Андрей Дышев - Пустой
Она вынула из сумочки платок с нарисованными на нем розовыми зайцами и протянула его Лешке. Тот прижал платок к лицу, втягивая слабый цветочный запах духов.
– Теперь можешь его выбросить! – великодушно разрешила Даша. – У меня еще один есть.
Лешка бережно сложил платок и сунул его в карман рубашки.
– Дома постираю, поглажу, накрою стеклом – и в рамочку. Можно на стену повесить, можно на стол поставить. Будет память о тебе.
Даша фыркнула и опять повернулась к Лешке спиной.
– А зачем тебе память обо мне? – кокетничая, спросила она.
Лешка промолчал и вместо ответа осторожно коснулся ладонью ее плеча. Даша стояла не шевелясь, словно раздумывала, перешел он рубеж дозволенного или еще нет.
– Я не хочу, чтобы ты уезжала, – пробормотал Лешка.
– Руку убери, – попросила Даша и с сочувствием добавила: – Эх, Леша, Леша! Хороший ты парень. Но мое сердце уже занято…
– Как это занято? – спросил Лешка с удивлением.
– А вот так. Я люблю другого человека. Это мой начальник, мой бог и царь Юра Воронцов.
– Это тебе только кажется, что сердце занято, – начал горячо убеждать Леша. – Я тебя не тороплю. Ты разберись в своих чувствах. Вы совсем не подходите друг другу. Он черствый, жестокий. Он любит только себя. А вот ты…
Даша прижала ладонь к губам Лешки, не желая больше слушать его.
– Ничего ты не понимаешь! Он добрый, ласковый, благородный, смелый…
– Я дождусь того дня, когда ты поймешь, что я разбираюсь в людях, – ответил Лешка.
Даша рассмеялась, высоко запрокинув голову.
– Какой ты милый! – воскликнула она и потрепала его по щеке.
Лешка зарделся. Прикосновение пальцев девушки было для него все равно что поцелуй. В деревню он возвращался с таким настроением, с каким выходит на старт чемпион среди чемпионов, заведомо зная, что у него нет достойных противников. Можно было подумать, что Даша дала ему повод на надежду. Он без умолку рассказывал ей веселую историю о том, как третьеклассником работал подпаском на ферме и за ним погналась бодучая корова. Даша смеялась от души. Когда они подошли к магазину, то неожиданно встретились с Воронцовым.
Следователь остановился, преградив им дорогу. На Лешку он не смотрел, словно его здесь не было и в помине.
– Ты не видела участкового? – спросил он у Даши. – Час назад ушел в контору и пропал.
Даша отрицательно покрутила головой и подумала, что в деревню надо было возвращаться порознь или на крайний случай какими-нибудь тропками. Наверняка Юре неприятно, что она прогуливается с Лешкой.
– Здравствуйте, товарищ следователь! – приветливо сказал Лешка и протянул Воронцову руку. Он разглядывал его лицо с нескрываемым любопытством, словно хотел понять: что же покорило сердце Даши?
Воронцов медленно повернул голову, посмотрел на Лешку и подал руку. Их рукопожатие затянулось. Даша чувствовала, что между ними идет какая-то незримая борьба, но не могла понять ее смысла и целей. Улыбаясь, Воронцов стал тянуть руку Лешки на себя. Парень не устоял на месте и встал одной ногой в лужу. Улыбка сошла с его лица, губы напряглись, голова медленно склонилась набок.
– Не надорвешься? – спросил Воронцов, продолжая улыбаться.
– Постараюсь, – сдавленно ответил Лешка.
Они сжимали друг другу руки. Лешка проигрывал, но не потому, что был слабее. Он не понимал, почему от следователя исходит такая ненависть. Он ничем его не обидел. Он поздоровался и протянул руку. Вот и все. Ревность Воронцова была глупа, потому что никакого повода для нее Лешка не подавал. Что он хочет доказать на глазах у Даши? Что ему позволено насмехаться над Лешкой и унижать его? Потому что Даша пока еще принадлежит ему? Или потому что следователь чувствует себя в Упрягине хозяином?
Злость вдруг вскипела неукротимой волной. Лешка с силой выкрутил Воронцову руку, заставив того повернуться к нему спиной и застонать от боли.
– Ты что делаешь, дурак?! – крикнула Даша и замахнулась на Лешку. Толкнув следователя в лужу, Лешка отпустил его руку, демонстративно сплюнул под ноги и, сунув руки в карманы, вразвалочку пошел по улице.
– Сильный парень, – оценил Воронцов, потирая покрасневшую ладонь.
– Тебе не больно? – забеспокоилась Даша. – Покажи руку!
Ни слова не сказав более, Воронцов повернулся и зашагал в другую сторону, туда, где находилась контора.
«Взрослые мужики, а ведут себя как мальчишки!» – с обидой подумала Даша. Она не знала, в какую сторону ей идти, и продолжала стоять у вечно закрытого магазина.
