Сергей Зверев - Жиган и бывший мент
И он спокойно направился в сторону Садового кольца. Скрывшись из вида за спинами начавших подтягиваться к месту происшествия любопытных прохожих, он повернул в Плотников переулок и, немного пройдя по нему, остановился на углу Кривоарбатского.
Они с Константином не договаривались здесь встретиться. Но тем не менее встреча произошла. Это была одна из тех случайностей, от которых сильно отдает закономерностью.
* * *Пока добирались до квартиры Константина — а путь был неблизкий, на окраину Москвы, — Макеев успел пересказать разговор с Лилией Николаевной, умолчав лишь о своем открытии по поводу странности характера этой женщины. Да Константина это вряд ли бы и заинтересовало: он радовался согласию вдовы на их условия.
Теперь Им с Макеевым можно было начинать. Правда, письмо они только-только отослали и сегодня еще придется подождать, но завтра, едва почтальоны разнесут утреннюю почту, можно приниматься за работу.
Работа предстояла сложная, ведь Константин и написал, что они обязательно убьют Зверева, возглавлявшего сейчас фирму «Цербер». Впрочем, кажется, эту фразу вставил не он, а Макеев. Да и какая разница, кто какую фразу сочинил! Их двое, цель у них одна. Поэтому можно считать, что смертный приговор Звереву подписан. Осталось только привести его в исполнение.
У Макеева же были некоторые сомнения по поводу того, заслуживает ли Зверев участи, которую они для него определили. Как-никак, а они брали на себя немалую ответственность, определяя, кого казнить.
Вернее, не казнить, а карать, Макееву это слово больше нравилось. Он не был настолько уверен в правильности принятого ими решения, как Панфилов. Вообще Макеев сомневался гораздо больше и чаще, чем Константин. Может быть, судьба не так сильно его била и калечила, как Панфилова? Он чувствовал, что дело, которое они на себя взвалили, — карать преступников, против которых закон бессилен, — слишком тяжелое для ума, привыкшего к рефлексии.
Нужно однажды принять решение и больше не сомневаться в том, правильно ли ты поступаешь, не слишком ли много на себя берешь, претендуя распоряжаться судьбами людей наподобие господа бога.
Впрочем, люди ли это, те, которых они приговорили к смерти? И не они ли сами, эти люди, узурпировали права бога, отнимая у других право на жизнь? Если уж, как Пушкин сказал, художника нужно судить по законам, им самим для себя установленным, то уж убийцу — и подавно. Если ты отнимаешь жизнь у других, будь готов к тому, что кто-то захочет отнять ее и у тебя…
Макеев это прекрасно понимал ив принципе был к этому готов. Панфилов, похоже, об этом даже и не думал. У него натура была более цельной и менее подверженной сомнениям. Он долго шел к какому-то решению, но, приняв его, уже не сомневался в том, правильно ли оно.
Стоило Макееву заикнуться насчет своих сомнений по поводу Зверева, как Панфилов в два счета доказал ему несостоятельность этих сомнений. Он был в настоящее время директором охранного агентства «Цербер», которое называлось охранным лишь для отвода глаз. На самом же деле «Цербер» проводил все тайные операции, в которых был заинтересован Глеб Абрамович Белоцерковский — именно на его деньги был открыт «Цербер». Его первым директором был Витольд Мошнаускас, который раскрылся перед Константином до такой степени, что после этого одному из них оставалось только умереть.
Константин остался жив, поскольку оказался не только удачливее, но и профессиональнее Мошнаускаса. А кроме того, разница была и в том, что Мошнаускас просто выполнял работу, за которую ему платил ГБ, а Константин отстаивал свое право на существование, на жизнь. Панфилов не чувствовал угрызений совести: не место на земле таким тварям, как Мошнаускас!
И Зверев, пришедший на смену Мошнаускасу, точно такой же, как и он! Пока за «Цербером» стоит его прежний хозяин — ГБ, можно не сомневаться, что руководить этим агентством будет такой же законченный подонок, как и его предшественники.
На Макеева подействовала убежденность Панфилова. Макеев был человеком вообще не очень в себе уверенным, поэтому в правильности каждого своего решения ему надо было себя убедить или позволить другому убедить себя. Панфилову же убеждаться ни в чем не нужно было. Он просто слепо верил в свою правоту, поскольку чувствовал ее инстинктивно, не ломая голову над нюансами, а ухватывая сразу главное и уже не отступая от него.
