Фридрих Незнанский - Тень Сохатого
Увидев бегущего Полякова, незнакомец вскинул руку и выстрелил в него. Пистолет был с глушителем, поэтому Поляков услышал лишь легкий хлопок. Затем он повернулся и бросился к бежевой «девятке». Мотор «девятки» взревел.
К тому моменту, когда Поляков добежал до «мерседеса», вражеская машина уже набрала ход и, отчаянно завизжав тормозами, скрылась за углом.
Боровский сидел в машине с открытым ртом. Лицо его покрыла смертельная бледность, на высоком белом лбу блестели капли пота. Он смотрел на Полякова пустыми, черными глазами и молчал.
— Вы целы? — быстро спросил его Поляков. — Ну, говори же: цел или нет?
— Ка… кажется, цел, — промямлил Боровский.
Поляков снял блокировку и открыл дверцу машины. Затем тщательно осмотрел Боровского — с головы до ног. Крови нигде не было.
— Слава богу, — тихо сказал он. — Почему вы не стреляли? Где пистолет?
— Я… я не знаю… — виноватым и каким-то придавленным голосом ответил Боровский. — Кажется, я… уронил его.
Поляков смачно и грязно выругался. Затем нагнулся и, пошарив рукой, нашел револьвер.
— Шеф, нужно уезжать, — сказал он Боровскому. — Шума было немного, но кто-то мог вызвать милицию.
— Да-да… Шум нам ни к чему, — подтвердил Боровский. Он уже справился с шоком, и теперь бледность на его щеках сменилась румянцем стыда.
Поляков сел за руль. Через несколько секунд они уже отъезжали от магазина, у крыльца которого успели собраться пять-шесть зевак.
— Вы разглядели его лицо? — спросил Поляков.
Боровский покачал головой:
— Нет. Я как-то… невнимательно… Я задумался, а тут — эти. Я даже не успел ничего сообразить.
— Понятно. Я тоже не разглядел.
— Он был в очках, — сказал Боровский. — И в кепке.
— И это видел. Кстати, ваши сигареты. — Поляков протянул боссу пачку «Парламента». — Закурите. Вам станет легче.
— Спасибо.
Боровский закурил. Затянулся пару раз, затем повернулся к Полякову и виновато произнес:
— Ты был прав. Извини, что я тебя не послушал.
— Бывает, — отозвался Поляков, внимательно глядя на дорогу.
— Что было потом? — спросил Турецкий. — Вы выяснили, кто стрелял в Боровского?
Поляков мрачно покачал головой:
— Мы проверяли по всем каналам, но все было бесполезно. У Генриха Игоревича тоже не было никаких версий. Он говорил, что у бизнесменов много врагов, никогда не знаешь, кто из них решится ударить тебя в спину. К тому же эти ребята действовали профессионально и не оставили улик.
— Почему вы не обратились в милицию?
— А зачем? — усмехнулся Поляков. — Вы думаете, милиция круче нас? Чушь. Мы работаем за совесть и за страх, а менты — чтобы галочку в журнале поставить. Но я вам не все рассказал. Я… Черт, без тренировок совсем разваливаюсь! — внезапно пожаловался Поляков и повертел головой, чтобы размять затекшую шею.
Затем он продолжил:
— Спустя недели две мы с Боровским ездили в головной офис «Дальнефти» на переговоры. Генрих Игоревич тогда повсюду таскал меня с собой, никому другому не доверял. Это бывает после шока. Так вот, в холле офиса в креслах сидели несколько парней из службы безопасности «Дальнефти». И один из них… я случайно перехватил его взгляд… очень неприятно на меня посмотрел.
Поляков наморщил лоб, словно пытался подобрать нужные слова, а они от него ускользали.
— Я не знаю, как вам объяснить, — продолжил он, — это на уровне интуиции. Ну, в общем, он посмотрел на меня так, словно мое лицо было лицом человека, которого он должен убрать. Только плюс к этому — усмешка. Этакая — с чувством превосходства. Как будто я был лохом, а он — кидалой.
— И вы решили, что это тот самый незнакомец в темных очках?
Поляков кивнул:
— Да. И не только из-за усмешки. Когда киллер убегал, я заметил у него в ухе маленькую серьгу. Я бы, может, и не вспомнил, но в ухе у этого парня была такая же. Маленькая, как шляпка гвоздика.
— Недопустимая оплошность, — заметил Турецкий.
— Вы правы. Но просчеты бывают даже у профессионалов. Вот и с этим парнем так же. Люди привыкают к побрякушкам у себя на теле и перестают обращать на них внимание. Ошибку допустил тот, кто забыл ему про это напомнить. Тот, кто разрешил таскать ему в ухе эту дрянь.
— Вы сказали о своих подозрениях Боровскому?
— Разумеется. В тот же день.
— И что Боровский?
— Да ничего. Он меня внимательно выслушал, потом кивнул и сказал: «Никому не говори, я все проверю сам».
