Уоррен Мерфи - Разгневанные почтальоны
– Следую.
Тени сгущались. Теперь Юсеф чувствовал на себе недобрые взгляды. Точнее, чувствовал их на своем носу.
– Разве еврею дозволено встречаться с муллой? – с подозрением спросил кто-то.
– Он не еврей, у него просто такая кличка, – произнес мужчина, говоривший с ним по телефону.
– У него еврейский нос!
– Его нос – это пропуск в рай. Завидуй ему – ты, с кнопкой вместо носа!
– Лучше зовите меня Абу Гамалином, – расправив плечи, попросил Юсеф.
В ответ кто-то оглушительно засмеялся, а потом еще кто-то назвал Юсефа Гамалем Махуром.
Знай Гамаль этих людей, он бы обиделся. Но по крайней мере называться «Носом верблюда» лучше, чем Юсефом-евреем.
Они прошли в комнату, из светового люка которой сверху с потолка, сквозь тонкий муслин падал слабый свет. На полу уже лежали молитвенные коврики, и все вошедшие преклонили колени, включая и того высокого человека, чей голос Юсеф слышал по телефону.
Когда все стихло, кто-то зажег свечу. Ее тусклый свет отбросил тень на человека, сидящего за экраном. Угадывалась его густая, окладистая борода.
– Правоверные, мы будем говорить по-английски, ибо одни здесь владеют фарси, другие – арабским, но мало кто знает оба языка.
Какой странный голос! Юсеф, встретивший за свою жизнь всего нескольких персов, решил, что именно иранский акцент придает столь приятное звучание английской речи. Или такой разительный контраст из-за того, что ньюйоркцы говорят в нос?
– Я не открою своего лица даже вам, правоверные, – начал мужчина. – Смотреть на меня харам – запрещено. И имя мое вы никогда не узнаете. Одни называют меня муфтием, другие – имамом. Кое-кто из вас знает меня под именем, которое дали мне разведывательные органы Египта, Ирака и Великого Сатаны. Имя это – Глухой Мулла.
Среди молящихся пронесся вздох восхищения.
Юсеф был потрясен. Все правоверные знали о Глухом Мулле, персидском служителе Аллаха, которого неверные поносили за яростные выступления против всего западного. Говорили, что он сам сконструировал дьявольскую машину, которая призвана была уничтожить египетскую марионетку американцев – Мубарака, но бомба взорвалась прямо у него в руках. Спасение Глухого Муллы считалось даром Аллаха и подтверждением святости восставшего из мертвых, поскольку Мулла всего лишь полностью оглох на одно ухо и частично на другое.
Еще большее впечатление производило то, что именно Глухой Мулла подготовил взрыв Центра международной торговли, а также двух автомобильных туннелей. Правда, обстоятельства сложились неблагоприятно и заговорщиков схватили, а сам Глухой Мулла оказался в федеральной тюрьме.
Юсеф заметил, что человек за экраном держит в руке слуховую трубку. Да, это действительно Глухой Мулла!
– Вы, что спали в этой стране неверных, скорее пробуждайтесь ото сна. Ибо создается армия правоверных, и вы станете ее солдатами.
– Слава Аллаху! – горячо воскликнул какой-то мужчина. Гамалю показалось, что это тот, кто звонил ему по телефону.
– Слава Аллаху! – раздалось со всех сторон.
– Да, слава Аллаху, что вы дожили до этого дня, – заявил Глухой Мулла. – Все вы были отобраны благодаря вашей преданности, жестокости, мужеству, а также благодаря вашей способности жить на вражеской земле. Вы все стали американскими гражданами. И очень хорошо. Разрабатывая наш план несколько лет тому назад, мы и представить себе не могли, насколько это важно. Оказалось, стать гражданами Соединенных Штатов необходимо для того, чтобы вступить в ряды армии, которая во многих местах переломит хребет Америке.
Чтобы все вы поняли свою задачу, необходимо, чтобы все вы понимали состояние дел, имеющих отношение к победному шествию ислама.
Слушатели затаили дыхание.
– Все вы знаете, что первая попытка перенести джихад на территорию Америки окончилась позорной неудачей. Те, кто служил мне прежде, потерпели провал, своей бездарностью нанеся непоправимый урон делу ислама. Допустив серьезные ошибки, они не смогли разрушить башни Центра международной торговли. Более того, собственная глупость загнала их в тупик, в результате чего они и были пойманы. Другие наши ячейки также не справились с поставленными перед ними важными задачами, такими, как разрушение мостов и тоннелей, нанесение ударов по другим важным целям. В результате над нашим делом смеялись и называли нас дураками. Такое больше не повторится!
– Слава Аллаху! – произнес кто-то.
