Михаил Серегин - Доноры за доллары
– Получается, что так, – пожал плечами Чехов.
– Значит, доказать вину Лямзина в смерти тех троих совершенно невозможно?
– Ну, почему. Не все так безнадежно, как тебе кажется.
* * *– Что за фигня!!! – орал главный. – Какого черта? Почему выпустили его с территории? Зачем вы здесь работаете?
Охранник стоял навытяжку и, часто моргая, с недоумением смотрел в побагровевшее лицо босса. Он хотел было что-то ответить, но тут дверь кабинета с треском распахнулась и в кабинет влетел хирург, злой и растерянный, как черт.
– Дмитрий Анатольевич, у меня к вам срочное дело, – сказал он боссу.
– Я занят!!! – зарычал директор, топая ногой.
Хирург замер на месте. Затем сказал с нажимом:
– Это очень важное дело. Оно касается и меня, и вас. А меры нужно принять срочно!
– Вы уволены, – сказал Дмитрий Анатольевич охраннику, внезапно успокоившись. – Можете идти.
Охранник пожал плечами и быстро вышел. Директор закурил и указал хирургу на кресло.
– Подождите еще пятнадцать минут. Мне нельзя упускать момент, – сказал Козлов и стал звонить по телефону, с ожесточением тыкая пальцами в кнопки.
– Але? Кто это? Тебя и надо. Ты где сейчас? Отлично! Очень быстро подъезжай к санаторию. Если по дороге встретишь одного молодого человека – такой высокий, смазливый очень, – не проезжай мимо. Он у меня кое-что украл. Да, документы кое-какие. Да. Как посчитаешь нужным. Если хочешь – поговори с ним по-хорошему. Я так и знал. Все. Отбой.
Он положил трубку и устало опустился в кресло, потерев лоб.
– Черт знает что! – сказал он хирургу. – Невозможно в собственном кабинете оставить документы... Вы, кстати, что-то хотели?
– Да. – Хирург нервно постукивал пальцами по подлокотнику. – Мне сегодня позвонили и сказали... В общем, кое-кому стала известна одна деталь моей жизни, которая, если она станет известна некоторым лицам, может трагически кончиться для нашего с вами предприятия.
– То есть...
– Меня шантажировали.
– Кто, если не секрет?
– Вы не поверите. Резчики.
– Из вашей бывшей клиники?
– Именно. Они отыскали там карточку того самого больного, помните – опытная программа была?...
– Да, кажется, припоминаю. Это с его трупом у нас потом возникли такие проблемы.
– Совершенно верно.
Главный засмеялся:
– Да, забавная получилась история. Хотя все могло закончиться достаточно худо для вас.
– И для вас тоже – не обольщайтесь. Так вот, – продолжал хирург, судорожно оправляя пиджак. – В этой карточке значится моя фамилия. На основании этого ее можно использовать как улику против меня. Этот Головлев, который для вас тогда почку резал, говорит, что молчать не будет и, в случае чего, достаточно подробно расскажет о том, как действует наша компания. А карточка – это документ...
– Короче – чего они хотят?
– Они хотят, во-первых, достаточно крупную сумму в качестве компенсации за недоплату в прошлый раз и обеспечения новыми заказами под нашим прикрытием.
– У-у-у, какие они жадные! И что вы от меня хотите? В сущности, это ваши проблемы.
– Вы так считаете? – зло спросил хирург, сощурившись. – Даже если вы меня уберете, карточка останется у них, и выйти на вас – нет никаких проблем.
Козлов нервно покрутил головой.
– Черт, этого еще не хватало! Дайте им денег, сколько нужно. Возьмите у казначея.
– Они заказов хотят.
Козлов еще злее посмотрел на хирурга, немного подумал и принял решение.
– Шиш им, а не заказы, – пробормотал он. – Можете идти работать. И ни о чем не беспокойтесь – вы же на меня работаете.
* * *Дима торопился изо всех сил, но застревал в снежных заносах. А по дороге идти нельзя, по ней идут машины работников санатория. Иногда ему удавалось выбраться на участки, покрытые настом, и тогда можно было даже бежать.
Выбравшись на трассу, Дима торопливо пошел по обочине, держа руку поднятой, в надежде, что его вскоре нагонит какой-нибудь автомобиль, с которым можно будет доехать до города.
По встречной полосе на огромной скорости мчался желтый «рафик». Дима успел подумать, что как раз за такой машиной он и ехал сюда месяц назад. И в эту самую секунду желтый капот вырос перед его глазами.
ГЛАВА 26
– Этот, что ли? – спросил тот, что помоложе, присаживаясь на корточки и склоняясь над распростертым на снегу телом.
– Кажись, он. Физия у него какая-то знакомая. Посмотри, что у него – только быстрее. Время не терпит, – пробурчал тот, что постарше, воровато оглядываясь по сторонам.
