Фридрих Незнанский - Тень Сохатого
— Это ты потом расслаблялся, в госпитале, — насмешливо напомнил ему Боровский. — Пока доктора тебе макушку чинили.
Лось с интересом глянул на Риневича:
— Так ты еще и ранен был?
— Ну да, — ответил за друга Боровский. — А ты думаешь, почему он у нас такой? Вот после того ранения все и началось. Он и жену себе найти не может, потому что ни одна нормальная баба не соглашается жить с сумасшедшим.
— Эт точно! — Лось хлопнул себя ладонью по голой коленке и захохотал.
Риневич легонько поморщился. Он не любил быть объектом насмешек.
— Да ну вас к черту с вашими подколками, — сказал Риневич, с недовольством поглядывая на ухмыляющиеся физиономии коллег. — И вообще, надоели вы мне. Пойду погреюсь.
Он допил пиво, поднялся и направился в сауну. У двери обернулся и спросил:
— Ну, кто со мной?
Желающих не оказалось.
— Ну как хотите, — пожал плечами Риневич и скрылся за дверью предбанника.
Лось проводил его взглядом, затем ухмыльнулся и покачал головой:
— Ну и тип! Крокодила живьем сожрет и не поморщится! — Он покосился на Боровского, словно пытался определить, какое впечатление на того произвела столь радикальная оценка способностей его лучшего друга. Но Боровский остался невозмутимым. Он сидел, откинувшись в кресле, нога на ногу, подрыгивая ногой и потягивая холодное пиво.
Тогда Аркадий Владимирович спросил:
— Вы давно дружите?
— Еще со школы, — ответил Боровский. — Класса с пятого или шестого. Он тогда переехал к нам в город и пошел в нашу школу.
— Ясно, — кивнул Лось. — Ну и как?
— Что «как»? — не понял Боровский.
— В детстве он был таким же сумасшедшим?
Черные брови Боровского чуть-чуть приподнялись:
— А разве он сумасшедший?
— Ну ты ведь сам сказал, — напомнил ему Аркадий Владимирович.
Боровский усмехнулся и небрежно ответил:
— Это была шутка.
— Понимаю, — вновь кивнул Лось. — Только знаешь… Иногда мне кажется, что у него в голове и впрямь не все дома. Ты только не подумай, что я на Алика наезжаю, но… — Лось выдержал многозначительную паузу и лишь затем продолжил: — Ты, например, заметил, каким жестким становится его взгляд, когда он чем-то недоволен?
— Ну и что?
Лось пожал плечами:
— Да ничего. Просто у меня мурашки по коже бегут, когда я вижу этот его взгляд. Такое ощущение, что сразу после разговора он позвонит знакомому киллеру и закажет тебя — вместе со всеми твоими домочадцами. Кстати, может, он за этим и ушел? Сидит сейчас на лавке в сауне и названивает какому-нибудь стрелку.
Боровский дернул уголком рта:
— Хорошая шутка. А если серьезно, то все твои опасения на его счет напрасны. Мы с Олегом пуд соли вместе съели.
— И он никогда тебя не подводил?
Генрих покачал головой:
— Никогда.
— Гм… — Лось почесал плохо выбритый подбородок толстой, волосатой рукой. — Это хорошо. Хорошо, что ты можешь на него положиться. Но ведь всегда бывает первый раз, правда?
— Это не тот случай, — возразил Боровский.
— Ты слишком хорошо думаешь о людях, вот что я тебе скажу. А ведь мы и самих-то себя толком не знаем, не то что других людей. Чужая душа — потемки.
Выдав эту сентенцию, Лось внимательно посмотрел на Боровского.
— Если так рассуждать, то вообще никому верить нельзя, — сказал Боровский.
Аркадий Владимирович горячо кивнул:
— А так и есть! Ну то есть, верить, конечно, можно… Да и доверять тоже. Но человека, которому ты доверился, нельзя выпускать из поля зрения, понимаешь? И ни в коем случае нельзя поворачиваться к нему спиной…
Слушая Лося, Боровский вспомнил свой давнишний разговор с женой, когда она сообщила ему, что нанимала частного детектива. Детектива, чтобы следить за собственным мужем! Надо же до такого додуматься. Господи, как хорошо, что весь этот кошмар остался далеко позади. Развод дался Боровскому нелегко — и физически, и материально, и душевно — но теперь, спустя месяцы после развода, он был доволен такой развязкой.
— Видишь ли, Генрих, — продолжал тем временем Лось, — я не особо верю в равноправное партнерство. В любом союзе один из партнеров имеет больше выгод, чем второй. Что бы он при этом ни говорил.
Боровский прищурился:
— Я не понял, ты на что-то намекаешь, что ли?
Лось добродушно улыбнулся и качнул головой:
— Да нет, конечно. Я просто объясняю тебе свои принципы. Согласись, в них есть здравое зерно.
