Фридрих Незнанский - Кто будет президентом, или Достойный преемник
— Знаю, что отбросит. Но ты уверен, что он… Ну, что он как-то с этим связан? Может, он просто попал нашим сыскарям под горячую руку и ему нужно помочь? Сам ведь знаешь, как работают эти парни.
Андрей вздохнул и покачал головой:
— Увы, но в этом деле Турецкого «невинной жертвой произвола властей» не назовешь. Он встречался с обеими жертвами незадолго до их гибели.
— Кто они?
— Первый — Максим Воронов. Это он прислал вам фотографии.
Лицо Мохова вновь окаменело. Широкой лоб покрылся испариной.
— Час от часу не легче, — глухо проговорил Виктор Олегович, достал из кармана платок и вытер мокрый лоб.
— Второй, — продолжил Андрей, — мелкий преступник. Бывший уголовник. Подельник Воронова, некто Гиря. Как я уже сказал, оба они погибли вскоре после встречи с Турецким.
— Подожди… — Мохов наморщил лоб. — Не хочешь же ты сказать, что Турецкий…
Хозяин осекся, и Андрей продолжил за него.
— Турецкий профессионал, — сказал он. — Он всю жизнь общается с убийцами. У него сейчас нервный срыв, он переживает из-за того, что его уволили из органов. Его уволили, а преступники продолжают ходить по улицам. Возможно, он решил восстановить справедливость собственными силами и собственными средствами. Это иногда случается с бывшими следователями и операми.
— С чего это? — не понял Мохов.
Андрей пояснил:
— Им кажется, что с тех пор, как они не «при исполнении», преступники смеются им в лицо. Они потеряли власть и пытаются восстановить ее — любыми средствами.
Мохов поразмышлял несколько секунд, потом тряхнул тяжелой головой.
— Что-то ты перегибаешь, Андрюша, — с сомнением произнес Виктор Олегович.
— Ничуть, — спокойно возразил. — Я просто смотрю на вещи трезво. Этот феномен давно известен в психиатрии.
— Но мне его порекомендовал заместитель генпрокурора!
— После того, как сам выгнал Турецкого с работы? — иронично поинтересовался Андрей. — Хороша рекомендация. Он просто решил пристроить Турецкого по старой дружбе. Чтобы тот не скис и не рехнулся окончательно. Но, похоже, оказал Турецкому медвежью услугу.
Андрей замолчал. Молчал и Мохов. Наконец он заговорил тяжелым, неприязненным голосом.
— Что же ты предлагаешь сделать, парень?
— Ничего, — спокойно ответил Андрей. — Если ситуация вас не тревожит, то ничего. А если тревожит…
— То что? — быстро спросил Мохов.
Андрей пожал плечами:
— Тут вам самому решать. Но если вы хотите узнать мое мнение…
— Хочу, черт бы тебя побрал!
— Я бы вышвырнул его из города ко всем чертям, — холодно сказал Андрей. — И чем быстрей, тем лучше. Пока он окончательно не наломал дров.
Мохов пошевелил бровями и вздохнул.
— Н-да… Похоже, ты прав. — Он нахмурился и машинально забубнил, как дела всегда, когда нужно было принять важное решение:
Я сижу в своем саду. Горит светильник.
Ни подруги, ни прислуги, ни знакомых.
Вместо слабых мира этого и сильных
Лишь согласное гуденье насекомых…
Андрей усмехнулся, но тут же стер усмешку с губ. Слава богу, Хозяин этого не заметил. Он по-прежнему размышлял. Хозяин размышлял, но Андрей уже не волновался, он знал, что Мохов принял решение. Принял в тот момент, когда Андрей сказал ему об отвратительном влиянии поведения Турецкого на имидж «кандидата в Президенты республики».
Виктор Олегович, при всей его харизматичности и жесткости, чрезвычайно трепетно относился к своему имиджу. Если Мохов был быком, то разговор об имидже был той самой «красной тряпкой», которая пьянила Мохова, возбуждала его, сводила его с ума.
Вместо слабых мира этого и сильных
Лишь согласное гуденье насекомых…
Пробубнив последнюю строчку, Виктор Олегович поднял взгляд на Андрея.
— А как быть с деньгами? — сухо спросил он. — Я заплатил ему за работу.
— Деньги пусть оставит себе, — ответил Андрей. — В конце концов, это не такая большая сумма, чтобы раздувать из-за нее скандал.
— Ты прав, — кивнул Виктор Олегович. — Но есть еще одна проблема.
— Какая?
Мохов опустил тяжелые веки.
— Что, если он не захочет уезжать? — устало спросил он.
— Нужно проявить настойчивость, — ответил Андрей. Улыбнулся своей резиновой улыбкой и добавил: — Только и всего.
17Александр Борисович Турецкий допивал кофе в баре офиса, когда к нему подсел Андрей Долгов.
