Юлия Латынина - Саранча
Гостиницу пришлось искать недолго: на одной из центральных улиц вдоль бульвара было нечто облупившееся и семиэтажное, помеченное крупными буквами «Уралочка». Валерий полюбопытствовал, нет ли в городе чего поприличней, получил отрицательный ответ и ключи от номеров с привязанными к ним деревянными бирками. Бирки были размером с доброе яйцо, и номера комнаты были выведены на дряхлом дереве синими несмывающимися чернилами.
Седая дежурная по этажу, дремлющая за столиком, оглядела всю компанию неожиданно цепким взглядом и предупредила их, чтобы если кто будет брать девочек,то делал бы это не на площади у вокзала, а через гостиницу.
— А то черт знает кто ходит по номерам, — сказала дежурная, — вас же напоят какой гадостью, а потом и номер раскрадут…
Ребята Сазана чрезвычайно оживились и тут же изложили дежурной свои вкусы и пристрастия. Валерий же с Мухой, ограничившись неопределенным обещанием принять участие в общем веселье, приняли душ и спустились в пригостиничный ресторанчик поужинать.
Ресторан по неведомым причинам был закрыт на ремонт, зато с другой стороны фойе располагалось кафе-бар.
Кафе, против ожидания, оказалось сравнительно приличным: белые пластиковые столы были чисто вытерты, за кофейным автоматом, поблескивающим матовыми боками, громоздились прихотливые бутылки с наклейками всех расцветок, а в меню значились даже перепелки и салат из нехарактерного для здешних мест морского гребешка.
Валерий тут же спросил перепелку.
— Перепелки нет, есть сосиски. Молочные, — ответил паренек за стойкой. Он явно нервничал и тоскливо косил вбок глазами.
— Ну давай сосиску, — усмехнулся Валерий.
За спиной его громко хлопнула дверь, послышались возбужденные голоса. Валерий оглянулся. Под окном гостиницы, в свете мощного фонаря, стоял белый «форд», к стойке целеустремленно направлялись четверо парней с характерной стрижкой. Рядом едва заметно напрягся Муха. Бармен за стойкой побледнел и мало что не выпустил из рук пластиковую тарелочку с сосисками и зеленым горошком.
Старший из вошедших вынул из-под куртки короткую резиновую дубинку и откровенно ощерил черные корешки сгнивших в зоне зубов.
— Ну все, барыга, ща тебя учить будем!
Валерий неторопливо обернулся.
— Дай человеку клиента обслужить, — сказал он, — а потом и разбирайся.
Гнилозубый внимательно оглядел Валерия и посторонился. Бармен трясущимися руками снарядил вторую тарелку.
— И два кофе, — сказал Валерий.
Вторую чашку кофе бармен наполовину расплескал. Валерий с достоинством засунул в карман сдачу, взял чашку и сел с Мухой за угловой столик.
Четверо громил обогнули прилавок, один из них вытащил наружу упирающегося бармена и как следует врезал ему коленом по яйцам. Валерий осторожно откусил обильно политую кетчупом сосиску.
— Знаешь, Леша, — сказал Валерий, — это все-таки не сосиска. Это все-таки собачьи консервы.
Бармена повалили на пол, и тот начал отчаянно орать.
— А салат вполне съедобный, — отметил Муха.
Двое ребят сосредоточились на бармене, остальные, вьшув из-под курток прутки арматуры, лупили по выставленным на полках бутылкам. Бутылки разлетались с печальным звоном.
— Слышь, Валерка, — спросил Муха, — а может, все-таки пойдем к ребятам, девочек закажем?
— Девочки из здешнего эскорта ничем не отличаются от сосисок в здешнем кафе, — ответствовал Валерий, — и боюсь, из всех достижений цивилизации усвоили лишь СПИД.
Избиение младенцев заняло не больше пяти минут. За это время все столики в кафе, не считая того, за которым сидели Валерий с Мухой, были перевернуты, окна были разбиты, и Валерия начал продувать вечерний холодный ветер. Гнилозубый на прощание пнул обвисшего на стойке бармена, грозно сказал:
— Это вам за «Сирина», понял? — и направился к выходу.
— Эй, браток, — окликнул его Сазан. Тот остановился.
— А где мне Васю Бармалейчика найти, не подскажешь? Мне сказали — кафе «Сирин», я приехал, а там одна ментовка…
— А ты кто такой?
— Ты мне на вопрос не ответил, — не повышая голоса, сказал Нестеренко.
Гнилозубый заколебался.
— Езжай за нами.
***
Вася Бармалейчик оказался белобрысым сорокалетним мужиком с тяжелым подбородком и светлыми усиками под крупным, слегка набухшим от пьянки носом. Он долго вспоминал, глядя на Валерия, кто такой Зяма, а потом вспомнил и бурно обрадовался.
— Садись, Сазан!
