Роберт Крейс - В погоне за тьмой (в сокращении)
Под стеклянным домиком подразумевался Паркер-центр.
— Маркс много лет заботился об Уилтсе, а тот о Марксе. Думаю, и до сих пор заботится. Уилтс его туда, видно, и привел.
Уилтс был на пресс-конференции Маркса, но за многие годы я видел Уилтса на десятках пресс-конференций и не придал этому значения. Я и не знал, что у них настолько тесные отношения. От напряжения у меня засосало под ложечкой. Последнее мероприятие, в котором принимала участие Дебра Репко, было ужином в честь Нобеля Уилтса.
— А какие неприятности нужно было улаживать Уилтсу?
— В те годы Уилтс был большой любитель выпить. Точнее, нажирался до беспамятства. Его либо ловила полиция, либо он разбивал машину. По-всякому. Пару раз он распускал руки с проститутками. Он звонил Марксу, чтобы тот все замял.
— И Уилтс его решил отблагодарить?
— В «Левередж» такими людьми, как Маркс, не интересуются, если у них нет особых козырей. Я предполагаю, что Уилтс привел Маркса в качестве своего преемника. Старик, похоже, собирается уйти на покой.
Я обдумал все, что он сказал. Маркс оказался не просто полицейским, тормозящим расследование, он оказался полицейским, покрывающим преступников. Интересно, скольким преступникам он дал возможность уйти? Вряд ли Уилтс был его единственным покровителем.
— Еще один вопрос, мистер Доулинг. Как давно Маркс и Уилтс общаются?
— Лет пятнадцать-двадцать. Пятнадцать точно. — Доулинг посмотрел на часы. — Еще что-нибудь?
— Нет, сэр. Полагаю, это все.
— Ну и ладно. Скажите Фрэнку, Чип Доулинг ему кланяется.
— Да, сэр. Непременно.
И я удалился.
Я сидел в машине. Жара была удушающая. Она заползала в машину, пока та не раскалилась как печь, но я так и сидел. Мне очень не понравилось то, что я узнал от Доулинга, как не нравилось и то, в каком направлении текли мои мысли.
Конверт со статьями и материалами, что я собрал, лежал на заднем сиденье. Я пролистал бумаги и нашел то, что меня интересовало. Семь лет назад Маркс вел расследование по делу о смерти первой жертвы, Сондры Фростокович. Ее тело нашли рабочие в пустовавшем здании на Темпл-стрит, в четырех кварталах от городской администрации, где она работала. Ей было двадцать четыре года, и ее задушили проводом. В короткой заметке не было никакой личной информации. Ни про семью, ни про мужа, ни про детей. Не было даты рождения, не были указаны учебные заведения, где она училась. В конце заметки сержант Томас Маркс обращался ко всем, кому что-либо известно о преступлении, сообщить об этом в полицию. От сержанта до замначальника полиции путь долгий, но Маркс проделал его за семь лет.
Я позвонил в справочную и спросил, зарегистрированы ли где-нибудь в округе люди с фамилией Фростокович. Оператор нашла пять записей — двое мужчин, одна женщина и две фамилии только с инициалами. Хорошо еще, что Сондра была не Джонс и не Эрнандес.
Сначала я позвонил Эдварду Фростоковичу — никто не подошел. Грейди Фростокович снял трубку. Голос у него был молодой и вежливый. Я представился и спросил, знал ли он Сондру Фростокович, не родственники ли они.
— Это та, которую убили? — спросил он.
— Да. Извините, что беспокою вас по этому поводу.
— Не переживайте. Мы были едва знакомы. Убийцу нашли. Через столько лет. Здорово, да?
— Я сейчас занимаюсь тем расследованием, которое велось семь лет назад. Вы можете чем-нибудь помочь?
— Помог бы, да чем? Мы с ней троюродные — не самая близкая родня.
— Сондра была из Лос-Анджелеса?
— Да. Вообще семья из России. То есть моя тетя Ида. Дядя Ронни умер, а мама Сондры — тетя Ида.
— И. Л. Фростокович — это она?
— Она. Очень милая женщина.
Грейди был прав. Ида оказалась милой женщиной. Я объяснил, что работаю по поручению родственников седьмой, последней жертвы, Дебры Репко, и спросил, может ли она рассказать что-нибудь про свою дочь. Через пять минут я ехал в Резеду.
Ида Фростокович жила в домике с приусадебным участком посреди долины Сан-Фернандо, к северу от реки Лос-Анджелес. Потеряв и мужа, и дочь, Ида запустила свой дом. Небольшой оштукатуренный домик с запущенным двором выглядел не лучшим образом. Во дворе росло одинокое апельсиновое дерево. Я дважды проехал по кварталу — проверял, не наблюдает ли кто за домом. Паранойя… Когда я шел по дорожке к дому, Ида открыла дверь. Она ждала моего приезда.
