнулся, и ваза, ударившись о стену, с переливчатым звоном рассыпалась на сотни осколков.
Спустя секунду этот звук потонул в гуле пистолетных выстрелов — Бешеный стрелял навскидку, по силуэту.
Нечаев, даже не вскрикнув, свалился на пол, топорик с глухим стуком упал рядом.
В комнате воцарилась тяжелая, гнетущая тишина. Говорков, лежа в проеме между диваном и креслом, силился определить, попал он или промазал.
Бешеный сторожко приподнял голову — Лютый, нелепо вывернув руку ладонью вверх, навзничь лежал у двери в соседнюю комнату. Похоже, одна из пуль все‑таки настигла его. Злосчастный топорик валялся в полуметре от лежавшего.
Савелий поднялся в полный рост и, держа противника под прицелом, стал приближаться к нему.
Судя по всему, Лютый был мертв. Об этом свидетельствовала и неестественная поза, и растекавшаяся по полу алая лужица.
Правда, Савелий не видел лица Нечаева, да и отсутствие предсмертных криков, хрипов и агонии несколько настораживало его.
Продолжая держать Лютого под прицелом, Говорков подошел к нему вплотную, наклонился и едва понял, что ошибся, что враг его жив, как последовал молниеносный удар, который выбил у него оружие. «Стечкин», описав сложную траекторию, вылетел в окно.
В следующую секунду оживший труп вскочил на ноги, провел серию ударов в голову и по корпусу. Бешеному стоило немалого труда парировать их. Теперь фактор внезапности был на стороне Нечаева.
Схватка возобновилась. Савелий сразу понял, что перед ним очень сильный соперник и так просто с ним не справиться. Нужно мобилизовать все свои силы, весь свой опыт.
Лютый неожиданно провел удар ногой. Савелий, ловко перехватив его ступню в воздухе, бросил нападавшего в дальний конец комнаты, и Лютый, летя на сервант, неминуемо покалечился бы, если бы не извернулся. Он тоже отлично владел своим телом.
Затем, легко вскочив на ноги, метнул в Савелия видеомагнитофон. Савелий успел увернуться, и магнитофон с глухим стуком грохнулся о стену. Вместе с электронной начинкой на пол выпала кассета–адаптер и раскололась на части. «Нельзя ее здесь оставлять», — мелькнуло в мозгу Нечаева, но кассета была под ногами у Савелия. Тот весь напрягся, заметив на губах у соперника, стоявшего у открытого окна, кривую ухмылку. Рука Нечаева медленно поползла в карман, и спустя мгновение в ней холодно и зловеще блеснуло лезвие выкидного ножа.
Виртуозная серия ложных выпадов. Казалось, соперники не раз встречались в поединке, настолько точными были их действия. Удар — защита, защита — удар!
Всякое действие молниеносно пресекалось противодействием, любая ловушка разгадывалась почти автоматически.
Короткий замах Лютого, и Савелий без труда перехватывает руку с ножом, делает изящный бросок. Нападавший, на долю секунды потеряв ориентацию, ударяется головой о стену, валится на пол, тут же вскакивает на ноги, но никак не может сориентироваться.
Казалось, еще секунда, и Бешеный нанесет свой коронный двойной удар «маваши», но Лютый каким‑то непостижимым образом сообразил, что делать в сложившейся ситуации, и Савелий неожиданно для самого себя пропустил очень болезненный удар носком в коленную чашечку. И хотя двойной удар не получился, первая половина приема достигла цели, и Лютый снова, отлетев к противоположной стене, очутился на полу.
Не вставая, Лютый метнул нож, целясь прямо в лицо, но молниеносная реакция спасла Говоркова и на этот раз — он успел чуть отвести голову в сторону, и смертоносное лезвие, со свистом разрезая воздух, вылетело в открытое окно, последовав за его «стечкиным».
Лютый попытался вскочить на ноги, и это не осталось незамеченным: сильнейший удар правой ногой в голову — и лидер сабуровской группировки, обливаясь кровью, снова оказался на полу.
Казалось, такой сокрушительный удар не выдержать никому. Говорков уже изготовился, чтобы добить противника окончательно, и вдруг получил несильный, но коварный и очень точный болезненный тычок в солнечное сплетение, которым и сам обычно пользовался.
Мгновенно сбившееся дыхание заставило Савелия сложиться пополам.
Силы противников были равны. А после того как Лютый применил удар, которому Савелия научил Учитель, Говорков был столь сильно удивлен, что невольно восхитился своим врагом, почувствовав к нему нечто вроде уважения. Впервые в жизни Бешеный встретил человека, который не уступал ему в единоборстве.
Однако возможности продолжать схватку были исчерпаны: во–первых, слишком тесное для боя помещение не позволяло соперникам полностью продемонстрировать свое искусство, во–вторых, ни у Бешеного, ни у Лютого уже не осталось сил.
Савелий все это хорошо понимал и, сидя у стены, нарочно сделал паузу, чтобы восстановиться. Он смотрел, как Лютый безуспешно пытается встать на ноги. Выглядел он ужасно: разорванная окровавленная куртка, рассеченная бровь, распухшее от побоев лицо.
Казалось, победа близка: вот он, тот самый неуловимый негодяй, главарь сабуровской криминальной империи, за которым он, Савелий Говорков, столько времени охотился!
Окровавленный, беспомощный, избитый, сидит, прислонившись спиной к противоположной стене. Надо лишь найти в себе силы подняться, сделать несколько шагов и нанести один–единственный удар — теперь уж наверняка решающий.
