Николай Чергинец - Русское братство
— Это сын, — прошептала Зойка, вскакивая и облачаясь в махровый халат. — Рас-шторьте окна.
Когда Степаненко уходил, женщина неожиданно сказала:
— А я думала, вы не такой…
— Что значит, не такой?
— Ну, у нас разные слухи ходят. О комитетчиках, о муже Эльвиры Тенгизовны, например.
— Что мы людоеды? — пошутил Степаненко.
— Нет, но… Он ведь с женой не живет.
— Ну и что? — Степаненко навострил уши.
— Тут у нас, — Зоя сделала заговорщицкое лицо и перешла на шепот, — втихомолку поговаривают об ужасной судьбе двух девчонок, которых он взял из детского дома.
— Из детского дома?
— Да, чтобы удочерить. Одной было лет двенадцать, старшей — четырнадцать. Младшая и теперь живет на даче. За ней служанка, говорят, следит.
— А старшая где?
— Убежала. На вокзале шлялась как проститутка. Ее обратно вернули в детдом… Говорят, лечили…
— Ну ты же понимаешь, что это все сплетни, — проговорил, поморщившись, Степаненко.
Женщина неожиданно протянула ему бумажку. Степаненко взглянул, увидел номер телефона и надпись: Борис Исаакович.
— Кто такой Борис Исаакович?
— Это начальник Ашота, которого он охранял. Эту бумажку он мне передал через Эльвиру Тенгизовну. Давно это было…
— Так она знакома с ним? Я имею в виду Ашота.
Женщина неопределенно пожала плечами и почему-то слегка покраснела.
— Ты звонила Ашоту по этому телефону?
— Всего один… Нет, два раза, — девушка покраснела, на этот раз сильно.
— А этот Борис Исаакович, кто он?
Зойка пожала плечами.
— Чем он занимается?
— Помню, что бизнес какой-то.
— Торгаш?
Зойка опять смущенно пожала плечами.
Глава XXVII. Кто он, Борис Исаакович?
Сев в машину, Степаненко задумался. Насколько можно верить сплетне о педофилии Шмакова? Вероятно, доля истины в этом есть. Только этим можно объяснить поведение удочеренной девочки, которую он видел у Шмакова в его загородном доме. Да и Эльвира ведет образ жизни, вполне объяснимый эротической странностью мужа.
Эротическая странность? Пожалуй, это самое мягкое определение. Не Шмаков ли надоумил бандитов попытаться похитить у Колешки девочек?!
Впрочем, это все потом. Сейчас главное — найти Бориса Исааковича. Есть ли в Арсеньевске соответствующие информационные службы, способные определить и выдать адрес, по которому находится телефон с данным номером?
По идее, если такая служба есть, она должна работать и в субботу.
Черт побери, вообще кто такой Борис Исаакович?
Через несколько минут Степаненко подкатил к новомодному, на европейский манер сколоченному супермаркету, купил коробку конфет и отправился на местную телефонную станцию.
Перед тем как войти в двухэтажное здание с узкими, словно бойницы, окнами, Степаненко извлек из бардачка коробку с макияжем, вынул оттуда русые усы, тщательно приклеил их под нос. Всмотрелся в зеркальце заднего вида. Вроде бы натурально.
На телефонной станции он поймал на лестнице какую-то девицу, показал номер телефона и попросил дать адрес.
— Что вы? — девушка взметнула брови так высоко, что казалось, они улетели под волосы. — Мы никому не даем подобных справок.
Степаненко переложил коробку с конфетами из одной подмышки под другую.
— Девушка, — прошептал он, улыбаясь и стараясь казаться обольстительным. — Все останется между нами.
Степаненко укорял себя, что не успел сочинить какую-нибудь небылицу, вроде розыска убежавшей невесты.
— Не положено, — проговорила девушка, упрямо не глядя на коробку конфет.
— Где ваше начальство? — холодно спросил Степаненко. Ему никак не хотелось предъявлять удостоверение сотрудника ФСБ.
— В субботу никого нет, — ответила собеседница, отдуваясь от жары. Вдруг она, оглянувшись, хотя никого в коридоре не было, спросила:
— А это законно?!
— Незаконно, но последствий не будет, — улыбнулся Степаненко и протянул коробку конфет.
Девушка взяла конфеты и скрылась за дверью кабинета, на котором висела табличка «Бухгалтерия». Вскоре девушка вышла из кабинета, закрыла дверь на ключ и прошла туда, где работали непосредственно телефонистки. Девицы хихикали, поглядывая на Максима через приоткрытую дверь. Он слышал их слова:
— Не мужчина, а маленький танк.
— Такая жарища, а он в костюме, при галстуке… Усы торчат, как у таракана.
