Андрей Таманцев - Леденящая жажда
Соня попыталась освободиться от этого груза — как будто на животе у нее лежит чугунная плита. Попытка не удалась — силы куда-то испарились. Мышцы упорно отказывались работать. Как будто накануне всю ночь она разгружала вагоны. Еще усилие, еще, еще — и плита начала медленно, но верно сползать вправо. И наконец — свободный вдох. Она с усилием подняла голову. Что же это все- таки было?
О боже!
То, что она увидела, ее испугало. Это была рука. Мужская рука. Незнакомая. Большая. Волосатая. И черная! Не-ет, просто очень смуглая. Ну это немного успокаивает.
Хотя…
Докатилась! Уже с орангутангами в одной кровати просыпаться начала, Она снова уронила голову на подушку и закрыла глаза. Надо поднапрячь мозги и вспомнить, как она докатилась до такой жизни…
Вчера, как обычно, она устроила променад по вечерним шведским улочкам, зашла в кафе согреться и выпить какой-нибудь крепкий коктейль. Сидела, никого не трогала. Медленно потягивала из бокала красновато-коричневую смесь с непроизносимым названием. Знакомиться, разумеется, ни с кем не собиралась. Солидная, приличная дама. А дальше — пустота. Несколько звеньев из цепи выпало.
Она снова открыла глаза и попыталась рассмотреть своего соседа. Тот лишь слегка был прикрыт простыней. Большой, сильный, весь волосатый. Просто медведь. Лица не видно из-за длинных черных волос. Национальность? Вроде араб. Оч-чень интересно! Так, а возраст? Трудно определить. Двадцать пять? Тридцать? Пожалуй, не больше… Оч-чень интересно!
«Орангутанг» зашевелился, открыл глаза. Карие, огромные…
«А он ничего. Гораздо красивей обезьяны…»
— Хай!
— Привет.
— Как дела? — на ломаном русском спросил араб.
— Ты меня спрашиваешь?
— О'кей.
— Что-о'кей?
Ее сосед по кровати озадаченно замолчал. «Придется переходить на английский. А то так, конечно, смешно, но непродуктивно. Нужно хотя бы узнать, как я здесь оказалась».
Далее разговор продолжался на английском.
— Ты кто?
Араб долго пытался найти ответ на этот сложный вопрос. А может, оценить ситуацию, найти достойный выход из нее. Или вспомнить имя. Свое. Наконец он произнес:
— Я Али. А ты?
— Так, Али, ты можешь мне объяснить, как мы с тобой оказались в одной постели?
— Это сложный вопрос.
— Конечно, вопрос философский, почему, собственно говоря, женщина вдруг ни с того ни с сего оказывается в постели мужчины. Но здесь ситуация более сложная: мне требуется освежить память. Что-то я ничего не помню.
— Ты вчера выпила очень хорошо. Я даже не ожидал, что женщина может так много выпить.
Она оглядела комнату. Увиденное снова ввело ее в легкое состояние шока.
«О ужас! Да что же это такое! Мало того что я ничего не помню, я еще и просыпаюсь рядом с незнакомым мужчиной, арабом, голым, в постели… Андреаса! И где это он, интересно? Он может прийти в любую минуту, и тогда будет не просто развод и кухня пополам. Будет все гораздо хуже. Все может закончиться высылкой из Швеции».
Андреас был ее шведский бойфренд. Всегда серьезен, обидчив и капризен. Чувством юмора практически не обладал. Зато именно это и веселило Соню.
Развеселит ли его происходящее здесь?
Рядом с ней, но уже с другой стороны, что-то зашевелилось. Кошка? Собака? Но Андреас не держит животных. Из-под одеяла высунулся ежик седых волос.
«Нет! Я сейчас с ума сойду! Ничего не понимаю!»
— Доброе утро, дорогая!
— Здравствуй, дорогой!
— Как спалось?
— Что? Ах да, великолепно! Только знаешь, я тут кое- кого нашла у себя в кровати. Не поверишь, ума не приложу, как он здесь оказался.
Реакцию своего бойфренда она оценить не успела. В этот момент над ними нависла густая шевелюра Али.
— Хай! — снова, улыбаясь, пропел тот. Андреас расплылся в улыбке.
— Хай! — ответил он.
— Как дела? — продолжал свою утреннюю песню Али.
— О'кей.
Соня переводила взгляд с одного на другого и ничего не понимала. Она никогда не замечала у Андреаса гомосексуальных наклонностей. Ей он казался обычным мужчинкой. Который любит женщин и хочет, чтобы они им восхищались.
— Соня, ты уже познакомилась с Али?
— Да, только никак не могу вспомнить, откуда он взялся.
