Юлия Латынина - Саранча
— Неплохо, — одобрил Сазан.
— Ну вот. Пока он эти дела делал, его все любили. Потом он за руководство взялся. На завод, допустим, пришел банковский вексель на полмиллиарда рублей. А финансовый директор взял и отдал его за долг в двести тысяч. Санычев его за грудки: «Ты что делаешь, сволочь?» Ну тот, конечно, жмурит глаза и начинает объяснять, что ничего в этих векселях не понимает… Опять же — сделали на заводе какое-то АОЗТ «Соболь», «Соболь» самые выгодные лекарства производил, завод оплачивал все расходы, а «Соболь» получал все доходы… Санычев на этот «Соболь» наехал…
— И тут его перестали любить?
— Перестали — это такое мягкое слово. И тут все эти замы пришли ко мне и говорят: «Слушай, этот Санычев, такой козел, что надо бы его завалить».
— А ты?
— А я позвал Санычева и объяснил ему, что так, мол, и так, твои коллеги по руководству просят, чтобы я тебя загасил. Но так как ты хороший мужик, а они полное дерьмо, а без гасилова эту ситуацию не разрулить, то почему бы нам не сделать наоборот: мы открутим голову этим ребяткам, а на заводе останешься ты и Гаибов. Ну и, разумеется, я.
— И он не согласился?
— Сказал, что подумает.
— И?
— И в тот же вечер оба улетели в Москву. С концами. В городе вообще больше не появлялись.
— А директор?
— Директор умер в прошлом году. Цирроз печени.
— А замы?
Вася нехорошо усмехнулся.
— Пристрелили тут одного. Месяцев шесть назад. А остальные все больше поразъехались. У кого вилла в Эмиратах, у кого усадьба в Шотландии. Они же простые люди с простыми запросами: чтобы был счет в банке и чтобы детки в Оксфорде смогли учиться.
— А завод?
— А что завод? Вон, с Коноплей делим завод, там уже и делить-то нечего… Третий директор вчера из окошка вылетел… Тьфу, бардак один…
И Бармалейчик с досады аж плюнул.
Пожилой пленник, прикованный к батарее, вновь обиженно заскулил.
***
Обратно из Екатеринбурга летели большим толстопузым ИЛом-62. Стюардесса любезно пригласила всех занимать любые свободные места, немногочисленные пассажиры затерялись в обширном чреве аэробуса.
Валерий с Мухой уселись справа, предварительно убедившись, что окрестные пассажиры дремлют в двух-трех рядах от них. Самолет неслышно взлетел, под крылом на миг мелькнули снежные поля и муравьиная дорожка шоссе с редкими автомобилями, и тут же мир затянуло белым пенопластом облаков.
В кармашке Валерия, против всяких полетных правил, зачирикал телефон. Нестеренко выслушал собеседника, дакнул пару раз и выключил связь.
— Чердынский звонит, — сказал Валерий, — спрашивает, когда я в Тарск вернусь.
— Да, попали ребята с арбитражем…
Валерий свинтил крышечку с пластиковой бутылочки минеральной воды.
— Слышь, Валер, ты же не будешь собачиться с Колуном? Большие люди все решили…
— Один вопрос нерешенный, — усмехнулся Валерий.
— Какой?
— Кто заказал Игоря?
— Спиридон. Он же совсем больной на головку.
Валерий выразительно помолчал.
— То есть… ты думаешь, что Игоря убрал Колун? Чтобы подставить Спиридона?
Сазан, не отвечая, хлебал минералку.
— Да или нет?
— Смотри, какая интересная штука получается. В пять вечера я приехал на похороны Игоря. А через четыре часа в меня уже стреляют.
— Ну?
— В меня стреляли те же, кто стрелял в Игоря, или другие?
— Те же.
— Предположим, Спиридон или Колун решают, что меня надо убрать. Они могут найти за это время киллера?
— Конечно.
— Да. Но они не могут принять решение, понимаешь? Любой человек, бывший на похоронах, мог сообразить, что мои намерения крайне серьезны. Но Колуна не было на похоронах. И Спиридона тоже не было. Без личного присутствия любая информация о моих намерениях — это не больше чем утка. Неподтвержденный слух. Человек уровня Колуна не принимает решений на основании неподтвержденных слухов. Он не будет мочить заезжего московского авторитета непонятно какого калибра потому, что ему позвонила какая-то «шестерка» из толпы и заверещала, что на похороны приехали четыре джипа с московскими номерами. Логично?
— Логично.
— Стало быть, решение принимал тот, кто был на похоронах. И не просто стоял рядом и кушал тарталетку, а один из тех, кто беседовал со мной. Потому что я гнул понты и всячески задирал хвост. Ты согласен?
— Допустим.
— А с кем я беседовал? Губернатор, Борщак, начальник милиции. Руководство завода. И американец. Все.
