Максим Гарин - Атаман. Кровь за кровь
— Меня хотели убить, вот там, смотрите, — он указал на «Жигули», уносившиеся прочь.
— Убить?! — воскликнул водитель.
— Да! Спасите меня!
— Да-да, садись! — пробормотал таксист, не сводя глаз с пистолета.
Терпухин вскочил в такси.
Таксист оказался смышленым парнем и отвез необычного пассажира в один из подмосковных санаториев. Там у него работал знакомый врач, который согласился на некоторое время приютить бывшего капитана спецназа.
Врач вызвал толстую черноглазую медсестру, и та перекисью водорода обработала Юрию раны, заклеила их пластырем, а потом отвела Терпухина в уютную четырехместную палату.
В палате было три человека. У двоих — отца и сына — вид был самый цветущий, но они твердили, что страдают сердечными заболеваниями. Номера в санатории пустовали, и четыре миллиона рублей за двадцать четыре дня были хорошей прибылью — и для санатория, и для кошелька главврача.
Третий обитатель приходился родственником первым двум. Он приехал навестить их с внушительными баулами. В баулах оказалось огромное количество выпивки и всяческой снеди. К вечеру в палате дым стоял коромыслом. Не отказался поучаствовать в пиршестве и Терпухин, надеясь водкой заглушить боль от полученных ран.
В полночь к столу была приглашена дежурная медсестра, не та толстушка, которая делала Терпухину перевязку, а другая, помоложе и с бюстом, как у Мэрилин Монро.
Ее мало интересовали напитки, черная икра и стерлядь колечками. Не интересовали ее также богатый спонсор ужина и псевдобольные отец и сын. Она положила глаз на «левого», которого подселили по приказу главврача.
Медсестра посматривала на Терпухина так выразительно, что он без труда прочитал в ее глазах неугасимый огонь вожделения.
После нескольких рюмок водки дежурная медсестричка стала то и дело подмигивать Юрию, причем делала это так усердно, что подвыпивший атаман подумал, а не тик ли у этой смазливой бабенки? Узенькое обручальное кольцо на ее пальце некоторое время смущало Терпухина, но очередная порция водки наконец сломала его моральную устойчивость, и он подмигнул в ответ.
Медсестра слегка кивнула головой в сторону двери, два раза подряд выкинула пять пальцев, притронулась к часикам на руке и вышла из палаты. Терпухин понял бесхитростную жестикуляцию — он должен выйти за ней спустя десять минут.
Захмелевшие отец и сын, а также их московский родственник лыка не вязали и не замечали ничего вокруг. Терпухин опрокинул в рот еще одну стопку водки, закусил балыком и вышел в коридор.
Около трех часов ночи обитатели санатория были разбужены звоном разбитого стекла. Те, которые не проснулись от этого звука, были разбужены позже — выстрелами из огнестрельного оружия.
— Сестра! Сестра! — хором кричали больные, но медсестры нигде не было. Когда дежурная медсестра наконец выскочила в коридор, все уже стихло.
Тем не менее она позвонила в милицию и стала расспрашивать осмелившихся выйти из своих палат пациентов, откуда стреляли. Ей указали.
Пистолетная пальба произошла в четырехместном номере, из которого медсестра умыкнула раненого Терпухина, оказавшегося почти непригодным к любви.
Утрамбовывая ненадетый лифчик в карман халата, медсестра приставила ухо к двери палаты и прислушалась. Оттуда не доносилось ни звука. Когда она, наконец, открыла дверь, то ужаснулась.
Обитатели палаты были сражены наповал. Двое даже не успели соскочить со своих кресел. Один из убитых лежал на полу.
Медсестра вдруг побежала по коридору к той палате, которую она так долго не хотела покидать. Осторожно открыла дверь. В лицо ей дохнуло прохладой. Окно было распахнуто, ветер забавлялся шторкой…
Вновь прибывший пациент бесследно исчез.
Вскоре приехал наряд милиции. Милиционеры, повидавшие всякое в их насыщенной криминалом жизни, также поразились — они утверждали, что убийство заказное и работал профессионал, возможно, не один.
