Вячеслав Денисов - Презумпция виновности
Они планируются и реализуются с одной-единственной целью – получение гарантий полной финансовой независимости от окружающего мира для реализации более крупной цели: межполовых взаимоотношений. Даже замшелый импотент, обогащаясь, тайно лелеет мысль о том, что когда-нибудь он накопит достаточно для того, чтобы поиметь ту, которую… Точнее – всех их. Но простого влечения без финансовой независимости, как и обогащения без цели общаться с женщиной, не существует.
Посмотрите сами – у библиотекарши был Пикулин. Она не интересовала никого, Пикулин же, смею вас уверить, интересовал многих. Он не нищенствует, он в достатке. Что еще нужно некрасивой бабенке с очками, как иллюминаторы в пароходе? Она, ничуть не сомневаясь, меняет свою тягу к Пикулину на двадцать пять тысяч долларов. На две с половиной пачки банковских билетов! А для чего?!
Я вас уверяю – деньги ей нужны для того, чтобы найти кого-то лучше, чем Пикулин. Кого-то богаче и могущественнее.
Парадокс, казалось бы.
Черта с два. Это закон криминальной жизни. Марксовское «товар—деньги—товар» в преступном мире давно заменено на «деньги—деньги—деньги». И все это исключительно для отдохновения, нужного лишь тем, кто этим законом живет.
Кряжин развернулся к притихшим, не ожидавшим такой позиции холмским милиционерам.
– Полагаете, что сорокатрехлетний «важняк» в своей борьбе с преступностью довел себя до сумасшествия?
Он снова уселся поудобнее и показал Сидельникову на поворот к ГУВД. Он уже неплохо ориентировался в этом городишке.
– Нет, коллеги, я не спятил. Вы можете пытаться переубеждать меня сколь угодно, но я выведу для вас сейчас одну-единственную, верную формулу, по которой вычисляется законопослушность человека. Думаете, я возомнил себя ангелом во плоти? Отнюдь! Я часто упоминаю нечистого и не прочь засадить первой же понравившейся мне красотке. И я перелюбил их такое множество, что уже не помню точное количество, – среди следователей Генеральной прокуратуры, как и среди других, святых не бывает. Так вот, разница лишь в том, что ни одну из тех, кто оставил во мне искорку любви, я не продал ради денег, чтобы поиметь другую. Я просто внезапно влюблялся в другую. Но никогда не оставлял прежнюю в неведении об этом. Если у тебя есть мужество так поступать, значит, ты никогда не решишься на преступление, ибо видишь разницу между скотством и порядочным поведением.
– И что, все они после вашего ухода чувствовали себя счастливыми? – подначил Георгиев, когда машина въезжала во двор управления.
– Нет. Но ни одна не сказала мне – «ненавижу».
В дежурной части сидел и, дожидаясь приезда группы, болтал с дежурным Мацуков. Выглядел он уставшим: видимо, приезд следователя из Москвы возлагал на сотрудника районной прокуратуры дополнительную ответственность. Ментам – тем хорошо. Кряжин уедет, и никто в Генеральной прокуратуре о них не спросит. Но о том, кто «важняку» помогал в Холмске из «наших», вопрос зададут обязательно. И очень не хотелось бы, чтобы Кряжин жевал губами, как делал всякий раз, прежде чем сказать неприятное, и говорил о том, что есть один такой, Мацуков его фамилия. Так он – ни в зуб ногой. Середнячок, пригодный лишь для расследования преступлений с имеющимся подозреваемым.
В кабинете Желябин поставил чайник, вынул из холодильника пакеты с едой и вдруг бросил:
– Вы в библиотеке обмолвились о каком-то человеке от власти, помогавшем москвичам из «Мерседеса». Это тоже следственная проговорка, сродни той, где «он, в черной кожаной куртке, сидит и пишет»?
– Нет, это правда, – мягко возразил Кряжин. – Такой есть.
– И кто он? – Нож Желябина завис над вчерашним сервелатом, как топор палача.
– Наша следственная бригада состоит из пяти человек: Кряжин, Сидельников, Мацуков, Желябин и Георгиев. Один из перечисленных – предатель.
Понимая, что колбаса еще долго не будет порезана, советник выдернул нож из ослабевшей руки майора и стал стучать им по разделочной доске. В воздухе запахло копченостями. Сидельников между тем расставлял кружки и раскладывал в них пакетики с чаем.
– Вы меня с ума сведете, Иван Дмитриевич, – выдохнул Желябин.
– Один из нас… – начал, но не закончил Мацуков.
– Желябин, тебе сколько ложек сахара?
Не дождавшись ответа, Сидельников всыпал в кружку две ложки и направился к столу за своей колбасой и сыром.
