Наталья Троицкая - Сиверсия
Лавриков запахнул на ней полушубок. Попытался поцеловать в щеку, но она уклонилась.
– Ты чего ушла?
– Я побуду здесь немного. Голова от выпитого кружится, – соврала она для убедительности.
– Ты устала. Весь день крутилась на кухне.
– Я сейчас… Иди в дом.
Она отстранила его, отвернулась. Ей не хотелось делить с ним эту ночь, эти звезды, этот млечный путь.
Где-то вдалеке, в лесу, урчала машина, очевидно, увязнув в снегу.
Алина оглянулась. Сквозь застекленные двери была хорошо видна ярко освещенная гостиная. Народ пристраивался к столу для очередных возлияний. Володя Орлов что-то шумно рассказывал, чем приводил в неописуемый восторг барышень. Время от времени они визжали и хлопали в ладоши.
«Зачем я здесь? – вдруг подумалось ей. – Я, как тот человек, что застрял с машиной в лесу. Вроде бы и люди рядом, а один. И никому до него нет никакого дела…»
Сама не зная зачем, повинуясь скорее порыву, чем разуму, Алина сбежала с крыльца, торопливо надела перчатки и, утопая в глубоком снегу по колено, пошла прочь от дома.
Она не чувствовала холода.
«Скорее! Скорее! Чтобы не догнал никто! Чтобы не вернули!»
Она шагала так быстро, как только могла.
Дачные домики кончились. Начался лес, темный и недобрый. На опушке Алина остановилась. Она оглянулась назад, отдышалась, потом упрямо двинулась по дороге вглубь леса.
В лесу снега было поменьше. Попадались совсем свободные от снега островки, где дорога была укатанной, твердой. Но больше все-таки было переметов – языков снега шириной метров пять и глубиной в метр или полтора. Такие снежные «крепости» приходилось брать штурмом.
Шум мотора становился все громче. Наконец между деревьев показался яркий свет фар. Теперь Алина шла на этот свет, как на свет маяка.
Проложенная по следам пьяного ямщика дорога петляла между деревьями.
Преодолев очередной глубокий сугроб, Алина остановилась и привалилась спиной к сосне. Нужно было отдышаться. Ее щеки горели, волосы растрепал ветер.
«Все равно дойду! Доползу! Мне бы только на шоссе…»
Хотелось пить. Она зачерпнула пригоршню снега и двинулась дальше. Сейчас Алина отчетливо видела, как внедорожник медленно, но упорно пробирается сквозь снежные заносы.
Когда между ними было метров пятнадцать, машина остановилась, хлопнула дверца, и в свете фар возникла мужская фигура. Несколько мгновений мужчина стоял неподвижно, точно свыкаясь с тем, что видит, потом пошел навстречу.
– Какого черта вы здесь бродите? – крикнул он хрипло.
Алина с трудом перевела зашедшееся дыхание. В бьющем в глаза электрическом свете рассмотреть незнакомца не было никакой возможности. Она стояла посреди занесенной снегом дороги, утонув по колено в снегу, и ждала, когда он подойдет.
Он шел к ней неправдоподобно долго.
В какой-то момент мужчина остановился, что-то пробормотал и кинулся к ней, точно одержимый.
– Ты почему здесь?! Что случилось? – его голос полоснул по сердцу.
– Соломенная собака… – она не нашлась сказать ничего больше.
Хабаров крепко обнял ее. Алина обессиленно ткнулась носом в его плечо.
Не замечая ни времени, ни дикой метели, они стояли обнявшись на заснеженной лесной дороге, среди засыпанных снегом сосен, под куполом черно-звездного неба.
Может, глупость говорят, что люди подобны островам?
Потом Хабаров отогревал ее в машине, укутав в овчинный полушубок, включив «климат-контроль» до предельного тепла. Он осторожно растирал ее зашедшиеся от мороза пальцы и заставлял пить горячий чай с коньяком.
Алина все время плакала. Никакие уговоры на нее не действовали совсем.
– Это я от счастья… – улыбалась она. – Я, наверное, еще долго буду плакать. Пока привыкну. Саша, я чуть не умерла, когда, вернувшись в Отразово, узнала, что ты уехал, а куда – никто не знает. Ты понимаешь?
Он растроганно смотрел на нее, гладил по волосам и говорил очень непривычные для него, нежные, сентиментальные слова.
– Почему ты не разыскал меня? Больше года прошло. Ты же знал, в какой газете я работаю!
Хабаров ответил не сразу.
– Не был уверен, что это хорошая мысль.
Она едва заметно вздрогнула, на мгновение затаила дыхание. Слезы вновь заструились по ее щекам. Теперь она неотрывно смотрела на него и плакала.
– Прости. Я ужасно несдержанная! – виновато сказала она. – Это просто день такой…
На даче был переполох.
Очевидно, ближние окрестности были уже осмотрены, и теперь наставала очередь дальних. На джип Хабарова поначалу и внимания не обратили.
