Антон Первушин - Свора Герострата
Мы не виделись с Мишкой полгода. Если не больше. И он не звонил, и не заходил ко мне за эти полгода ни разу, видимо, хорошо понимая, куда я его пошлю, попытайся он снова навязать мне свою компанию. Слишком уж беспринципно поступили они со мной: Мишка и Хватов. И если с полковником все понятно: кто я для него — подходящая кандидатура для внедрения в преступную группировку — но Мишка! С его стороны я не ожидал подобного предательства…
Они с Хватовым все здорово рассчитали. Внештатный консультант по психотронному оружию поставил мне в подсознании защитный блок, но слабенький настолько, что его мог «взломать» любой начинающий психотерапевт. И Герострат (видно, от большой самоуверенности) купился на эту приманку, посчитав слабенький блок всем, на что его противники способны.
Он тут же решил воспользоваться подвернувшейся ему возможностью запутать их окончательно. Герострат заложил мне в голову идею попытаться проникнуть в его рабочий компьютер через модем и даже задал специальный пароль «ARTEMIDA» для входа в систему. Кроме того он предусмотрительно подготовил файлы с «дезой», которые по его плану мы могли там обнаружить. Эта идея все по тому же плану должна была исходить от меня, после чего Герострат собирался со мной покончить.
Но он опять, уже во второй раз, недооценил своих противников. Его установку внештатный консультант Леонид Васильевич вскрыл в два счета, и инициатива «скорректировать план» исходила в результате от Мартынова.
Далее Мишка, согласовав все с Хватовым, решил разыграть передо мной и перед Геростратом водевиль в духе «мы клюнули», и когда я своими глазами убедился, что Свора замышляет чуть ли не государственный переворот, он легко послал меня доигрывать эту бездарщину до самого занавеса, когда под победные звуки фанфар на сцене появляются вооруженные до зубов спецназовцы. Результат: зло наказано, добро торжествует, критики сходят с ума от восторга, автора — на сцену!
Не знаю, быть может, решение играть со мной, как с пешкой, а затем посылать в финале под пули и не пришло к нему легким путем. Может быть, у него действительно не было иного выхода. Может быть, он полагал, выбирая этот план предпочтительным по сравнению со всеми другими, что идет по пути наименьшей крови — может быть. Но тогда он должен со мной согласиться и спокойно принять то, что я этого ему не прощу никогда.
И мы не встретились бы и еще полгода, и еще год, если бы не странный телефонный звонок позавчера вечером, и не второй звонок от «главврача» сегодня утром — прямо телефонные войны какие-то! — и если бы после второго звонка я не понял, что история, начавшаяся поздней осенью, вовсе не закончилась падением автомобиля в холодные воды Невы — нет, она только начинается. И снова никто не позаботился, чтобы мне было куда отступать…
— Герострат жив, — сказал Мишка, наблюдая за моим лицом тусклым взглядом из-под прикрытых век.
Я воспринял новость спокойно. Еще и потому, что для меня она не являлась новостью.
— Мы извлекли тело водителя волги, помнишь?
Я кивнул.
— Это оказался совершенно посторонний человек. Герострат провел нас, Борис, ты понимаешь? Провел, как мальчишек.
Я пожал плечами. Не все вам — козыри в руки. Даже при таких способностях к блефу.
— Что еще? — спросил я.
— Он пытался убить меня, Борис. Он подстрелил меня, но я успел увидеть его лицо. Сомнений нет: это Герострат. Он выжил и решил отомстить, понимаешь?
Я снова кивнул. Что тут не понять? Вендетта — это вендетта.
— Он стрелял в меня, он будет стрелять в тебя. Поберегись, Борис. Поберегись!
Что-то я не слышал от тебя подобных слов полгода тому назад. Но лучше, как говорится, поздно, чем никогда.
— Спасибо, — сказал я и добавил, выдержав паузу: — за предупреждение.
— Уезжай куда-нибудь, — посоветовал Мишка. — Уезжай подальше. Хоть во Владивосток, хоть на Сахалин — подальше. Возьми академический отпуск в своем Политехе и — вперед, понимаешь?.. И еще Елену забери. Пусть тоже возьмет отпуск, в Питере вам оставаться сейчас опасно…
— Время истекло, — в палату вошла дежурная.