Дело происходило в небольшой гостинице, первый этаж которой был отдан под шикарный по меркам мелкого городка ресторан с тонированными, от пола до потолка окнами, затянутыми бархатными шторами, и переливающейся огоньками эстрадой. Единственной нестандартной приметой зала был немолодой человек в пижаме цветочками. Человек был прикован за правую руку к батарее в углу и время от времени тихо поскуливал.
Стол, за которым сидел Бармалейчик, был уставлен наполовину опустевшими салатницами, меж которых виднелись свежие пятна вина и соуса. Вася щелчком подозвал хозяина заведения.
— С тебя поляна для гостя.
Взметнулась хрустящая скатерть, покрывая поле боя, расстроенные порядки блюд исчезли, и на их место явились новые стройные ряды боеприпасов.
— Что у тебя там случилось с «Сирином»? — полюбопытствовал Валерий.
— А, завелся тут один… Конопля… не, ну ты представляешь? У меня в январе день рождения. Я зову всех в кабак, приходит Конопля — дарит мне именную пушку. Хорошую пушку, «стар» полицейский… Не прошло и получаса, подъезжает ментовка и устраивает всеобщий шмон. Не, ну дела, а? Все чистые, Конопля чистый, а я со стволом и на стволе написано: «Василию Шмакову»!
— А может, он не при делах был, Конопля? — усомнился Валерий.
— Какое не при делах! Сам ментовке и стукнул, ну, не западло ли — братву ментам сдавать?
— И надолго тебя закрыли?
— Да закрыли-то ненадолго, всего три недели, а сколько мне это стоило? Вышел — смотрю, Конопля уже на заводе сидит, ногой к директору дверь открывает, председатель совета директоров меня завидел — трясется…
— Ты завод какой имеешь в виду? Фармацевтический?
— Ну да. «Биосинтез».
— Это на котором Санычев был замдиректора? У него еще коллега был — Гаибов.
— Ну да, а что? — Бармалейчик слегка удивился осведомленности собеседника.
— А что они были за люди?
Вася некоторое время молчал.
— Хорошие люди. Им бы завод другой… Да они в Тарске развернулись…
— Про Тарск я знаю. А здесь у них почему не заладилось?
Вася щелкнул пальцами официанту, и тот принес еще водки.
— Ты чего не пьешь? На, попробуй «беленькой». Наша, алицкая.
— Это которую покойный директор уважал?
— Она самая. Водка — зверь. По спецзаказу. Тройная очистка и водичка из родника.
Валерий поднял графинчик, любуясь прозрачной жидкостью.
— Я не пью.
Вася, против ожидания, не стал к нему приставать.
— Н-да? Я тоже не пил. Я же борец бывший. А теперь вот понемногу начал… Вот как Санычев уехал, так я понемногу и начал.
Булькнула и зажурчала струя, изливающаяся в хрустальный стакан с синими прожилками.
— Тоже наше, местное изделие, — сказал Вася, — они мне хрусталем отстегивают. Дожили, блин, а? Братве бартером за «крышу» платят! Скоро мои пацаны вдоль дорог будут стоять и проезжих автомобилистов зазывать: «Купите чашки-плошки!»
— Так о Санычеве, — терпеливо напомнил Сазан, когда стакан наполовину опустел и вновь был наполнен.
— Гаибов, — он не местный, челябинский. Он сюда от какого-то оффшора заехал. Они тут купили пакет и Гаибова прислали налаживать производство.
— А Санычева?
— Ну и Санычева. Тот был больше по финансовой части. На заводе, конечно, был полный бардак. Рабочие крадут, замы крадут, директор пьет, как сапожник.
Сазан кивнул.
— Мне говорили, что его после десяти утра трезвым нельзя было застать?
— Это отчего ж такие ограничения? Его и после девяти-то трезвым не видали…
— А что крали-то? Я имею в виду — рабочие. Лекарства?
— Наркосодержащие препараты.
Сазан высоко поднял брови.
— А ты что думал? И продавали, и сами ели… Это у нас директор по старинке пил. А город два года назад был в точности как сумасшедший дом. Водка во всех магазинах стоит, никто не берет, мужики ходят по улицам с остекленелыми глазами, а запаха — ни-ни.
Вася пожал плечами.
— На заводе долгов, как блох на барбоске. По зарплате, по налогам, по кредитам банковским… Санычев все это стал разгребать.
— А как это можно разгрести, не заплатив?
— Ну как… Вот, например, у тебя задолженность по зарплате три миллиарда. А так как из зарплаты ты платишь Пенсионному фонду и еще каким-то фондам, то и им ты должен еще миллиард. Приходит Санычев. Оформляет все зарплаты по страховой схеме. В кассе теперь рабочий получает минимальную зарплату — 83 рубля. Старые трудовые договора тоже переоформляются на 83 рубля. Санычев приходит в Пенсионный фонд и говорит: «Извините, ребята, пересчитывайте свои пени по новой. С восьмидесяти трех рублей». Раз — и миллиарда долга как не бывало…