– Никто больше не будет смеяться над нами, ибо мы нашли другой, правильный путь, и он приведет нас к победе над неверными. Вы не одиноки, о правоверные! Наши ряды растут. Даже американская пресса отмечает, что мусульман стало больше, чем приверженцев англиканской церкви и пресвитерианцев. Через несколько лет нас будет больше, чем евреев. Но нельзя же сидеть сложа руки! Надо прямо сейчас нанести удар в их мягкое подбрюшье.
– Как, о святейший?
– Мы с тобой, имам!
Глухой Мулла сделал жест рукой.
– Терпение! Я еще не закончил.
Собравшиеся вновь обратились в слух и в страстном нетерпении даже подались вперед. Слышалось шумное дыхание взволнованной аудитории.
– Недавно в городе Оклахома было взорвано одно здание. В акции обвинили нас, хотя мы здесь ни при чем.
– Значит, Америку поразил антиисламский вирус! – воскликнул Юсеф.
– Нет, хорошо, что нас обвинили. Ибо несмотря на то что это оскорбление Аллаха, детьми которого все мы являемся, гораздо важнее страх неверных. Они нас боятся. Впрочем, со временем выяснилось, что в этом кошмаре виновны сами неверные.
– Если страдают неверные, то какой же тут кошмар? – спросил кто-то.
– Сами неверные успешнее наносят удары но своим собратьям, чем мы, кого благословил на сей подвиг сам Аллах, – вот в чем весь ужас происходящего.
По комнате прошелестел одобрительный шепот, подтверждающий мнение Глухого Муллы.
– Долго я бился над данной головоломкой. Как, спрашивается, смогу я вселить страх в их трусливые сердца? И что еще важнее – как сможем мы поразить Великого Сатану в самое сердце, если неверные ожесточились против нас?
– Они никогда не войдут в лоно ислама! – выпалил Юсеф. – Пытаться обратить американцев – пустая трата времени. Их надо просто предать мечу.
– Я говорю не о лживых сердцах, бьющихся в груди отдельных мелких людишек, а о сердцах всей их страны. О зданиях федеральных служб, о судах – в общем, обо всех тех местах, где против нас свершаются безнравственные поступки.
– О! – воскликнул Юсеф, до которого теперь дошло, о чем речь.
– Я думал о том, как туда проникнуть и разрушить их изнутри. Долго я молился Аллаху и просил меня просветить. И понял, что даже вы, чьи лица не выделяются среди лиц неверных, развращенных их низкой, отвратительной цивилизацией, не способны справиться с этой задачей.
– Мы способны, святейший!
– Мы более чем способны! Ведь мы мусульмане.
– Мы готовы умереть.
– Да, умереть вы готовы, – согласился Глухой Мулла. – А вот готовы ли вы победить?
– Да, да!
– Прекрасно. Ибо тогда вам предстоит сделать следующий шаг.
– Какой же? – поинтересовался Гамаль.
Резким взмахом слуховой трубки Глухой Мулла погасил свечу, и силуэт его скрылся за занавесом.
Зажегся свет. После кромешной тьмы он казался нестерпимо ярким. Юсеф опустил взгляд и с удивлением обнаружил у своих скрещенных ног ручку и стопку бумаги.
– А это зачем? – удивился он.
– Для того чтобы сделать следующий шаг, ты должен сдать экзамен.
Юсеф взял в руки листок бумаги и, прочитав страницу, нахмурился.
– Я понимаю, что здесь написано, но вопросы очень трудные.
– Да, – отозвался кто-то. – Это потруднее, чем сдать экзамен на получение гражданства. Нужно запомнить наизусть массу безбожных понятий.
– Тем не менее, – произнес из-за занавеса мелодичный голос Глухого Муллы, – надо сделать все, что в ваших силах.
Юсеф поднял руку, однако, сообразив, что Глухой Мулла его не видит, произнес:
– У меня вопрос, святейший.
– Спрашивай.
– Можем ли мы жульничать?
– Да. Это разрешено Аллахом, который благословил наше предприятие.
Собравшиеся мусульмане довольно усмехнулись. Раз можно жульничать, то нечего и беспокоиться.
Только сейчас Гамаль впервые внимательно разглядел своих товарищей. В душе его шевельнулся страх: эти люди не походили ни на арабов, ни на персов. Кожа их была слишком белой. Даже египтянин при нормальном освещении производил странное впечатление, поскольку волосы у него отсвечивали рыжим, как у крестоносца. Двое присутствующих вообще отличались совершенно черной кожей – не кофейного оттенка, как у ливийцев, а иссиня-черной, как у жителей экваториальной Африки.
Заметив, что на него тоже смотрят с подозрением, Юсеф выпалил:
– Я не еврей! Просто у меня такой нос. Я семит, как и многие из вас. Нос у меня семитский, а не еврейский. Это большая разница.
