Александр Тамоников - Расстрельная сага
Черкасов, выслушав начальника штаба, недовольно хмыкнул и закурил очередную сигарету.
— Это все, Андрей Андреевич, что вы можете доложить по действиям подчиненного в квадрате 133 третьего июня сего года?
— Все, Евгений Анатольевич.
— Большое спасибо. Прошу документально оформить изложенное здесь мнение. И не забудьте добавить пафосную концовку о достоинствах Солоухова.
Колотов ответил серьезно, несмотря на ехидный тон подполковника ФСБ:
— Не волнуйтесь, Евгений Анатольевич, я ничего не забуду.
— Вот и хорошо. Не смею задерживать.
Начальник штаба, козырнув, вышел из кабинета, а Сергей почувствовал тепло в груди. Андрюша Колотов не спасовал перед чиновником ФСБ. Это не Голодец. Замполит подпишется под всем, что нарисуют такие вот Черкасовы. Молодец, Андрей! И Сергей сможет отблагодарить начальника штаба. Вот только выпутается из этого мутняка, так и отблагодарит. Но нужно еще выпутаться. Неизвестно, какие показания дадут Чупин с Капустиным. А их тоже наверняка в это же время обрабатывают либо люди Черкасова, либо местный особист, капитан Мелехов.
Сергей оказался прав в своих предположениях. Не успела закрыться дверь за Колотовым, как в кабинет ввалился Мелехов.
Черкасов спросил у него:
— Ну, что скажешь, капитан? Закончил работу с солдатами?
Особист отчеканил:
— Так точно, товарищ подполковник. Вот их показания.
Капитан протянул Черкасову несколько мелко исписанных стандартных листов.
Подполковник жестом указал особисту на стул, сам же, продолжая курить, принялся читать текст этих листов. Наступило тягостное молчание. Сергея потянуло в сон. Все же выспаться ему не удалось. Да и напряжение последних суток давало о себе знать. Но майор заставил себя встряхнуться, отогнать сонливость. Сейчас ему нельзя расслабляться. Неизвестно, что еще за вопросы готовит ему подполковник ФСБ. Тот явно не собирался ни заканчивать первую беседу-допрос, ни делать в ней перерыв.
Представитель ФСБ прочитал протоколы, положил перед собой. Указал на один из листов:
— Вот здесь, Сергей Викторович, сержант Чупин показывает, что четвертого числа рано утром вас увели к главарю банды, Дервишу, у которого вы пробыли около двух часов. После чего вы, вернувшись, объявили подчиненным о скором освобождении. О чем же таком вы беседовали с Балаевым, что он решил отпустить вас с солдатами?
Сергей мог легко ответить на поставленный вопрос и, вероятно, снять с себя все обвинения, вернее, подозрения — обвинений официальных ему никто не предъявлял. Но для этого Солоухову пришлось бы назвать истинное имя Дервиша, бывшего офицера Советской Армии, скрывающегося под личиной несуществующего Умара Балаева. И сказать, что Сергей вместе с Карсановым служил в Афганистане. И все встало бы на свои места. По крайней мере, данное обстоятельство вполне могло объяснить то решение, которое принял Дервиш. Таких случаев, когда в Чечне сталкивались бывшие однополчане, было много, и, как правило, люди, ранее воевавшие вместе, расходились по-мирному, сожалея о том, что в новых условиях стали врагами. Но Солоухов обещал Вахе хранить тайну, а слово свое привык держать при любых обстоятельствах. Конечно, официально против семьи Дервиша, или Карсанова, власти никаких карательных мер предпринять не могли и не предприняли бы. Однако было очевидно, во что превратилась бы жизнь Татьяны с сыном, узнай в городе, КТО их пусть и бывший муж и отец. Семья Дервиша превратится в изгоев. Допустить этого Солоухов не мог! Поэтому ответил:
— Да ни о чем особенно мы не беседовали. Дервиш находился в хорошем настроении и его потянуло пофилософствовать. Он говорил о том, что Чечня воюет с Россией на протяжении нескольких веков, и истинные горцы никогда не принимали власть Москвы, даже в советские времена, живя по своим законам. Спрашивал, зачем мы пришли и что в итоге получили. В общем, говорил то, что можно услышать на любом чеченском базаре. Я же отвечал, что, как человек военный, лишь выполняю приказ командования. Это мой долг. И солдаты тоже не по своей воле служат в Чечне. Сейчас подробности того разговора я воспроизвести не могу, так как просто не помню их.
Черкасов поднялся из-за стола, прошелся по кабинету.
— Что ж, возможно, так оно и было. Возможно.
Он ненадолго задумался, потом резко повернулся к майору:
— А как Дервиш объявил о том, что решил отпустить вас? Чем мотивировал это решение? Запросил в обмен какую-то услугу личного плана или еще что-нибудь?
