Евгений Сухов - Бубновый туз
И эта барышня сумела охмурить самого Кирьяна!
В своем большинстве жиганы похожи друг на друга. Даже пристрастия у них одинаковые — предпочитают крепкую самогонку да легких на передок марух. А Кирьян сумел избежать общепринятого стереотипа, не опасаясь услышать колких насмешек. Что лишний раз свидетельствовало о том, что приходится иметь дело с человеком неординарным. Значит, придется изрядно погоняться за ним, прежде чем наконец он попадется.
Всегда любопытно знать, чем такие женщины привлекают людей, подобных Кирьяну. Видно, придется потрудиться, чтобы докопаться до истины.
Сарычев сел за свой стол. Свет, падающий из окна на девушку, хорошо освещал ее лицо. Ничего отталкивающего или вызывающего антипатию. Даже макияжа в меру. Смущенно прикрыла глаза длинными ресницами, догадавшись, что за интересом председателя московской Чека прячется нечто большее, чем профессиональное любопытство.
— Как вас зовут?
— Люся… Людмила.
— Людмила, вы знаете, почему мы вас задержали? — спросил Сарычев.
Острые плечики слегка приподнялись вверх:
— Потому что я подруга Кирьяна Курахина. Ведь вы же его ищете?
— Вот как… Но о том, что вы подруга Кирьяна, мы услышали от вас.
Ресницы испуганно вспорхнули, а лицо при этом приняло удивленное выражение.
— И что же вы от меня хотите?
Вытащив из кармана портсигар, найденный в тоннеле, он положил его на стол перед Людмилой. Смутное ощущение подсказывало ему, что такое стремное дело, как ограбление ювелирного магазина, не могло обойтись без участия Кирьяна. Это было в его духе: наглость, масштаб и крупная добыча. Фартовый не любил работать по мелочам, хапал сразу и много. Даже если он и не принимал непосредственного участия, то наверняка знал людей, которые провернули это дело, и наверняка получил от них немалые комиссионные.
— Это чей портсигар?
Девушка удивленно подняла глаза на Сарычева.
— Так вы его поймали? Тогда чего же вы меня держите?
— О ком вы говорите?
— О Кирьяне. Это же его портсигар. Он никогда с ним не расставался.
Вот оно и выяснилось. Сарычев убрал портсигар в ящик письменного стола.
— Пока еще не поймали. Но можете не сомневаться, никуда он от нас не денется. Как часто вы с ним встречаетесь?
— Трудно сказать… Это ведь не от меня зависит. Он как-то всегда неожиданно появляется.
— Где именно он вас находит?
— У моей тетки, на Стромынке.
— Это случайно не Елизавета Васильевна?
— Вот видите, — радостно воскликнула барышня. — Вы ее тоже знаете.
— Работа у нас такая — все знать. Когда вы виделись с ним в последний раз?
— Это было десять дней назад. — На лице девушки появилась улыбка. Ей явно было что вспомнить. — Тогда он подарил мне бусы из малахита, а еще колечко с зеленым камушком. Сказал, что это изумруд, — не без хвастовства ответила барышня.
Кажется, секрет ее разгадан — проста, бесхитростна. Гривенник в сравнении с ней будет более сложная конструкция. С такими женщинами легко расслабиться. Они не напрягают, не заставляют разгадывать сложных душевных ребусов, предел их мечтаний — колечко с блестящим камушком.
— Почему же так долго он не показывался? Все-таки десять дней прошло.
Барышня неожиданно надула губки. Головенка пустая, а вот мимикой владеет в полной мере, на такие пухлые губки можно и купиться.
— Мне кажется, что у него, кроме меня, еще кто-то есть.
— С чего это вы так решили?
— Однажды он ко мне пришел, а от него пахло духами. Он все время так… Не появляется, не появляется, а потом вдруг объявится. Надарит всего… Ну я барышня отходчивая, забываю обо всем, и мы опять вместе. Но он больше недели никогда не пропадал, а тут целых десять дней. Я боюсь, что он совсем может не вернуться ко мне.
Несмотря на простоту ее душевного устройства, такие женщины, как правило, очень ревнивы. И эту черту характера следовало использовать.
— Мне сказали, что у него есть другая женщина.
Людмила фыркнула:
— Вы тоже об этом знаете. Этому кобелю меня одной мало. Он к каждой бабе под подол норовит заглянуть. А ведь чего заглядывать-то? Лучше, чем у меня, ему все равно не найти!
— Вот что, девочка, — посуровел Сарычев. — Ты знаешь, куда попала?
Девушка фыркнула:
— Мне уже объяснили.
— Не хочу тебя пугать, но от нас только две дороги: к стенке или в лагерь. Так какой вариант для тебя предпочтительнее?