А потом, существовал элементарный способ проверки. Достаточно устроить засаду на квартире Лилечки Воловик, и они сами убедятся, насколько Зверев заслуживает казни. Если он придет туда как убийца, он тем самым сам засвидетельствует против себя. Это был для Макеева очень убедительный аргумент.
Панфилов же был уверен, что Зверев должен появиться в квартире Лилии Николаевны Воловик рано или поздно. И он появился…
Глава 22
Зверев должен был появиться в этой квартире рано или поздно. И он появился.
Расчет Макеева оказался точен. Учитывая сверхсекретность своего задания, Зверев не мог перепоручить его никому другому. О том, что известный в России финансист Белоцерковский посылает наемных убийц к вдове одного из своих бывших конкурентов по бизнесу, должны были знать минимум двое: сам Белоцерковский и тот, кому он это дело поручил.
Но Глеб Абрамович Белоцерковский или ГБ, как чаще его называли газетчики и тележурналисты, ошибся. Макеев сумел увеличить это число до четырех, — он просчитал, что, едва ГБ поймет, что на наследство Генриха Воловика, которое он решил прибрать к своим рукам, у вдовы погибшего банкира появились реальные шансы, тут же отдаст приказ ее ликвидировать.
И теперь он вместе с Панфиловым поджидал Зверева в квартире Лилии Николаевны Воловик, отправив ее саму подальше от Москвы. Это был сюрприз для Зверева, и нельзя сказать, что приятный сюрприз.
Естественно, они не знали, какой именно способ убийства предпочтет Зверев на этот раз. Логично было предположить, что он не захочет поднимать лишнего шума, значит, это исключало взрывы и автоматную стрельбу. Поскольку Лилия Николаевна сама отсутствовала в Москве, ее невозможно было подкараулить на улице. Человеку, получившему задание ее убить, необходимо было проникнуть в ее квартиру.
Панфилов высказал предположение, что, прежде чем явиться в ее роскошную квартиру на Тверской недалеко от Пушкинской площади, Зверев непременно попытается выяснить по телефону, дома ли хозяйка. Макеев согласился, что это более чем вероятно, и они тут же приняли меры, чтобы ввести убийцу в заблуждение.
Перед ее отъездом из Москвы Макеев заставил Лилию Николаевну наговорить на автоответчик простенький текст. И после этого лично проводил в аэропорт, тщательно проверив, не наблюдает ли кто за ними.
И вот он с Константином обосновался в ее квартире. По их расчетам, наиболее удобный способ проникновения в квартиру, расположенную на десятом этаже десятиэтажного дома, через окно.
Спуститься с крыши на просторный балкон, а затем проникнуть в квартиру особого труда для профессионала не составит. Естественно, что лучшее время для такой операции — ночь.
Они сидели в квартире уже третьи сутки, и это им порядком осточертело. Спали по очереди, сдавая друг другу вахту на восемь часов.
Скучно было смертельно. Макеев пытался отвлечься фильмами, которых у Лилии Воловик было немало на видеокассетах, но, к своему изумлению, обнаружил, что все они относятся к одной и той же не слишком занимающей его категории — порнографическим.
Посмотрев пару из них, он покопался в остальных, вздохнул, переключил телевизор на MTV и принялся добросовестно изучать современные клипы Макеев все и всегда делал основательно.
Панфилов телевизор не смотрел — он, когда наступало время его отдыха, ложился на роскошную Лилечкину кровать, надевал наушники и погружался в мир джазовой музыки, упершись взглядом в потолок и думая неизвестно о чем и вспоминая неизвестно кого.
Звонок телефона раздался вечером третьего дня. Панфилов оказался прав: после того как он включил автоответчик, в трубке не раздалось ни слова.
Голос Лилечки пару раз произнес: «Алло!», потом добавил: «Вас не слышно, перезвоните» — ив трубке послышались гудки отбоя.
Естественно, после телефонного звонка бодрствовали вдвоем. В квартире была чертова уйма окон (она была шестикомнатной), и за всеми предстояло следить очень внимательно, чтобы не пропустить момент, когда Зверев проникнет в квартиру.
Сложность состояла еще и в том, что все окна пришлось завесить шторами, чтобы иметь возможность свободно передвигаться по квартире — разве у них могла быть уверенность, что за окнами не ведется наблюдение с близлежащих зданий? Но из-за этого им самим не было видно, что происходит по ту сторону стекол.
Вся надежда была на слух. Невозможно открыть окно совершенно бесшумно. На это Макеев с Панфиловым и рассчитывали.