***
Прямо из аэропорта Сазан позвонил на мобильный телефон Каголова — директора того самого агентства «Утес», к которому обращался завод «Заря» на предмет ущучивания Корзуна.
— Борис? Это Нестеренко. Как у тебя со временем сегодня вечером?
— А в чем дело? — голос в трубке был насторожен и тяжел. — У тебя к кому-то претензии?
— Никаких претензий, Борис Сергеич, — заверил Сазан, — просто с тобой перетереть надо.
— Приезжай к «Былине» в шесть.
***
Генеральный директор частного охранного предприятия «Утес» Борис Каголов приехал в «Былину» чуть раньше Валерия — подкатывая к стоянке, Нестеренко заметил у самого входа 720-й «БМВ» с гордым номером 001; бывший кагебешник Каголов имел в правоохранительных структурах самые хорошие связи и не без основания полагал, что ездить на опасные стрелки надо на таких машинах, в которых все должно быть прекрасно: и марка, и комплектация, и номер.
А сегодняшнюю стрелку он, на всякий случай, причислял к опасным.
Услужливый гардеробщик принял у Валерия плащ, и стайка официантов сопроводила его к небольшому столику, за которым сидел генеральный директор «Утеса» и покровитель этой самой «Былины».
Директор агентства смотрел на Сазана настороженно. Настоящих конфликтов между ними никогда не было: Бог миловал. Но Нестеренко и Каголов принадлежали к двум принципиально различным формам феодальной жизни, имевшимся в Москве. Нестеренко был чистый бандит, спортсмен, который в случае не правильного, по его мнению, обращения с подконтрольной фирмой имел обыкновение вынимать из кармана ствол. Каголов был кагебешник, который в аналогичном случае имел обыкновение сдавать противника дружественным ментам. Нестеренко держал Каголова за труса, Каголов Нестеренко — за уголовника, хотя оба они были готовы признать, что ни тот, ни другой беспределом не занимались: один не стрелял без вины, другой без вины не сажал.
— Мне сказали, ты хотел меня видеть? — улыбаясь, спросил Каголов.
Он всегда улыбался. Наверное, когда в семидесятых он допрашивал диссидентов, он улыбался, как чеширский кот.
— Да. У меня убили старого приятеля Игоря Нетушкина.
Брови Каголова взлетели вверх. В цепкой памяти кагебешника словно включился автомат, перелистывающий картотеку с именами, кличками и фирмами населявших Москву друзей Нестеренко — и среди этих имен не было имени Нетушкина.
— Он не деловой, — сказал Нестеренко. — Предпоследний раз мы виделись, когда ему было четырнадцать. Он был главным технологом Тарского химико-фармацевтического комбината.
В мозгу кагебешника словно щелкнуло реле.
— «Заря», — сказал Каголов.
— Да. У них было к тебе дело.
— Липовые договоры, оставшиеся от прошлого директора. Фирма «Витязь». Мелкие петербургские бандюки. И директор… — Корзун.
— Почему его убили?
Брови Каголова взлетели вверх.
— Его убили? — изумленно сказал директор ЧОПа.
— Разве ты не знаешь? Вы же занимались этим делом.
— Мы им практически не занимались. Они пришли к нам, мы провели разведку, доложили обстоятельства и стали договариваться о цене С них просили, кажется, миллиона четыре в долларах. Мы попросили тысяч триста. Меньше было никак нельзя. Там один РУБОП петербургский взял бы половину, а нам же еще все надо было разжевать и ему в рот положить, чтобы они палку за раскрытие срубили… «Заря» посмотрела документы, директор замахал руками. «О, — говорит, — дальше мы сами справимся». Заплатил тысяч двадцать и был таков. Я, признаться, думал, что они навернулись по полной программе.
— Они не навернулись. Человека, который стоял за иском, просто шлепнули.
— Извини, Валера. Ты знаешь — я так не работаю.
— Я знаю, что ты так не работаешь. Просто остается голимый факт: есть комбинат, у которого якобы нет «крыши». И есть человек, который наехал на него и которого загасили.
Каголов задумался.
— Ну, тут возможны всякие совпадения… — задумчиво сказал он, — мы в общем-то здорово эту петербургскую контору прихватили. Они могли не знать, чго заказ снят. Шлепнули со зла своего наводчика, а комбинат случайно разминулся…
— Слишком много совпадений, — сказал Валерий, — спасибо, что пришел. Привет передавай дочке.
***
Яша Царьков, возглавлявший оперативную группу по поимке Павла Когута по кличке Спиридон, спешно доканчивал свой обед в небольшой пельменной напротив областного суда. Пельмени, которые он ел, были какие-то склизкие и желтоватые, скорее всего — с собачьим мясом, но до вечера никакой еды не предвиделось, и язвенник Царьков время от времени пытался посчитать, что будет лучше: не жрать пельменей и ходить весь день, сворачиваясь от боли в пустом жецудке, или пожрать и ходить, сворачиваясь от боли в полном желудке.