По хорошенькому личику пробежала неприятная судорога.
— Впрочем, у тебя есть еще один выход: ты сдаешь нам Кирьяна с потрохами, и тогда у тебя есть возможность выбраться из этого здания через парадную дверь. Так все-таки что ты выбираешь?
Сарычев не пугал. Наоборот, в этот момент он выглядел спокойным, чуть ли не добродушным. Этакий заботливый дядюшка.
— Ну вот и слезы навернулись. Мы бы и рады тебе помочь, но абсолютно ничего не можем сделать, ведь существуют определенные инструкции, через которые нам просто не перешагнуть. Видишь, какая несправедливость, мы не можем помочь даже таким хорошеньким барышням, как ты.
— Что я должна делать?
— Я тебе уже сказал… отношения.
— Он говорил, что женится на мне, — непоследовательно сообщила она.
— Вот даже как… Наверняка он рассказывал тебе о том, где он бывает, с кем встречается. Тебе, как никому, известно о его привычках, о его образе жизни. Расскажи все, что знаешь и помнишь.
— Что я могу сказать… Появляются у него деньги, так он всегда попойки устраивает, — всхлипнула Людмила. — Загульный!
— Где он гуляет чаще всего?
— Кто ж его поймет? Все как-то по-разному, куда в голову стукнет, — дернулось хрупкое девичье плечико. — Иной раз ко мне наведается, а в другой раз к Клавке заскочит.
— Что же это за Клавка такая? — насторожился Игнат Сарычев.
— В Кисельном переулке живет. Любит, когда к ней жиганы приходят. Попойки устраивает, жиганы-то с пустыми руками никогда не приходят. Вот тем и живет. А если потребуется, так и с барышней какой-нибудь познакомит.
— Где именно находится этот дом?
— На углу Нижнего Кисельного переулка. На третьем этаже.
— Куда выходят окна?
— Во двор, там есть крыша. Если вдруг какая-то опасность, так они спрыгивают на крышу и по ней перебегают в соседний двор. Так вы меня отпустите?
Еще одна квартира, которую следовало поставить на заметку. Сколько их было за последние две недели? Тридцать? Сорок? А может быть, пятьдесят? Одним словом — рутина! Вряд ли поможет, но пренебрегать информацией не следовало.
— Пока побудете у нас, а там посмотрим, — задумчиво сказал Сарычев. — Дежурный! — громко крикнул он. А когда вошел рослый красноармеец, распорядился: — Уведи!
Глава 29 СКУПЩИК
Ухватившись за лацканы пиджака, Владимир Ильич нервно пересек кабинет. Развернувшись у окна, строго спросил:
— Так что там случилось прошлой ночью, Феликс Эдмундович?
Дзержинский хотел подняться, но Ленин решительным жестом заставил его опуститься на место.
— Это все тот же Кирьян Курахин, Владимир Ильич, что совершил нападение на ваш автомобиль. Он со своей бандой переезжал от одного поста к другому, свистел в милицейский свисток, и как только постовой подходил к машине, расстреливал его в упор!
— Да-а, — сокрушенно протянул Ильич, — до такого зверства мог додуматься только уголовный элемент, который ненавидит и нас, и установленный нами режим! Сколько же погибло милиционеров?
— Восемнадцать человек.
— Восемнадцать человек! — воскликнул Ильич. — Подумать только! И это всего лишь за одну ночь! Большего цинизма трудно даже представить — вызывали милиционеров, чтобы застрелить! Откуда у них автомобиль?
— Автомобиль они отняли у одного заводчика. Когда он отправился на машине к своей любовнице, они просто остановили его и вышвырнули из салона.
— Но этот заводчик хотя бы остался в живых?
— Да, Владимир Ильич, он живой и совершенно не пострадал.
— И это всего лишь через неделю после нападения на мою машину! Плохо работаем, товарищи! — в сердцах воскликнул Ленин. — Плохо! Я не самого лучшего мнения о жандармах, но хочу вам сказать, что они умели работать и вряд ли позволили бы допустить что-нибудь подобное. Сегодня же я отправлю товарищу Петерсу предписание, пусть с ним ознакомится каждый сотрудник органов. И особое внимание, Феликс Эдмундович, уделите нашим политическим противникам. Сейчас враг поднимает голову, устраивает всякого рода провокации. Мы должны ответить ему немедленно! Это до девятьсот пятого года мы с эсерами и меньшевиками были по одну сторону баррикад. А сейчас другое время. Власть не терпит нескольких хозяев, и мы обязаны раздавить их. Если мы не воспользуемся шансом, предоставленным нам историей, то мы погибнем!.. Нам досталось очень трудное время: с одной стороны — бандиты, с другой — прочие контрреволюционеры. И поэтому мы должны предпринять самые решительные меры!