— Как и во всем остальном, — пожал плечами Боровский.
— И все же вы с Риневичем разные. Настолько разные, что я не могу себе представить, на чем основывается эта ваша многолетняя дружба? Может, он в детстве спас тебе жизнь, что ты так за него цепляешься? Или, наоборот, ты ему?
Боровский вздохнул — беседа с толстяком Лосем всегда утомляла его.
— Слушай, Лось, — недовольно заговорил он, — ну что ты заладил, а? Мы ведь с тобой не на психологическом диспуте. Ну мы с Аликом партнеры по бизнесу. Все наши совместные проекты приносят выгоду нам обоим. По большому счету, нам с ним нечего делить.
— А если будет что? — не унимался Лось.
— Вот тогда мы снова вспомним о нашей дружбе и решим нашу проблему к взаимному удовольствию. Доволен?
Аркадий Владимирович неопределенно пожал плечами.
— Да я просто так интересуюсь… — проговорил он. — Из простого человеческого любопытства.
Боровский ничего на это не ответил. И тогда Лось заговорил вновь.
— Алик гладко начал, — лениво позевывая, сказал он. — И как только ему удалось так ловко втереться в доверие к первому лицу в государстве, ума не приложу.
— Алик всегда умел налаживать контакты.
— Ну да, ну да, — покивал Аркадий Владимирович. — Хотя… налаживать контакты умеем мы все. Но у Риневича есть какое-то особенное обаяние. Ты думаешь, почему Хозяин так хорошо к нему отнесся? Да потому что увидел в нем сына-раздолбая, у которого есть голова на плечах и который готов образумиться, если папа ему поможет. Вот и помог. Или ты не согласен?
— Не знаю. Да и вообще, это их личные дела. К тому же Хозяин облагодетельствовал не его одного. И не со стороны Алик пришел в бизнес.
— Это верно, — неохотно согласился Лось.
— Ты вот тоже свой первый капитал не от бабушки по наследству получил, — напомнил ему Боровский. — КГБ, КПСС… Кто там у тебя еще в родственничках ходил?
— А я этого и не скрываю, — с едва заметным вызовом ответил Лось. — И не вижу в этом ничего зазорного.
— Если попытаться, можно увидеть, — возразил Боровский. — И у тебя, и у Алика, и у меня. Так что не будем об этом. Сейчас мы все в одной лодке и должны помогать друг другу грести.
— Угу. До тех пор, пока движемся в одном направлении.
Боровский лениво пожал плечами:
— Хотя бы и так.
Он опрокинул остатки пива в рот, поднялся с кресла и потопал к двери.
— Ты куда? — спросил его Аркадий Владимирович.
Боровский обернулся и с усмешкой посмотрел на Лося.
— Как куда? В сауну. Или у тебя есть другие варианты?
— А посидеть, пивка попить?
— А я уже попил, — ответил Боровский. — Как только закончишь с пивом, подгребай к нам.
— А не прогоните? — шутливо спросил Лось.
— Только если будешь себя хорошо вести, — в тон ему ответил Боровский. Затем взялся за дверь и вошел в сауну.
Лось долго и задумчиво смотрел на закрывшуюся дверь, потом перевел взгляд на кружку с пивом.
— Если буду себя хорошо вести… — пробормотал он. — Что бы, черт возьми, это значило?
Он вновь посмотрел на дверь, и на этот раз во взгляде его маленьких, зеленоватых глаз уж точно не было ничего хорошего.
Глава десятая
Начало грозы
— Элиночка, душа моя, принеси нам, пожалуйста, два черных кофе.
Ремизов положил трубку на рычаг, откинулся на спинку кресла, сложил руки на толстом животе и весело посмотрел на Турецкого.
— Так кому все-таки было невыгодно объединение «Юпитера» и «Дальнефти»? — нетерпеливо спросил Турецкий.
Ремизов ответил с лукавой полуулыбкой:
— В первую голову, Александр Борисович, это невыгодно нашему горячо любимому государству. Да, да, не удивляйтесь. Ну посудите сами. По отдельности компании «Юпитер» и «Дальнефть» не обладают большой силой. Нет, ну конечно же они сильны, но для того, чтобы тягаться с государством, они все же слабоваты.
— А вы считаете, что у них был резон тягаться с государством? — усомнился Турецкий.
— Это вы так ставите вопрос, уважаемый Александр Борисович, — промурлыкал Ремизов.
— Хорошо, тогда поставьте его вы, как считаете нужным, — сухо отозвался Турецкий.
— Ради бога. — Ремизов пососал сигару, выпустил облако дыма и лишь после этого продолжил: — Вопрос не в том, собирались ли «Дальнефть» и «Юпитер» выступать против государства. Вопрос в том, что государство считало себя обязанным не допустить даже самой маломальской возможности подобного выпада. Понимаете?