«Черт бы вас побрал! — в мыслях выругался Степаненко, отвернувшись и поправляя усы. — Запомнят же. Стоит любой из них проболтаться, и я засвечусь.
Наконец заветный адрес оказался у него на руках.
«Улица Тимирязева, тридцать два, — прочитал он. — Ага, теперь найти эту Тимирязева».
Проехал по улицам города. Для того чтобы спросить дорогу, он останавливал машину и отходил от нее. Эта мера предосторожности не казалась ему лишней.
Когда нужная улица была найдена, он решил поставить «Ауди» в начале улицы, а к дому номер тридцать два пройти пешком.
Впрочем, все это были глупости — в субботу по раздобытому адресу могло никого и не быть.
Он двигался по улице Тимирязева и по-новому видел многое из того, мимо чего раньше проходил совершенно безучастно. Он видел провинциальный, захолустный городишко с деревьями, выросшими из чугунных решеток… Худые, изможденные лица встречающихся людей, грустные глаза ребятишек, провожавших его из-за высоких заборов, за которым росли тенистые сады. Перед некоторыми домами до тротуара зеленели крохотные грядки. И что особенно бросалось в глаза — бесчисленное множество разных объявлений и рекламой, расклеенных на столбах, на блоках стен, на заборах, на специальных витринках. На концах каждого объявления висела бахрома телефонов. Особенно раздражала Степаненко реклама, в которой сулили что-либо бесплатное: бесплатный выигрыш, бесплатная пачка сигарет, бесплатная бутылка пива. Дух торгашества заполонил страну… К чему все это приведет? Вот и Колешко, очнувшись из летаргического сна своих научных изысканий, решил что-то продать. И, скорее всего, попал на бандитов.
Почему же не видел ты, Максим, всего этого раньше, а если видел, то почему равнодушно проходил мимо? И вот, теперь твой друг мертв, а ты идешь, наклеив фальшивые усы, чтобы найти и покарать тех негодяев, похозяйничавших на Горбахе.
А вот и дом под номером тридцать два. Он был трехэтажной развалюхой, правда, недалеко от центра. Стоял он в окружении бревенчатых одноэтажных домов, столь характерных для забытых Богом русских провинциальных городов. Несмотря на то что верхние два этажа были с трещинами и осыпавшейся штукатуркой, фасад по цокольному этажу был облицован импортной керамической плиткой, а на первом этаже был сделан ремонт — окна были настежь — сохла краска.
Степаненко прошелся вдоль фасада. Через окна в цокольном этаже, забранных роллетами, увидел: в комнатах за вполне приличными офисными столами сидят какие-то люди, светятся экраны компьютеров. Однако никакого намека на парадную дверь и вывеску, свидетельствовавшую о наличии здесь какой-либо фирмы со стороны улицы не было.
За углом обнаружился вход в полуподвальное помещение. На торцевой стене здания блестела стеклом вывеска, на которой красовалась надпись «Технобизнес». На окнах — все те же рол-леты. Дверь — обыкновенная, деревянная, приоткрытая, вероятно, по причине жары.
Степаненко, не найдя кнопки звонка, постучал в дверь. Никакой реакции. Тогда он толкнул дверь пошире, прошел внутрь и сразу очутился в кабинете, тесно заставленном конторской мебелью. Никакой приемной, в которой могла быть секретарша. Вместо приемной был крошечный, метр на метр предбанничек, вход из которого в собственно кабинет был перекрыт дверью-решеткой. Впрочем, тоже незапертой.
За столом, спиной к окну, закрытому вполовину прикрытыми роллетами, перед разложенными бумагами, склонившись над ними, сидел толстенький, плечистый человек с крупным носом, выдававшим в человеке представителя одного из древнейших человеческих родов. Человек был густоволос, но шевелюра давно нуждалась в уходе парикмахера. Одет был в белую, очень свежую тенниску.
Степаненко оттолкнул от себя решетку и кашлянул, выдавая свое присутствие. Но человек был так погружен в свои размышления над раскрытым органайзером, что не обращал на Степаненко никакого внимания.
«Губерман! Точно он. Губерман Борис Исаакович!» — подумал майор ФСБ. Несомненно перед ним был тот самый человек, которого Максим видел в ресторане в обществе Шмакова и компании.
Степаненко окинул взглядом помещение. Вероятно, фирма находилась наверху, на первом этаже, но по причине ремонта перебралась сюда. В пользу этого свидетельствовало то, что в потолке комнаты был люк, который в этот момент был открыт, то есть поднят вверх. И открыт он был для лучшей вентиляции. Судя по всему, можно было предположить, что фирме «Технобизнес» принадлежали цокольный и первый этажи.