Оперативники установили, что пули попали всем троим в голову, что свидетельствовало о профессионализме убийц. В комнате были найдены четыре гильзы. Предположительно убийца (или убийцы) пользовался отечественным пистолетом Макарова. Было установлено также, что ни документы, ни деньги, ни драгоценности не украдены. После того как дело было сделано, убийца вышел на улицу тем же путем, каким и вошел, то есть через балкон. Многие из проживающих в санатории слышали ночью звук мотора автомашины.
Что касается личностей убитых, то двое были гражданами другого государства, а один приехал из Москвы. Оказалось, что документы у всех были поддельные. Чем они занимались, установить было сложно. Но подразумевалось, что бизнес этих погибших людей имел криминальный оттенок. На честно заработанные деньги кто станет так кутить?
Когда милиция закончила свою работу и, оставив двоих присмотреть за трупами, уехала, наступило утро. Любопытствующие пациенты, в основном пожилые, столпились возле палаты. В ней валялись осколки стекла, на столике возле цветного телевизора стоял недопитый коньяк, на пластиковых тарелочках лежала недоеденная стерлядь колечками. Вешалка в прихожей Пыла увешана добротной одеждой.
То, что в палате должен был находиться четвертый труп, осталось незамеченным. Правда кое-кто из пациентов припомнил, что вчера в эту палату вроде бы подселили еще одного человека, но утверждать не решились, тем более что главврач и медсестра не настаивали на этом. Первый из чувства страха, а вторая — из боязни быть уличенной в прелюбодеянии. Еще один человек из медперсонала санатория знал о существовании четвертого обитателя палаты — медсестра, накануне делавшая этому пациенту перевязку. Но одного взгляда главврача хватило, чтобы она не открывала рта.
Терпухин не ломал голову, кто же навел на него убийц: главврач, «добренький» таксист или медсестра, перевязывавшая его. Услышав звон разбитого стекла, он осторожно выглянул в окно. На улице стояли знакомые «Жигули» с покореженным передком.
Уйти было делом нескольких минут, а вечером того же дня он был у Сюзанны.
Девушка обрадовалась, увидев Терпухина. Она занималась уборкой квартиры.
— Тело Валентина Бузуева нашли? — сразу же спросил Терпухин.
— Нет. Я была там, на водохранилище, сегодня… Они все ищут. Никаких результатов…
— Кто они? Водолазы? Милиция?
— Милиция? — переспросила Сюзанна. — Нет, кажется, нет… Там были какие-то люди в штатском. Но ты прав, это была не милиция…
— Ты уверена? Да ладно, продезинфицируй мне раны…
— А что случилось? — испуганно произнесла Сюзанна.
Терпухин снял рубашку.
— Боже, кто тебя так?
— Неважно кто, важно как! Кстати, у тебя есть что-нибудь из антибиотиков?
Неожиданно Сюзанна обняла Терпухина.
А потом они лежали, и Сюзанна без конца говорила о себе. — А я уже думала, что мне конец без вас… Без тебя, без Вальки. Хотела умереть. Если бы ты, Юра, знал, какая страшная мука жить в мире, где все любят, а тебе любить некого. Я уже хотела уколоться какой-нибудь гадостью, чтобы умереть, но душа вдруг так сильно захотела жить… Мне казалось, что я раскололась на мелкие кусочки, и каждый любит и тебя, и Вальку… Знай, Юра, как бы трудно ни было, самоубийство не поможет, потому, что в нем таится подлый и дьявольский обман… Я однажды глотала таблетки, а потом меня вырвало. Я словно заново родилась.
— А если бы тебя не вырвало?
— Да, когда бывает поздно, человек осознает, что хотел не умереть, а жить и любить.
— Слушай, Сюзанна, — прервал ее Терпухин, — мне нужна твоя помощь. Я хочу, чтобы ты отправилась на аукцион.
— Какой аукцион?
— Я объясню. Бузуев хотел, чтобы поехал я, но я теперь не могу.
— Так что ты хочешь от меня?
— Я хочу, чтобы ты поработала там за меня. Ничего опасного! Я тебя подстрахую.
