Владимир Гриньков - Министерство мокрых дел
– Вон!
Мне показалось, что единственное, чего сейчас хочет Светлана, – это остаться одной. Так раненый зверь уползает в непроходимую чащу, чтобы в одиночестве зализывать нанесенные ему раны.
Я вышел в коридор. Ольга как раз шла к выходу и наткнулась на меня.
– Вы?!
Отшатнулась, словно я был призраком. За ней маячило заплаканное лицо Светланы.
– Я хочу, чтобы и вы ушли, – сказала мне Светлана.
И я тоже в ее глазах был виноват.
– Простите, – сказал я.
Я действительно чувствовал вину, хотя и не отдавал себе отчета – чем провинился.
Мы с Ольгой вышли из квартиры. За нашими спинами с грохотом захлопнулась дверь. Я вызвал лифт. И тут Ольга разрыдалась. Сегодня в ее жизни был не самый лучший день. И в лифте она плакала. Казалось, источаемое ею горе заполнило весь объем кабины. Ее лицо было совсем близко. Я кожей ощущал ее горячее дыхание. Неожиданно даже для себя самого привлек Ольгу и поцеловал, снимая слезинку с ее щеки. И больше ничего сделать не успел: Ольга отстранилась и отхлестала меня по лицу.
– Не смей! – кричала истошно. – Не смей! Не смей!
Настоящая истерика.
Лифт остановился на первом этаже. Створки открылись. И я увидел встревоженное лицо какого-то старичка. Наверное, он слышал крики.
– Все нормально, – пробормотал я. – Вам не о чем беспокоиться.
Кажется, он не очень-то мне поверил.
* * *Сеня Муравьев работал в риэлторской фирме, одной из многих, занимающихся недвижимостью. Было ему немногим за сорок, он закончил технический вуз, успел поработать по специальности, но недолго – грянули перемены, и очень скоро выяснилось, что место работы придется менять. За последующие несколько лет он побывал рекламным агентом, менеджером по продаже мебели и даже торговал «Гербалайфом», пока не прибился к риэлторской фирме, где и трудился последние два с половиной года. Особых благ он не приобрел и работой, если честно, иногда даже тяготился, но вся неприятность капитализма заключается в том, что по собственному желанию уволиться с работы ты можешь в любой выбранный тобой момент, а вот устроиться на работу – это уж дудки, и Сеня Муравьев, четко усвоив это неприятное во всех отношениях правило, продолжал тянуть лямку, справедливо рассудив, что от добра добра не ищут.
Человеком он был совершенно безобидным и даже наивным, что и подметил его непосредственный шеф. Он, то есть шеф, и предложил нам разыграть своего сотрудника. Мы заочно познакомились с Сеней и решили сделать его героем нашего очередного сюжета.
Легенда была такая. В Подмосковье, где учтен каждый клочок земли и где торговля жилыми и нежилыми постройками происходит весьма активно, каким-то чудом обнаруживается совершенно не освоенная риэлторами местность. То есть ни один дом там еще ни разу не переходил из рук в руки, и даже дачники до сих пор там не появлялись. Шеф, обнаруживший столь привлекательное место, вызвал к себе Сеню Муравьева и поручил выехать туда с разведывательной миссией. К тому времени на территории бывшего военного госпиталя все было подготовлено к приезду московского гостя. Сопровождать Муравьева должен был наш Толик – местный житель, по легенде.
Толик забрал Сеню Муравьева у станции метро. Машина у Толика была древняя – чемоданообразный «четыреста первый» «Москвич», который, согласно народной легенде, являлся стопроцентным немецким «Опелем», техническую документацию на производство которого вывезли из поверженной в войне Германии в зачет контрибуции.
– Ого! – оценил авто Сеня. – А доедем?
– Запросто. Прет, как танк. В меня в прошлом году въехал «жигуль». У меня в итоге разбитая фара, а «жигуль» сдали в металлолом.
– Ну-ну, – усмехнулся Сеня. – В таком случае я спокоен.
Разгорался чудесный летний день. По ярко-синему небу плыли ослепительно белые клочья облаков. В открытое окно врывался теплый пахучий ветер. Загородное шоссе еще не раскалилось от дневного солнца и казалось рекой, протекающей меж зеленых лугов. Сеня зажмурился от удовольствия, обнаружив, что сегодняшний день ему нравится.
– А у вас там, наверное, вообще красота, – предположил он.
– Где?
– В деревне вашей.
– Да.
– Вы сами – местный?
– Да.
– И родились там?
– Там.
– Большая деревня?
– Да уж не маленькая.
– И лес рядом есть?
– А как же!
– А речка?
– Речки нет.
– Жалко. Может, из-за речки и дачники к вам не едут? Хотя странно.
Сеня задумался, но так и не пришел ни к какому выводу.
