Владимир Ефимов - Симуляция
Но удачный расклад представлялся Чарли беспочвенной фантазией. Такой исход виделся ему чудом. А в чудеса Чарли Нуар не верил. Хотя…
Заурядный бытовой анекдот, трагедия без назидательной морали. [8]
Недавно подруга его жены сотворила со своей жизнью совершенно немыслимый фортель, и по всем параметрам это было именно чудом, причем чудом зримым и осязаемым. Он имел счастье наблюдать весь процесс в развитии, поскольку тоскующая от однообразия собственной жизни супруга жадно выслушивала все рассказы Марьям (так звали подругу), а потом пересказывала их ему, переживая драму, как свою собственную.
Марьям была несколько моложе его жены и заметно моложе самого Чарли. Это отчасти извиняло чересчур романтический характер всей истории. Девочка влюбилась. Это вполне естественно, тем более что она слишком долго оставалась одинокой и личная жизнь, равно как и будущее, тонули в неопределенности. Неестественной была только сила этой страсти. Или о других подобных историях мы просто не знаем? Так или иначе страсть была сокрушительной. Ее предметом был молодой человек по имени Кирилл, слишком легкомысленный и трусливый, чтобы всерьез думать о супружестве, слишком робкий, чтобы пойти на контакт и слишком симпатичный, чтобы страдать от одиночества. Марьям не была охотницей и шансов у нее было ноль целых, ноль десятых. Все что она могла, это метаться в отдалении и планировать попытки самоубийства. Самое ужасное началось после того, как ей, наконец, удалось переспать с Кириллом. Казалось, он стал еще дальше. Дойдя до крайней степени отчаяния, Марьям разыскала какую-то не то ведьму, не то колдунью, чтобы приворожить своего милого. "Это в наше-то время!" – возмущался Чарли, но продолжал следить за всей историей с интересом и даже со вниманием, ведь эти африканские страсти помогали ему отвлечься от собственных проблем. Он прежде всего поинтересовался во что это выльется в денежном выражении. Сумма для молодой одинокой женщины была значительная, слишком большая для заведомо бесполезного расхода. Но, с другой стороны, слишком маленькая для оплаты за реальное решение проблемы.
- А вот карты говорят, что вот уже два с половиной года, как Вы мертвы. [11]
Жена Чарли настояла, чтобы Марьям зашла к ним после магического сеанса – убедиться, что с подругой все в порядке. От ведьмы та вернулась под утро, осунувшаяся, но окрыленная. Она явно не жалела потраченных денег и точно знала, что ей делать. Когда Чарли вышел утром из спальни и застал Марьям в гостиной, она взахлеб излагала его супруге план предстоящей кампании, вперемежку с фрагментами воспоминаний о сеансе. В то утро на службу он отправился с мыслью о том, что колдунья оказалась не такой уж примитивной мошенницей.
Однако далее события развивались весьма неожиданным образом. Марьям закрутила два романа почти одновременно. Чарли об этом узнал уже не от жены, а от сослуживцев – они работали в одной фирме. Первый из ее кавалеров был первым бабником на всю контору. Он был одновременно и изрядным трепачом, так что новость мгновенно разнеслась по всему коллективу. Весь мужской персонал фирмы осознал, что Марьям является сексуальным объектом.
Весть о втором ее романе распространилась через неделю с небольшим, то есть ровно тогда, когда публика заскучала, сама еще не понимая, что ждет новых развлечений от "этой шлюхи Марьям". Однако, новость разрушила все ожидания. Новая интрига, действительно, состоялась и ровно тогда, когда ее ждали, но объектом ее оказался самый неожиданный человек. Его звали Гук. Он был одним из самых достойных и уважаемых людей в компании. Это было настолько неожиданно, что общественное мнение, если можно так сказать, на какое-то время впало в растерянность. Не самый успешный и не самый завидный жених, много старше ее, но обсуждая историю, все невольно вспоминали его остроумные решения, вошедшие в анналы, но оставшиеся без должного вознаграждения, и ту помощь, которую он оказывал многим, совершенно бескорыстно. Это был общепризнанный, но не вознагражденный добрый гений. О таких людях обычно вспоминают лишь после того, как они уходят. Подобно окаменелым отпечаткам вымерших растений, пустота от их отсутствия оказывается более рельефной, чем то незаметное добро, которое они делают. Гуку в этом смысле повезло больше. Мужчины неожиданно вспомнили о том, что "ни одна сука не только не могла его оценить, но и вообще, не обращала на него внимания". Марьям же не только обратила внимание, но и дала гению так много, как только могла. А могла она дать немало, как свидетельствовал ее первый любовник. Она вытворяла в постели такие вещи, что даже он, бывалый донжуан, остался под неизгладимым впечатлением. Теперь, неожиданно потеряв свою новую, как он думал, случайную игрушку, он все чаще делился воспоминаниями, и от раза к разу его рассказы становились все красочнее и восторженнее.