Первый обшарил карманы:
– Тут какие-то бумажки.
– То, что надо, доставай. – Старший сплюнул.
Бумаги они распихали по карманам, сбросили тело в придорожную канаву и поспешили к машине.
* * *Проводив Марину домой, я ехал на работу и думал про то, что у меня находится в пакете. На работе пришлось отпроситься часа на два – нужно было исполнить последний долг перед другом.
Я заехал к его брату, который, к счастью, оказался дома. Он меня сначала не узнал, а потом даже обрадовался, будто я должен был принести ему радостные вести.
Я не стал садиться на предложенный мне стул и от кофе отказался.
– Алексей, я пришел вам сказать, что вашего брата убили, – выдавил я из себя, стараясь не смотреть в его простодушное лицо.
Алексей молча прислонился к стене и через некоторое время спросил:
– Как это случилось?
– Ваш брат помешал преступникам, узнал то, что... в общем, с такой информацией надо срочно идти в милицию и прятаться там. А он дойти не сумел...
– Вы нашли тело?
– Нет. Понимаете, необходимости хоронить его почти нет. Его кремировали. – Я протянул ему листок с адресом крематория. – Вот здесь вы можете забрать его прах. Спросите Пихтина и объясните ему ситуацию. Возможно, он не будет знать, где именно похоронен Роман. Передайте ему в таком случае вот это.
Я протянул ему герметичный пакет, где лежала горстка пепла с написанным номером ящика.
Алексей невидящим взглядом смотрел на пакет...
Приехав на работу, я застал в своем кабинете Инну, которую здесь уже давненько не видел.
– Владимир Сергеевич, – грудным голосом сказала она. – Пока вас не было, вам звонил ваш друг. Ваше счастье, что я перехватила его телефонный звонок. Вас, Владимир Сергеевич, хотят отдать под следствие – Штейнберг заявление сегодня подаст. Он там насобирал кое-каких фактов... Так вот, вам звонил ваш Чехов и сказал, что очень торопится. Если у вас есть возможность, поезжайте к Пихтину. Куда, он не сказал.
– Спасибо, дорогая! Этого предостаточно.
Я стал торопливо одеваться. Инночка медлила на пороге, и, видимо, ей было что еще сказать. Я вопросительно посмотрел на девушку.
– Владимир Сергеевич! Вы меня простите? Я же не могла по-другому...
– Это, конечно, было подло с вашей стороны. Но, считайте, я забыл.
– Я увольняюсь, возьмите заявление. – Она протянула мне листок, исписанный детским почерком.
– С чего это вы? – ошеломленно посмотрел я на нее. – Я же сказал – все забудем и будем друзьями – как раньше.
Она не ответила на мою улыбку. Уже знакомые мне крупные слезы покатились у нее по лицу.
– Все равно я здесь не смогу в таких условиях работать. – Она закрыла лицо руками.
У меня совершенно не было времени, но бросить ее так я тоже не мог.
– Ну, в чем опять дело? – ласково спросил я, пытаясь погладить ее по волосам. – Кто вас обижает? Пойдемте, вы мне покажете, и я набью ему морду.
Она замотала головой, как упрямая лошадка:
– Нет-нет! Я сама виновата! Не нужно было быть такой дурой!
Люблю женщин за их манеру говорить предельно ясно и понятно! Я промолчал, дав возможность ей проплакаться. Наконец она заговорила:
– Понимаете, это он меня сюда устроил. Никто меня не заставлял. Я сама захотела... Только он... он потребовал... Я еще студенткой была, такой дурой, а он у нас вел спецкурс и... Он помог мне диплом защитить и обещал престижную работу, если я... ну... – Она опять разрыдалась.
– Все понятно, – вздохнул я. Что еще нужно преподавателю от хорошенькой студентки? – А кто – он?...
– Штейнберг... – сквозь слезы протянула она.
– Ну, я должен был догадаться! И он вас теперь шантажирует?
Она закивала.
– Понятно. – Я застегнул пальто. – Заявление ваше я оставляю у себя – до лучших времен. Вы сейчас идете умываться – так работать нельзя. А с нашим старым хрычом разберусь я сам – обещаю!
Я ласково взял ее за плечи и мягко вывел из кабинета. Убедившись, что она взяла правильное направление, я поспешил к выходу, по ходу придумывая, каким образом я буду добираться до крематория.
* * *Синяки на лице Кирилла стали приобретать желтоватый оттенок. Время шло, а он так и не отомстил Головлеву за унижение. Еще одной причиной мрачного состояния его духа было постоянное отсутствие дома Людмилы.
Они подали заявление в загс, и Кирилл считал, что это обязывает Людмилу считаться с его мнением. Сегодня он ждал ее особенно долго, несмотря на то что задержался на второй работе, где пытался заработать недостающие для свадьбы деньги.