22
Чем ближе Даша приближалась к хате, где ее поселил Шурик, тем отчетливей слышала громкие женские голоса. Калитка была распахнута настежь, посреди двора валялось пустое ведро с помятым боком, словно по нему с силой ударили ногой. Над усадьбой витал дух серьезного конфликта. Казалось, что даже куры испуганно притихли в огороде, опасаясь попасть под чью-нибудь горячую руку.
– Не пойдет он к тебе! – доносился громкий сильный голос бабули. – Разве он голодный, чтоб идти к тебе? Зачем? Тут его хата!
– Что вы кричите? У него семья, он должен жить в своей хате! – вторил звонкий голос жены Шурика.
Даша терпеть не могла вмешиваться в чужие ссоры и остановилась на терраске, не испытывая никакого желания заходить в хату. Тут она заметила висящую на гвозде милицейскую фуражку, и внезапная догадка осенила ее. «Следственный эксперимент!» – подумала она и даже обернулась с надеждой, что Юра где-то рядом, – не мог же он оставить без внимания и контроля такие важные события! Но двор был пуст, а Воронцов в данный момент разыскивал Шурика где-то в районе конторы.
Понимая, что в планах Воронцова случилась досадная накладка, Даша тихо присела на край пустой кадушки и стала прислушиваться к голосам, стараясь запоминать слова со стенографической точностью.
– Не пойдет он к тебе! – командным, безапелляционным голосом говорила бабуля. – Какого беса он там не видел? Иди гуляй. Мало на свете других мужиков? Ты, поди ж, уже нашла кого-то взамен Шурика! Вот и иди себе!
Тотчас дверь распахнулась с такой силой, что, окажись Даша рядом с ней, удар был бы смертельным. На терраску вышла Проня. Половые доски задрожали от ее тяжелых шагов. Грозная, сердитая и сильная, как танк, она не заметила затаившуюся на кадушке Дашу, сошла во двор и села на лавку. Лицо ее было красным, губы плотно сжаты, глаза метали молнии. Внутри ее все еще продолжалась борьба, и Проня покачивала головой, возмущенно ахала, сетуя на несговорчивость и упрямство свекрови.
– Шурик! – крикнула она в окна. – Хватит дурить! Ходи двору, там поговорим!
«Нет, – подумала Даша, мысленно каясь. – Не признает она за собой никакого грешка. Наверное, я ошиблась. Точно ошиблась! Возвела на честную тетку напраслину!»
Опять затряслись половые доски и загремели ведра. На терраску вышел Шурик. На него было страшно смотреть. Глаза его были красными и подпухшими от слез. Губы дрожали от ненависти и боли. Изо всех сил он двинул кулаком по дверному косяку, разбивая костяшки в кровь.
– Ну, о чем, о чем нам с тобой говорить?! – жутким голосом закричал он и, взмахнув рукой, швырнул в лицо Проне брелок.
Жена не увернулась, не прикрылась рукой. Брелок попал ей в щеку и упал на землю.
– Я не понимаю, о чем ты говоришь, – сказала она.
– Не понимаешь?! – заревел Шурик и, шагнув к жене, ударил ее по лицу. – Не могу я уже с тобой жить, вот что!
– А вы руки не распускайте! – вмешалась Даша и, хотя ей было страшновато, все же спустилась с терраски. Можно подумать, она собиралась драться с Шуриком!
Шурик обернулся, скривился и, махнув рукой, процедил:
– Ты еще тут!
После чего вышел со двора и быстро пошел куда-то, будто там его ждали.
Проня расплакалась. Бабуля принялась вытряхивать половичок, словно не было сейчас дела важнее.
– Неуж я отживший человек? – всхлипывая, произнесла Проня, краем платка вытирая глаза. – И чего ему надо? Чего бесится?
У Даши комок в горле встал от жалости к женщине. Она хоть и не могла признаться себе, что виновата в ее несчастье, и все же на душе было скверно, и очень хотелось как-нибудь успокоить Проню.
– Пойдемте домой, – сказала Даша, гладя ее по плечу. – Все будет хорошо. Надо выпить валерьянки, поспать, и все само собой уладится.
«Ну где же Юра? – с отчаянием думала Даша, поглядывая на калитку. – Пусть срочно ищет Шурика и объясняет ему, что это был всего лишь глупый розыгрыш».
23
Довбня смог добраться до больницы лишь к исходу дня, потому как в тракторе неожиданно закончилась соляра и пришлось бежать с канистрой к механизаторам.
Не рискуя передавить старушек в застиранных разноцветных халатах, сидящих на скамейках, он не стал въезжать на территорию больницы, остановился у забора и бегом кинулся в приемное отделение. Врач собиралась уже уходить домой, и Довбня столкнулся с ней в дверях.