— Ах да! Я же забыл, что вчера ты пила… Дорогая, нельзя же пить в таких количествах! Мы встретились с тобой в «Саванне», а потом я увидел Али. Это мой старый
Друг…
Али продолжал все также ослепительно глупо улыбаться и поддакивать. Андреас продолжал:
— Я его познакомил с тобой. Вы друг другу очень понравились. Вы так вчера танцевали! Я и не знал, что ты умеешь танцевать арабские танцы.
— Я? Какие?
— Танец живота.
— Я — танец живота?! Ты издеваешься?…
— Да, очень хорошо! — поддакивал Али. Потом мы поехали сюда и…
— Что-о?
— Да, очень хорошо! — снова подтвердил Али.
— Соня, я понимаю, для тебя это непривычно, есть какие-то вещи, которые непонятны для русского человека…
— Не для русского, а для нормального! — Соня вскочила и стала поспешно одеваться.
— Соня, это нормально.
— Да, очень хорошо! — блеснул зубами Али.
— И что дальше?
— Так и будем жить.
— Как — так? Втроем? Мне, я думаю, стоит уйти.
— Зачем?
— Ну в одной кровати троим тесновато будет.
— Да эта кровать шестерых выдерживала!
— Не все же сразу.
— Куда ты собираешься пойти? В посольство? Или в полицию?
— Не твоя забота.
— Ну хватит, перестань капризничать. Я тебе все расскажу. Когда-то мы с Али и с Эльзой, ты ее не знаешь…
— Слава богу, что не знаю! — Она никак не могла найти юбку.
— Не перебивай. Так вот, мы когда-то жили втроем. Нам было очень хорошо вместе, но потом… Эльза встретила подругу, полюбила ее и ушла от нас…
— Все, мне нужно на свежий воздух! Иначе стошнит!
— Возвращайся, — в один голос крикнули вслед Соне Андреас и Али.
За время, которое она провела в Швеции, такого с ней еще не случалось! Устойчивых выражений со словом «шведский» в ее лексиконе раньше, еще в Советском Союзе, было три: «шведская стенка», «шведский стол» и «шведская семья». С первыми двумя вроде бы все было понятно, а вот третье выходило за пределы ее понимания.
И вот нате вам — случилось! Конечно, чего еще ей в жизни не хватало! Только «шведской семьи»! И как настоящий ученый, она ко всем открытиям пришла именно опытным путем. А как же иначе! Советская научная школа!
Да, что бы сказал на это отец Варлаам?
Нет, хватит! Отца Варлаама всуе не поминать! Это, может быть, единственный человек, перед которым она действительно готова склонить голову.
И Соня вспомнила в очередной раз тот разговор в келье для паломников. С тех пор она часто вспоминала его. Вроде бы тогда отец Варлаам ничего ошеломляющего не сказал, к Богу после этого она так и не обратилась, но странно — у нее снова появилась вера в людей, в то, что они не «твари дрожащие», как уверял один ее старый знакомый… Наоборот, сейчас она считала, что каждый из них имеет на что-то право. Как бы она хотела так возлюбить ближнего, как сделал это отец Варлаам!
Той же ночью монахи Нововалаамского монастыря помогли ей переправиться через шведскую границу, и она попала совершенно в другой мир. Чужой, враждебный, опасный… Здесь у нее не было документов, денег, не было даже сил прятаться, убегать и бороться за существование. А по закону природы, если особь перестает бороться, она неизбежно должна умереть. Но Соня не умерла.
Она вспомнила то время. Когда так же брела по шведским мощеным улочкам, озираясь на каждом шагу, напряженно вслушиваясь в незнакомую иностранную речь. Тогда у нее был только один вариант. Отец Варлаам написал письмо настоятелю одного шведского православного монастыря (оказывается, там такие еще имеются), чтобы ее приютили на некоторое время. Но до него еще нужно было добраться.
— Простите, вы не подскажете, как доехать до… — обратилась она на ломаном английском к прохожему и показала на бумажке трудно выговариваемое название местности, в которой находился монастырь.
— А что там находится?
— Монастырь.
— Монастырь? Очень интересно, он ведь, если я не ошибаюсь, мужской?
— Вы не ошибаетесь.
«Очевидно, этот прохожий особенной тактичностью не отличается», — подумала тогда Соня. Но почему-то, не отдавая отчета, она с удивительной для себя легкостью рассказала, что в этом монастыре она хотела бы пожить какое-то время, пока не оформлены ее документы. Сказала — и тут же испугалась собственной беспечности: мало ли кем может быть этот прохожий. Вдруг он донесет куда следует?
Она попыталась было сказать спасибо и исчезнуть, пока не поздно, но прохожий успел крикнуть:
— Подождите! Разрешите мне вам помочь!
А ведь мир не без добрых людей! Сначала монахи, потом этот прохожий. Он пригласил ее продолжить разговор в кафе, за чашкой чая.