Тебе всего милей тот сонгде любишь ты и он влюблен… [17]
Прошло меньше трех недель, а имя Марьям уже стало синонимом слова "секс". У нее появилось множество поклонников, но она их всех деликатно держала на расстоянии. С Кириллом же они вдруг оказались друзьями, много бывали вместе, разговаривали, но все время на людях. К Гуку пробовали подкатываться с расспросами, но он, даже когда напивался на корпоративных вечеринках, говорил что Марьям святая, что он не может ее ревновать, потому что она молодая женщина и не имеет перед ним, стариком, никаких обязательств.
Прошел еще месяц, и было объявлено о свадьбе. О свадьбе Марьям и Кирилла. Как-то невзначай выяснилось, что любила она всегда именно его, а новые романы завела… первый – чтобы забыться, а второй – чтобы вознаградить несчастного Гука за его добродетельную жизнь. Почему бы и нет, раз уж ее жизнь оказалась такой безысходной. Свадьбу сыграли достаточно скромно, чтобы не шокировать робкого юношу, и все поздравляли его с великолепной партией.
Чарли не знал, что и думать. С одной стороны, события развивались достаточно естественным образом. С другой… Марьям проявила черты, которых до сих пор не обнаруживала, черты, которых никто в ней не подозревал. А с третьей стороны все это было до жути похоже на грамотно разыгранную PR-кампанию. И теперь, видя всю историю ретроспективно, Чарли ясно понял, что невероятный успех девушки был прямым следствием посещения ведьмы.
"Приворот тебе не нужен", – пересказывала Марьям слова старухи, тогда, утром, – "Тебе нужен успех. Знаешь, где у человека успех? Успех у каждого человека вот здесь", – и ведьма грубо постучала девушку по лбу, – "А вовсе не здесь и не здесь, как думаете вы, молодые!" Жесты старухи ясно показывали, что она разумеет. "И не в кошельке, как думают кто постарше. Твой успех, красавица, может быть только у тебя в голове. И я его тебе туда положу! Прямо в голову!"
Этот бред звучал логично. И Чарли сейчас тоже нужен был успех, причем цену он готов был платить почти любую. Он внезапно принял решение. Надо идти к колдунье. Надо купить чудо, благодаря которому переговоры могли бы пройти успешно. Узнать у Марьям адрес, снять со счета нужную сумму…
Он только сейчас заметил, что стоит посреди магазина, глядя невидящим взглядом сквозь витрину на тихую улицу и сидящего на углу нищего. Продавцы уже начали поглядывать на него беспокойно. В своих руках Чарли обнаружил темную рубашку и серо-коричневый галстук. Неужели он всерьез собирался идти на встречу в таком мрачном виде? Он вернул все это на стеллажи и быстро выбрал чуть голубоватую рубашку и к ней галстук, желтый с синими полосами, яркий, как блик первого весеннего солнца.
Кассовый аппарат звякнул, молодая продавщица сверкнула пластмассовой улыбкой, охранник проводил профессионально-подозрительным взглядом, и Чарли Нуар, держа в руках хрусткий пакет с обновами, покинул магазин Орехова.
Прямо сегодня он навестит Марьям в больнице. Вскоре после свадьбы бедняжка заболела от всех переживаний. Проходя мимо нищего, Чарли бросил в его шляпу купюру. Возможно, придется много общаться с подобной публикой. Марьям говорила, что ведьма живет возле самой Пустоши.
* * *
Консерв проводил щедрого "пиджака" ничего не выражающим взглядом бедуина. С такими глазами на Пустоши живут, с такими убивают и с такими же – умирают. Никто не должен знать, что ты чувствуешь, тогда у тебя есть шанс. Но к Чарли Консерв по-прежнему испытывал только презрение. Одна бумажка тут ничего изменить не могла.
Дождавшись конца рабочего дня, он ссыпал в карман содержимое жестянки, сунул ее за пазуху, сложил картонку, на которой сидел и не спеша направился по пустеющим улицам предместья.
Когда Консерв зашел в "Ковригу", Чико с Перочистом сидели за тем же столиком, как будто никуда и не уходили. У Перочиста был свой столик, который немедленно освобождался при его появлении.
