Стеклянный дом, или Ключи от смерти - Устинов Сергей Львович

После вчерашней беседы со своей бывшей возлюбленной я действительно находился в сильном подозрении, что с Малеем может получиться нечто аналогичное. Это представлялось вполне логичным и последовательным, ведь не только Верка, но днем раньше даже покойный Котик, в пьяном отчаянии всучивая мне на хранение эту сакральную железяку, так и не сподобился объяснить все до конца. Какое-то табу, явный и суровый запрет витали над всей этой историей. Поэтому еще вчерашней бессонной ночью я пришел к выводу, что вряд ли достигну результатов, пытаясь пробить стенку головой. И мое сегодняшнее посещение Дома-где-метро лишь внешне выглядело как еще одна неудачная лобовая атака. На самом деле, если уж пользоваться военной терминологией, это был скорее партизанский рейд по тылам, призванный ввести предполагаемого противника в заблуждение, спровоцировать его на активность. И с этой точки зрения цель, которую преследовал скоротечный визит к Малею, была полностью достигнута.

Едва не переломав ноги, я кубарем скатился вниз по щербатой лестнице, бегом пересек двор, ворвался к себе в контору — и все равно не успел. Магнитофон, подключенный к приемному устройству, уже вовсю крутился. Миниатюрный кварцевый передатчик, который я, воспользовавшись короткой схваткой за обладание дверью между Малеем и его дружком, прилепил под низ телефонного аппарата, включался автоматически при снятии трубки или просто на звук голоса, и это означало, что после моего ухода из квартиры там отнюдь не наступила умиротворенная тишина.

— ...ты идиот, Нюма, и останешься идиотом до смерти, — говорил, вернее, выговаривал холодный яростный женский голос. — Я тебя третий раз спрашиваю и не могу получить вразумительного ответа: какого черта ты пустил его в дом?

— Но, Марочка, он показал мне ключ, очень похожий на те, что у тебя и у меня, а потом сказал, что из-за него убили двух человек, я так понял, Женечку и ее мужа... — блеял в ответ Малей. — Как я мог... Я растерялся...

— Кретин, — жестко отозвалась женщина. Я уже не сомневался, что это единоутробная сестра Малея Маргарита Робертовна Габуния. — Этому шпику не надо было даже дверь открывать.

— Ну почему же шпику? — слабо отбивался парикмахер. — Он мне показался вполне нормальным человеком. Ни на чем не настаивал. К тому же я ему так ничего и не сказал...

— Боже, какой дебил! — простонала его сестра. — Ничего не сказал — но ничего и не отрицал, так? Ты все ему подтвердил, дубина стоеросовая!

В этом месте неожиданно возник еще один голос, но, судя по тембру записи, не в трубке, а где-то рядом, за кадром.

— Скажи им, скажи, что я был против, что это я тебе не позволил, — страстным шепотом канючил он.

— Да, вот и Севочка тоже, — атакуемый со всех сторон, потерянно сдался Малей, — он советовал мне ни о чем не разговаривать, и я послушался.

Но на эту поддержку со стороны Маргарита отреагировала самым неожиданным образом:

— Не смей при мне упоминать эту твою девку с яйцами!

— яростно завопила она. — Ему ты тоже не имел никакого права ничего говорить!

— Как это? — взвился дотоле покорный визажист. — Ты-то ведь своему Бобсу все рассказала!

— И у тебя хватает наглости сравнивать? — ахнула сестра. — Борис — мой муж, а этот... эта...

Видать, ей удалось задеть брата за живое, потому что теперь и он в ответ заорал:

— Тебя не касается моя личная жизнь! Я взрослый человек и живу отдельно от тебя!

— Ах, отдельно? — голос Маргариты зловеще понизился.

— Ты живешь отдельно, потому что мы купили тебе эту квартиру!

— Нет, Марочка, — язвительнейше возразил Малей, — вы купили эту квартиру, потому что отдельно захотелось жить не мне, а вам. В квартире матери, между прочим.

— В квартире матери? — не менее язвительно переспросила сестра. — Да если б не мы, ты превратил бы ее в притон для своих извращенцев! Представляю, что ты сделаешь с деньгами, когда они на тебя свалятся!