– У вас там действительно дачников нет? – уточнил Сеня.
– Нет, – подтвердил Толик.
– А отчего же не едут?
Толик в ответ лишь пожал плечами.
– Может, экология? – предположил Муравьев.
– Что – экология?
– Плохая, в смысле.
– Это вы зря, – оскорбился за родную деревню Толик.
Сеня затих. Что к чему, ему предстояло выяснить на месте.
С шоссе свернули на узкую, в выбоинах, дорогу.
– Уже скоро, – сказал Толик.
Его попутчик освободился от дремотной задумчивости и теперь с видимым интересом первооткрывателя обозревал окрестности. Вокруг не было ни души. Необрабатываемые много лет поля тянулись до горизонта и упирались в кажущийся ненастоящим лес. Из высокой травы вспархивали потревоженные шумом мотора птицы. Запах трав пьянил. Жизнь была прекрасна.
Въехали на пригорок. Впереди, справа от дороги, чернел остов сгоревшего грузовика.
– Авария? – заинтересовался Сеня.
– Партизаны сожгли, – ответил Толик. – На прошлой неделе.
Сеня Муравьев рассмеялся, оценив шутку. Смеялся он недолго. Потому что в следующее мгновение Толик выдернул из-под лежащего на заднем сиденье ватника автомат и положил его себе на колени. Автомат был старый, с круглым патронным диском. «ППШ» называется. Муравьев обмер.
– Настоящий? – спросил, не смея поверить.
– Понятно, что не игрушечный.
– А з-зачем?
– Говорю же – партизаны шалят, – отмахнулся Толик.
Перевалили через очередной взгорок. Впереди взорам открылась деревня. Старые, потемневшие от времени дома. Ровные квадратики огородов. И совсем не видно людей.
– Так у вас тут бандиты? – медленно дозревал Сеня. – Бесчинствуют, да?
– Вы поосторожнее с этим. И особенно при них.
– При ком? – изменился в лице Сеня.
– При партизанах. Назовете бандитами – поставят к стенке и шлепнут. У них это запросто.
Ничего еще не понявший Сеня был, наверное, готов тотчас же возвращаться в Москву, но машина уже въехала в деревню и катилась по пустынной улице, и Муравьев всматривался в подслеповатые окна домов с настороженностью и нарождающимся ужасом.
Остановились у одного из домов – на вид такой же, как и все прочие. Но именно здесь должны были разворачиваться основные события. Там, внутри, притаились наши операторы, которые и будут вести съемку.
– Приехали, – объявил Толик.
Из машины он вышел первым. Автомат не выпускал из рук. Муравьев не сделал ни малейшей попытки покинуть пропахший бензином салон.
– Вы чего? – будто бы удивился Толик.
– Я в Москву…
На крыльцо дома вышла преклонных лет женщина совершенно деревенского вида.
– Партизаны были? – буднично осведомился у нее Толик.
– Сегодня не приходили пока, – так же буднично ответила женщина.
– Может, и не будут, – сказал Толик.
Сказал только для Муравьева. Спектакль начинался.
Сеня несмело вышел из машины. Женщина смотрела на него с интересом.
– Из города, чай?
– Из Москвы, – пояснил Толик.
– Из Москвы! – восхитилась женщина.
Спустилась с крыльца и стремительно приблизилась. Глаза горели, а руки, было видно, сами собой тянулись к дорогому гостю. Но не смела притронуться, хотя и очень хотела убедиться, что не мираж.
– Из Москвы! – повторила она потрясенно.
– Вы у нас тут первый за долгое время, – пояснил Толик, обращаясь к Муравьеву. – Не ездят люди. Боятся.
Что-то уже для Сени прояснилось. Насчет дачников. Гиблое тут, судя по всему, место. Бандитский край. Ну надо же, всего в полсотне километров от Белокаменной.
– Проходите в дом, – пригласил Толик. – Пообедаем.
Сеня подчинился, не смея проявлять испуга. Перекусим наскоро, и обратно в Москву. И чем быстрее, тем лучше. Кажется, в глубине души он уже проклинал и сегодняшнюю поездку, и свою работу. Зарплата, если разобраться, так себе, а общаться приходится с людьми самыми разными. То с алкоголиками, то с наркоманами какими, а сегодня вот и вовсе бандиты попались.
Вошли в дом. В комнате, против ожидания, было чисто и светло. Горела яркая, в двести ватт, лампочка. В деревянные стены в двух местах были врезаны зеркала. Оттуда, из-за зеркал, из смежных комнат наши операторы вели съемку.
– Как там Москва? – спрашивала тем временем хозяйка, суетясь у печи. – Метро работает?
– Работает, – подтвердил Сеня.
– Ах ты, Господи! – восхитилась хозяйка. – Ну надо же – работает!
Сеня представлялся ей пришельцем из другого, неведомого мира.