— Мистер Коул?
— Да, мэм.
— Проходите, в доме прохладно.
Ида Фростокович была крупная женщина с полным лицом и нервными руками. Как и Репко, она устроила настоящий мемориал дочери — я понял это, как только вошел. На стене над телевизором висел портрет Сондры, вокруг несколько фотографий поменьше.
— Так, значит, Репко хотят знать, как велось первое расследование? — спросила Ида.
— Они хотят понять, почему убийцу искали так долго.
Она села в кресло, положила руку на руку.
— Я их нисколько не осуждаю. Если бы этого психа поймали раньше, их дочь была бы жива.
— Наверное. А вы были довольны тем, как велось расследование?
— Довольна? Семь лет прошло, и они бы его не нашли, если бы он не вышиб себе мозги. Думаю, вам понятно, насколько я была довольна.
— А кто сообщил вам о последних новостях?
— Детектив Бастилла. Она предупреждала, что могут набежать журналисты, но никто не появился. Наверное, потому, что все это было так давно.
— О полиции я бы еще хотел поговорить, но сначала позвольте спросить: вам известна фирма «Левередж»?
— Вроде нет. Чем они занимаются?
— Политическим менеджментом. Там работала покойная Дебра Репко.
Она вежливо кивнула — видно, не поняла, что к чему.
— Между Сондрой и Деброй много общего. Больше, чем между остальными жертвами. Они обе работали в структурах, обслуживающих власть. Сондра интересовалась политикой?
— Только не этим. Она работала со счетами в комиссии по планированию.
— А на политические мероприятия она не ходила? Например, на благотворительные ужины?
— Нет, что вы! Она такие вещи терпеть не могла. А Репко этим занималась?
— В день смерти она как раз была на таком ужине.
— Сонди любила пообщаться с подругами. С ними ей было хорошо.
— А вы помните, как полиция вела расследование?
— Отлично помню. По ночам лежу в постели и вспоминаю. В деталях могу представить, как они сидели вот тут — где вы сейчас.
— Расследование вел Томас Маркс?
— Поначалу да. Затем, кажется, детектив Петиевич.
— А Маркс долго занимался этим делом?
— Четыре недели. Говорили, он ушел на повышение.
— Кто работал по делу с Марксом?
— Детектив Мансон. Он был неразговорчивый. Ронни называл его Зомби. Ронни всем придумывал прозвища.
Я постарался не выказать реакции.
— А при Петиевиче Мансон остался?
— Ненадолго. Потом тоже ушел. Они все рано или поздно уходили.
— Но начинали Маркс и Мансон?
— В тот день, когда нашли тело, они сидели там, где сидите вы.
— У них были подозреваемые?
— Нет. В первый день они спросили, не подозреваем ли мы кого-нибудь.
— А вы подозревали?
— Нет. С чего бы?
— Ну, может, Сондра вам что-то рассказывала?
— Нет, ничего такого.
Ида нервно перебирала руками. Руки словно хотели друг друга успокоить.
— Вам много вопросов задавали?
— Они сидели тут часами. Хотели знать, встречалась ли Сондра с кем-нибудь и так далее. В тот вечер Сондра ходила куда-то с друзьями с работы, и полиция хотела их опросить. Мы искали номера их телефонов.
Она вдруг улыбнулась.
— Хотите посмотреть?
— Что?
— Ее подруг? Вот тут они сфотографированы вместе, — показала она на один из снимков. — Это дала нам Керри.
Ида сняла снимок в рамке со стены и дала мне.
— Они в тот день сфотографировались на работе. Вторая справа — Сонди. Это — Керри, Лиза и Эллен. Они любили проводить время вместе. Как в тот вечер.
Я смотрел на фото.
— Это коллеги по работе?
— Девушки, но не мужчины.
Четыре молодые женщины стояли и улыбались профессиональными улыбками. Они находились в каком-то кабинете и на снимке были не одни. Слева от них стоял афроамериканец средних лет, а справа — член городского совета Нобель Уилтс. Уилтс был рядом с Сондрой и, похоже, приобнимал ее за талию. Ида ткнула пальцем в афроамериканца.
— Мистер Оуэн был начальником Сондры, а это член городского совета Уилтс. Он был так добр к ней! Говорил, что у нее прекрасное будущее.
Я не мог отвести от снимка взгляда.
— Я думал, ее работа не была связана с политикой.
— Не была, но они работали в отделе, занимавшемся бюджетом. Мистер Уилтс заехал к ее боссу, но заскочил и к ним, сказать, как они отлично работают. Правда, мило?
Я кивнул.
— Он был ими очень доволен, особенно Сондрой. Даже вспомнил позже, как ее зовут.