— Ну, все, стоп, хватит, — прервал дальнейшее выяснение отношений новый, привыкший, судя по тону, командовать и распоряжаться голос. Низкий и густой, как вар, он мгновенно залил и утихомирил бурлящую перебранку, а я догадался, что параллельную трубку взял муж Маргариты. — У вас обоих мозги набекрень. Самая большая неприятность в бизнесе — это утечка коммерческой тайны, а вы базарите из-за какой-то ерунды. Сейчас надо думать о другом. Во-первых, откуда он узнал, что у Наума есть ключ, во-вторых, что ему еще известно, и в-третьих, чего он хочет.

— А в-четвертых, чем все это нам грозит, — ввернула Маргарита. И добавила с угрозой: — Если он думает, что, раз заполучил ключ, то может на что-то претендовать...

В наступившей тишине после легкой паузы Малей, смущенно кашлянув, робко предложил:

— Может быть, рассказать об этом остальным?

— Идиот, — мгновенно отреагировала его сестра. — Кому это — «остальным»? Ты что, точно знаешь, кто эти «остальные»?

— Ну, догадываюсь... — гаснущим тоном произнес парикмахер.

— Он догадывается! — едким голосом воскликнула Маргарита, и, возможно, между ними снова вспыхнула бы словесная потасовка, но Бобс решительно пресек ее своим тяжелым голосом, словно задвинул могильную плиту:

— Помолчи, Мара. И ты, Наум, кончай паниковать. Нас специально предупреждали, чтобы мы ни при каких обстоятельствах никому ничего не рассказывали. Один неверный шаг, и можно потерять все.

Снова наступила томительная пауза, на протяжении которой чуткий микрофон моего передатчика улавливал лишь напряженное дыхание нескольких человек. Затем опять загудел Бобс:

— Этот ваш детектив... Вряд ли он будет всерьез на что-то претендовать. Кишка тонка. Скорее всего, легкий шантаж. Я беру его на себя. Кстати, он там, у Наума, «жучка» не мог воткнуть? А то мы тут болтаем...

— Вроде, нет, — не слишком, впрочем, уверенно отозвался Малей. — Мы все время стояли посреди комнаты...

— У него один из ключей, — напомнила Маргарита. — У нас из-за этого могут быть сложности.

— Разберемся, — уверенно прокарабасил ее муж. — Не таких обламывали.

— Я бы все-таки рассказал... если не всем, то хотя бы Пирумову, — прошелестел на своем конце провода парикмахер и был на этот раз, как ни странно, поддержан зятем:

— А вот это мысль. Он за то и получает, чтоб все было по справедливости. И нам не конкурент.

Высокие разговаривающие стороны уже положили трубки, а я все сидел, уставясь на магнитофон, и пытался переварить полученную информацию. К сожалению, ничего принципиально нового я не узнал, кроме, пожалуй, кое-каких сведений о некоем Пирумове, который был, так сказать, шестым в Котиковом списке из пяти человек. Вообще-то, эта фамилия чем-то была для меня смутно знакома, однако, как ни напрягал я память, никаких конкретных связанных с ней ассоциаций вызвать не удалось.

Но одного я, кажется, добился: мне удалось-таки изловчиться и кинуть в это болото увесистый камушек. В ближайшее время я планировал запустить туда же еще пару-тройку подобных. После чего дело останется за малым: следить, куда двинется поднятая мною волна.

9. Смерть метростроевца

Пришел прихрамывающий Прокопчик, принес результаты своих архивных изысканий.

— П-паспортистка — п-прелесть, б-бабушка на выданье, — объяснил он мне, выкладывая на стол пачку выписок из домовой книги Стеклянного дома. — У меня с ней сразу установились х-хорошие н-наличные отношения.

Сведения, добытые Тимой, многое наконец-то расставили по своим местам. К тому же его новая подруга была, видимо, настолько им очарована, что, как говорится, за те же деньги любезно снабдила письменные свидетельства не менее ценными устными комментариями.

Единоутробная сестра Наума Малея Маргарита Габуния, уже отчасти знакомая мне (если, конечно, подслушанный телефонный разговор можно считать за знакомство), лет двадцать назад стала женой скромного чиновника городского треста «Мосавтотехобслуживание» Бориса Федоровича Блумова, случившейся впоследствии капиталистической революцией мобилизованного и призванного на ниву торговли импортными автомобилями, а также запчастями и аксессуарами. Владелец фирмы «Авто-Мир» передвигается все время на разных машинах, меняя их, как перчатки. В Котиковом каталоге фигурирует с пометкой «тоже сволочь».