— Проверил?
Поляков пожал плечами:
— Не знаю. Но думаю, что тот выстрел в Сообществе предпринимателей был связан с покушением. Плохо, что Генрих Игоревич решил мстить сам. Да и сделал это глупо.
— Вы бы, конечно, сделали умней?
— Разумеется. — Поляков посмотрел на Турецкого, дернул уголком рта и добавил: — Я не имею в виду убийство. Есть много других способов, но я не хочу их с вами обсуждать.
— Само собой, — с усмешкой произнес Турецкий. — Вы хотите еще что-нибудь рассказать?
— Про ту историю?
— Да.
Поляков опустил голову и некоторое время сидел молча — думал. Затем тряхнул головой и ответил:
— Нет. Больше ничего не могу вспомнить. Позже я пытался расспросить Боровского про ту историю. Но он ничего не ответил. Только улыбнулся, приложил палец к губам, вот так… И сказал: «Тс-с-с!..»
— Кто-нибудь может подтвердить ваши слова? — спросил Турецкий.
Поляков покачал головой:
— Да нет, никто. Генрих Игоревич просил меня никому не рассказывать. Ребята, конечно, приставали — что да как. Стекло-то у «мерса» разбито. Но я им приказал помалкивать.
Слушая Полякова, Турецкий в задумчивости достал из кармана пачку сигарет, но, вспомнив, что его подопечный не выносит дыма, снова убрал пачку. Поляков улыбнулся и сказал:
— Да ладно уж, гражданин следователь, курите. Я потерплю. Тем более что я не все вам рассказал.
Турецкий закурил и блаженно выпустил в сторону струю дыма. Поляков все равно поморщился, помахал рукой перед лицом и продолжил свой рассказ:
— Был еще один странный случай. Как-то раз… примерно через три недели после покушения… я зашел к Боровскому в кабинет. По какому-то делу. Генрих Игоревич расхаживал по кабинету из угла в угол. Знаете, как тигр в клетке. Волосы у него были встрепанные, а лицо — взволнованное. Я его окликнул — он вздрогнул и остановился. Уставился на меня так, как будто не узнает. А потом улыбнулся и говорит: «Извини, Андрей, я не заметил, как ты вошел». Я его спрашиваю: «Генрих Игоревич, у вас все в порядке?» Он сразу волосы рукой пригладил, пиджак поправил и отвечает: «Да, все в порядке. Просто я только что узнал, кто мне паскудит». Я его спрашиваю: «Кто? Кто вам паскудит?»
— И что он ответил? — нетерпеливо спросил Турецкий.
Поляков усмехнулся, потом нагнулся к Турецкому и хрипло прошептал ему на ухо два бранных слова. Александр Борисович посмотрел на него удивленно.
— Да, именно так он и сказал, — подтвердил Поляков. — Я не знаю, что он имел в виду. Он вообще редко позволял себе оскорблять людей. А тут такое…
Облако табачного дыма поплыло в сторону Полякова. Он неприязненно отклонился.
— Это все? — спросил Турецкий, туша — от греха подальше — сигарету в пепельнице.
Поляков ответил:
— Да. Теперь точно все. Буду рад, если это вам поможет. И еще больше буду рад, если это хоть как-то поможет мне.
Информация, которую Турецкий получил от своих собеседников, была разрозненной и неопределенной. Теперь нужно было попытаться свести все их утверждения и подозрения воедино.
По словам Дины, Олег Риневич был обеспокоен появлением таинственной «тени из прошлого». Он считал, что «тень» собирается ему отомстить за какую-то старую обиду. Припомнил Турецкий и другие слова Дины Друбич:
«Своих коллег по бизнесу он мало жалел. Он считал, что раз уж они сами ввязались в драку, то должны быть готовы к тому, что когда-нибудь их побьют. Мне кажется, тут что-то личное… Но я не знаю что».
Что-то личное из далекого прошлого. Настолько далекого, что Риневич успел о нем позабыть. И, скорей всего, это воспоминание было общим для Риневича и Боровского. Ведь именно после появления «тени из прошлого» у обоих бизнесменов начались неприятности в жизни. Возможно, эта «тень» мстила не только Риневичу, но и Боровскому. Стало быть, оно, это прошлое, и могло оказаться тем камнем раздора, об который сломала зубы многолетняя дружба двух бизнесменов. Кто-то столкнул их лбами.
Вот и «агент в бейсболке» намекал на то, что нужно искать «третьего игрока».
Боровский сообщил Полякову, что знает, кто ему «паскудит». Правда, кто конкретно, он отвечать не стал, отделался парой смачных слов. А Ласточкин намекал, что Риневич мечтал увести у Боровского жену. Как там ее зовут?.. Ляля. Вряд ли стоит брать в расчет намеки Ласточкина. Не такие они были люди, чтобы перегрызать друг другу глотки из-за женщины. Риневич не похож на Ромео, а Боровский — далеко не Отелло.