Сергей отрицательно покачал головой:
— Нет, ни о чем Балаев не просил, ничего не требовал. И, выражаясь вашей терминологией, не пытался завербовать меня. Видимо, у него и так хватает агентов в наших частях. Он просто сказал, что уважает сильного противника. Того, кто не поднимает лапы вверх при первом же столкновении, а дерется до конца. Взвод, как известно, дрался до конца. И поэтому в знак уважения он, Дервиш, и решил отпустить нас, хотя еще вчера намеревался начать процесс переговоров об обмене меня с солдатами на своих людей, ранее захваченных нашими войсками. Добавив, что о них он позаботится позже. Возможности для этого у него, мол, есть. А мы можем готовиться к отправке к своим. И сказал, что вечером нас переправят в одно место, откуда утром вывезут к ближайшему блокпосту.
Солоухов замолчал. Черкасов сел на прежнее место, закурил.
— Это все?
— Все. Меня доставили в сарай, где находились Чупин с Капустиным и где мы втроем провели ночь после пленения, и я сообщил солдатам неожиданную новость, приказав готовиться к освобождению.
Черкасов вновь взял лист, исписанный мелким почерком.
— Да нет, Сергей Викторович, не все. Может, сами вспомните что-нибудь еще, связанное с Дервишем?
Сергей пожал плечами, внутренне собравшись и пытаясь быстро просчитать, что скрывалось за словами эфэсбэшника.
— Это все, товарищ подполковник.
— Вот как? А ознакомившись с показаниями сержанта Чупина, я пришел к выводу, что вы не совсем искренни со мной.
Сергей потер лоб. Чупин, Чупин. Что он мог еще говорить, если сам знал о произошедшем в блиндаже у Дервиша со слов майора? Да и то только то, что полевой командир «духов» решил отпустить пленников. Ничего он не мог утверждать. Но и подполковник ФСБ не стал бы брать боевого майора на дешевый понт. Может, Мелехов, допрашивая сержанта, заставил Чупина сказать то, чего не было? За этим «орлом» не заржавеет. Мастер на всякие подлянки. В этом они с замполитом похожи. Опустив руку, Солоухов спокойно ответил:
— Не знаю, что там в ваших писульках утверждает сержант, а я рассказал вам все, как было. К тому, что касается беседы с Дервишем в его блиндаже, мне больше добавить нечего!
Подполковник поднял вверх указательный палец правой руки:
— Первой, Сергей Викторович, беседы. Но… была и вторая? Не так ли? Или Чупину она привиделась и он лжет?
Солоухов откинулся на спинку стула. Вот оно в чем дело. А он уж подумал… ну, конечно, ведь перед самым отъездом с новой базы Дервиш отвел его к шесту, поддерживающему маскировочную сеть. Этого не могли не заметить солдаты.
— Нет, Евгений Анатольевич, сержант Чупин не солгал вам. Это я не придал значения короткому разговору с Балаевым непосредственно перед тем, как покинуть базу! Признаю, упустил сей момент. Дервиш отвел меня в сторону и предупредил, чтобы ни я, ни мои солдаты больше не показывались ему. Как, впрочем, и любые другие военнослужащие федеральных сил. Он воевал, воюет и будет воевать с оккупантами, так назвал он нас, пока не перестанет биться его сердце. Вновь толкал пафосные речи — типа Россия получит еще не один десяток цинковых гробов, если федеральные власти не угомонятся и не выведут из Чечни свои войска. Я выслушал его, после чего он отпустил и меня. Мы вместе с водителем Мовлади и старшим джипа Шамилем отъехали от блиндажа и сразу попали на лесную дорогу, по которой, петляя, и плелись до селения, где нас встретили сыновья Шамиля. Остальное вам известно. — Сергей поднялся. — На этом, Евгений Анатольевич, прошу прервать допрос. Я устал и хочу спать. В конце концов, у меня просто разболелась голова. После отдыха отвечу на все остальные ваши вопросы, хотя не вижу, что еще может интересовать в этом деле представителей ФСБ.
Черкасов не стал возражать:
— Понимаю. Последние сутки выдались для вас тяжелыми — бессонная ночь, плен… Хорошо. Идите, отдыхайте. Но территорию части не покидать. И еще. Как выспитесь, будьте любезны составить подробный рапорт о том, что доложили устно. Глядишь, еще что-нибудь вспомните. Меня более всего интересуют ваши беседы с Дервишем. Свободны… пока.
Солоухов вышел из кабинета командира полка, а затем и из штабного модуля. В курилке его ждал начальник штаба. Он жестом подозвал майора. Как только начальник разведки присел рядом, Колотов спросил:
— Ну что, прессует представитель безопасности?
— Работа у него такая.