— Здравствуйте, Андрей Борисович, — поприветствовал он Турецкого.
— И вам не болеть, — ответил тот, едва глянув на Долгова через плечо, и сбил с сигареты столбик пепла.
Долгов отодвинул от себя пепельницу, поморщился и вежливо осведомился:
— Как ваши дела, Александр Борисович?
— Вы пришли, чтобы спросить, как у меня дела? — сухо сказал Турецкий.
Андрей дернул уголком губ.
— Не только.
— В таком случае, дела у меня идут отлично. Можете смело переходить ко второй части.
Турецкий выдохнул струю дыма. Долгов слегка отстранился и махнул рукой, отгоняя дым от своего узкоглазого, смуглого лица.
— Александр Борисович, я не буду тянуть и сразу перейду к делу.
— Сделайте одолжение, — хмыкнул Турецкий.
— Ваше дальнейшее присутствие в нашем городе нежелательно. И это не только мое мнение, но и мнение Виктора Олеговича.
— Вы сами меня вызвали, — возразил Александр Борисович. — Вернее, не вы, а ваш Хозяин. Значит, я был вам нужен.
— Вы правы. Но до вашего приезда люди не гибли в таком количестве. Это ненормально, Александр Борисович. Вы приносите слишком много хлопот.
Турецкий повернул голову и в упор посмотрел на Долгова.
— Кому? — сухо и резко спросил он.
— Всем. И в первую очередь Виктору Олеговичу. Вы здесь несколько дней, а уже умудрились вляпаться в несколько скандальных историй. Журналисты начнут связывать ваше имя с именем Виктора Олеговича. А это может его дискредитировать. Поймите меня правильно, Александр Борисович, будь сейчас другая ситуация, мы бы продолжили сотрудничество. Но ввиду предстоящих выборов…
— А, перестаньте, — поморщился Турецкий. — Если я не раскрою это дело, выборов вообще может не быть. По крайней мере, для вашего Хозяина.
— У меня на этот счет есть большие сомнения, — едко проговорил Долгов.
— Не лезьте в то, чего не понимаете, — сказал Турецкий. — Занимайтесь своими делами, а я займусь своими.
— Только не в нашем городе, — возразил Долгов. — Решение уже принято. Гонорар за расследование можете оставить себе. С этим проблем не будет. — Долгов слегка наклонился и тихо добавил: — Послушайтесь моего совета, Александр Борисович, уезжайте поскорей. Иначе…
— Иначе что?
— Иначе у вас будут большие проблемы.
Турецкий ухмыльнулся:
— И кто мне их создаст? Уж не вы ли?
— Возможно, что и я, — ответил Долгов мягким, почти добродушным голосом. — Уезжайте, Александр Борисович. Я говорю это вам как друг. Катитесь в свою Москву.
Турецкий, однако, быть другом Долгова не пожелал.
— Слушай сюда, ухарь, — спокойно сказал он. — Если ты еще раз позволишь себе разговаривать со мной в таком тоне, я тебе все кости переломаю. Поверь мне, мальчик, у меня давно чешутся кулаки сделать это.
— Не сомневаюсь, — пробубнил Долгов себе под нос.
— Хорошо, что не сомневаешься. А по поводу всей этой истории я буду говорить не с тобой, а с Моховым. Ты — всего лишь шестерка, мальчик на побегушках. Знай свое место и не суйся во взрослые дела.
Турецкий затушил сигарету, швырнул на деревянную стойку деньги, повернулся и вышел из бара.
— Что ж… — тихо проговорил Долгов, глядя ему вслед. — По-хорошему ты, видать, не понимаешь. Может, по-плохому поймешь?
18— Какого черта здесь происходит? — с ходу начал бузить Турецкий, ворвавшись в кабинет Мохова.
— Что случилось? — удивленно спросил тот, поднимаясь из-за стола и протягивая Турецкому руку.
— Я только что говорил с вашим курьером — или кто он там у вас, — гневно продолжил Александр Борисович, пожав протянутую руку.
— Вы про кого?
— Про Долгова. Он подсел ко мне в баре и стал угрожать.
Мохов сдержанно улыбнулся:
— Вы его неправильно поняли, Александр Борисович. Дело в том, что…
— Вы хотите стать Президентом?
— Э-э-э… Да, разумеется.
— И вы не хотите отправиться в тюрьму?
По лицу Мохова пробежала тень.
— Я вас не понимаю, — холодно сказал он.
— И в гроб ложиться тоже, полагаю, не собираетесь? По крайней мере, в ближайшее время?
— Да о чем вы говорите!
— О том, что вокруг вас вьются опасные люди, которые ждут не дождутся, когда вы отправитесь на тот свет. До сих пор они действовали мягко, пытаясь довести вас до сердечного приступа. Но теперь они переступили черту, убив Воронова и Гирина, и на этом они не остановятся. Они возьмутся за вас, Мохов.