– Вы, черти, тут совсем перепились? – гулко хлопнув дверцей, отнюдь не любезно осведомился он.
– Здорово, Саня! – приветствовал его Лавриков. – У нас тут человек пропал.
– Какой человек? – уточнил Хабаров, не сразу сообразив, что речь идет об Алине.
– Девушка. Минут сорок или час назад.
– Охренеть! И это говоришь мне ты!
Не обращая более никакого внимания на собравшихся и даже не поздоровавшись с ними, Хабаров поднялся на крыльцо дачи. У двери он обернулся, ожидая Алину.
Она вышла из машины, все еще зябко кутаясь в хабаровскую дубленку.
– Любимая, я чуть сума не сошел! – Лавриков попытался ее обнять.
Алина отстранилась.
– Позже, голуби! Позже будете выяснять отношения! – плохо скрывая раздражение, сказал Хабаров. – Нужно девушку водкой или спиртом растереть, иначе воспаление легких ей обеспечено. Ну, что, спасатель, надеюсь, спиртное в этом доме еще осталось?
Лавриков кивнул и увязался было следом, но Хабаров очень жестко посоветовал ему уйти.
– Или я выброшу тебя, как обделавшегося кота! – пообещал он.
Обескураженный Лавриков, чтобы не спорить, удалился.
Был третий час ночи. Продрогшие на морозе гости разошлись по комнатам спать. Только Лавриков, уже основательно нагрузившись водочкой, сидел за столом. Он ждал.
Хабаров спустился в гостиную довольно скоро. Он сел за стол и пододвинул себе поднос с остатками индейки.
– Наливай, чего сидишь, как просватанный?
Лавриков не шевельнулся.
Склонившись над столом, он смотрел на Хабарова с вызовом, исподлобья, едва сдерживая то, что клокотало внутри.
Хабаров дотянулся до бутылки коньяка, налил себе и другу, коснулся краешком рюмки нетронутой рюмки Лаврикова, выпил.
– Еле добрался до вас. Снежище! На выезде из Москвы пробки. Дорогу не чистят. Мелочь в сугробах вязнет… Шикарно пировали без меня! – заметил он, оглядывая все еще богатый стол.
– Не подходи к ней, Саня, – тихо, но твердо произнес Лавриков. – Слышишь? Не подходи!
Хабаров внимательно посмотрел на друга, вздохнул.
– Тебе башку отвернуть мало за то, что свою любимую в ночь, в мороз, одну отпустил.
– Не отпускал я! Воздухом, говорит, подышать хочу, голова кружится… Саня, это не то, что ты думаешь. Я не смогу без нее.
– Сами разбирайтесь.
Хабаров взял стакан, вылил в него остатки коньяка, залпом выпил и наскоро закусил куском мяса.
– Невесело у тебя, хозяин. Поеду я.
Он нехотя поднялся из-за стола.
– Спасибо тебе за гостеприимство.
Мороз свирепел. Он старательно выжимал сорок. Мог бы выжать и больше, но столбик ртути, отчасти из любопытства, отчасти из лени, отказывался падать в недра колбы градусника.
– Мать твою за ногу! Да цепляй ее, цепляй, говорю! – орал Володя Орлов, буйно размахивая руками. – Трос давай! Да жесткую сцепку-то ты зачем мне тащишь? Да б…! Кто ж тебя делал-то, умелец ты мой? Ну, подгоняй, подгоняй машину-то, поживей. Сам я сделаю. Мы что, до второго пришествия здесь копошиться будем?
Колеса МАЗа взвизгнули, закрутились по льду раз, потом еще и еще…
Орлов не выдержал.
– Стой! Хорош, говорю!
Водитель высунулся в приоткрытую дверцу.
– Чего?
– Что ты на газ давишь, тундра?! Лезь вон.
– Чего?
– Вылезай, говорю!
Орлов сел за руль и, продвинув машину чуть вперед, затем плавно подал ее назад, прямо к хвосту фуры.
Это был пятый вызов за смену. Опять работать приходилось на морозе и вырезать из металлического месива изуродованные ДТП человеческие тела. Предновогоднее настроение, алкогольные застолья и русская бесшабашность – авось пронесет – подкидывали работы. Ее всегда было особенно много в канун праздников. Сегодня на их долю пришлось четыре ДТП, с двумя погибшими и двенадцатью ранеными.
Эта – пятая – авария произошла с час назад. Видимо, водитель просто уснул за рулем, и неуправляемый грузовик, выскочив на разделительную полосу, протаранил в лоб металлическую стойку новенького пешеходного моста. Встав по диагонали, фура с прицепом перекрыла движение на въезд в город.
Спасатели заканчивали резать искореженный металл, освобождая из его тисков изувеченное тело водителя. По сути, спасать было некого.
Проводив рассеянным взглядом скорую, силясь перекричать шум моторов, вой сирены, прерывистый визг болгарки и перебранку Орлова с недотепой-водителем, Хабаров связался с постом ДПС.