Глава семнадцатая
Рассчитано было верно. Деньги Пикулина были изъяты из-под подоконника в его квартире, то, что оставалось у него в карманах, растаяло. Получить приют у друзей-таксистов он уже не мог по объективным причинам – смерть Кащеева и ситуация, в которую попал Сопьян (а он, конечно, уже выразил в таксопарке свое отношение к происходящему), убеждали советника в том, что помощи от коллег Пикулину ждать не приходится. Женщина, которая могла предоставить ему помощь, уже была под прицелом – он убедился в этом лично, а дядя Шельмин оказался самой настоящей сволочью, принимать помощь от которого было и опасно, и позорно. То, что преследователи из числа бандитов покинули город, Пикулин, естественно, не знал и узнать об этом не мог.
Чердаки и подвалы продолжали потрошить участковые уполномоченные, хазы и малины трясли опера. Вокзалы и аэропорт под полным контролем – Кряжин, основываясь на богатом пикулинском опыте бывшего заключенного, мог смело заявить, что там он даже не появится.
Покидать город на попутке также невозможно. Даже если удастся уговорить какого-нибудь дальнобойщика взять его бесплатно до Москвы или в противоположном направлении, то без денег и документов долго не протянешь.
Сашка мыслил в том же направлении. Но мысль о дальнобойщиках, которую он отверг сразу и без раздумий, пришла ему в голову первой. Он как-то раз попал в переплет, из которого еле выбрался. И все благодаря доверчивости, от которой, казалось, давно не осталось и следа. На поверку выяснилось, что Пикулин людям еще доверяет. Нельзя же жить одним твердым убеждением, что все люди – суки! Но переплет был, и он в него попал.
На вокзале к нему подошли три правильных на вид пацана, в хороших одеждах, с ясными глазами, что доказывало отсутствие наркозависимости, и без перегарных выхлопов изо рта попросили довезти до кольца на выезде из города, чтобы встретить товар. «Из Ярославля фуры идут, – объяснил один, – в дороге поломка случилась, и сейчас порознь добираются!» «А водилы не местные, – сказал второй, – их встречать надо. Одного уже провели до склада, а сейчас позвонили, мол, встречайте второго».
По большому счету Пикулину эти объяснения были лишними, он таксист, а не ревизор, поэтому велел садиться и привез к указанному месту.
Фуру долго высматривали, вычисляли, их миновало никак не менее двух десятков. Счетчик тикал, и Сашка был доволен тем, что стоит, а казна пополняется. Наконец правильные пацаны увидели свой дальномер, один выскочил, замахал руками, но его не заметили, и грузовик промчался мимо.
«У них не просто не местные водители, – подумал тогда Сашка, – у них тупые водители!»
Грузовик было велено догнать, что Пикулин и сделал уже почти в городе.
Дальше ситуация развивалась странно. Вместо того чтобы пожать встречающим руки и следовать за ними к складу, водители вдруг начали бить владельцам товара морду. Через какое-то мгновение из кузова выскочили еще человек восемь, с автоматами и в масках, и присоединились к мордобою. Двое из них при этом метнулись к пикулинской «Волге», вынули молодого таксиста из салона и по всем правилам милицейского натиска отбили Сашке почки. Потом он долго еще лежал на земле в наручниках, а затем три часа участвовал в допросах и очных ставках. Славное дело, понял он, выходя из здания УБОП, отряхиваясь и растирая запястья. Отсидеть пятерик, и так вляпаться с молодыми вымогателями?! И фура не их, и товар не их… И водители – не водители, а опера антимафиозного ведомства. И пасли они этих правильных пацанов, отрицающих наркозависимость, уже два месяца. Выпасли. И слава богу, что никто из них с перепугу не прислюнявил Пикулина к делу. Хоть за это спасибо. А за те три с половиной тысячи, что натикали на счетчике за время езды и допросов, он набил бы морду и этим правильным пацанам, и всему штату антимафиозного ведомства. Ведь просил – пойдем, сходим к машине, счетчик тикает, мать вашу!..
…Советник сидел за столом начальника «убойного» отдела, барабанил пальцами по столу, курил сигарету и читал заключение медицинской экспертизы, им же назначенной. Выезжая за пределы Москвы, Кряжин никогда не таскал с собой столичных криминалистов. Подчас случается так, что провинциальные следопыты оказываются гораздо дотошнее. Но главное, экспертиза проводилась по горячим следам, на месте, и у советника потом была возможность назначить экспертизу повторную и уже в Экспертно-криминалистическом управлении Генеральной прокуратуры. Сравнивая результаты, ориентироваться и делать выводы было легче.