Из-за двери выглядывал дотошный молодой человек.
— Хорошо.
Я встал.
— И прости меня, Борис… слышишь? — зашептал МММ, скривившись, как от сильной боли. — Прости за все, не держи зла, слышишь?
Я наклонился, положил руку Мартынову на плечо:
— Выздоравливай, Мишка, — и улыбнулся ему.
Выходя из палаты, я размышлял о том, что, конечно, совет он мне дал совершенно правильный. Так бы и следовало поступить: уехать с Еленой куда-нибудь подальше, переждать. Но дело в том, что Мишка опоздал с этим своим правильным советом. Потому что первый звонок, который дал мне понять, что «развлечение» продолжается и назад снова ходу нет, был звонок позавчера вечером от самого Герострата…
Глава семнадцатая
— Боря, это тебя, — позвала мама.
Я подошел, принял из ее рук трубку и услышал чуть искаженный мембраной, но знакомый до жути смех.
— Ну здравствуй, мальчик мой. Как поживаешь?
Меня как током прошило. Трубка стала скользкой, повлажнело под мышками; холодная струйка прокатилась по спине вдоль позвоночника.
Жара. Жара гор, которые стреляют…
Он жив! Почему он жив?!
Усилием воли я подавил дрожь тела и ответил, тщательно выговаривая слова, чтобы и голос не дрогнул:
— Привет, — и тут же меня словно подтолкнуло спросить с показным безразличием: — Ты уже с того света?
— Размечтался, маленький, — со смехом отозвался Герострат. — Я туда не спешу. И тебе не советую.
— Да я в общем-то тоже, — это значительно хуже, но в первом приближении сойдет.
— Молодец! — поощрительно сказал Герострат. — Ценю жизнелюбивых.
— Ты среди нас рекордсмен.
Главное — не дать ему сбить тебя с толку. Ты был готов к этому звонку, ты его ждал, ты спокоен, у тебя ровное дыхание. А вообще, Игл, ты делаешь значительные успехи. Главное — не дай ему тебя сбить!
— А как я вас вокруг пальца обвел — тебе, Боря, надеюсь, понравилось?..
Что за дурная манера вести беседу? Если бы он угрожал… Определенно, он сначала хочет сбить тебя, напугать до умопомрачения. Но это мы еще посмотрим, кто кого напугает…
— Со стороны эффектно, но не трудно, — продолжал Герострат. — Всего и делов-то было: поймать водилу и сходу ему блок — даже не блок, а блочок, даже и не из общего списка, а из вспомогательного — вставил и вперед — по проспекту, мой милый.
— Эффектно, — признал я, — для дешевенького «шпионского» боевичка очень эффектно.
Так ему! Браво, Игл!
— Ты меня, мой ласковый, не обижай, — голос Герострата продолжал оставаться на уровне дурашливой интонации, но прибавилось что-то еще, какие-то жесткие нотки, — я человек злопамятный. Сегодня ты меня обидишь, завтра я тебя обижу. В ответ.
— А я надеюсь больше с тобой не встречаться. Ни сегодня, ни завтра. Кстати, не позабыл там вычеркнуть меня из списков Своры?
— Ух ты какой у меня нетерпеливый. Из Своры он надумал выйти. Ты что решил, я тебя так по-быстрому принял, так по-быстрому и отпущу?
Здесь что-то не так. Аккуратнее, Игл, аккуратнее.
— А пользы тебе от меня?
— Ну… что значит «пользы»? Польза, мой дорогой Боря, понятие второстепенное. Главное — всегда что-то иметь в резерве, а применение ему найдется. Согласен, надеюсь?
«В резерве… в резерве… в резерве…» Я — у Герострата «в резерве»?
— Пошел ты… — буркнул я.
Поаккуратнее — не переиграй!
— Вот, уже грубишь, — вздохнул Герострат. — Все мне грубят. Прямо не страна, а сборище хамов.
Ерничанье это стало надоедать. Долго в этом тоне мне не продержаться. Пусть лучше сразу скажет, что ему нужно.
— Кладу трубку, — заявил я.
— Э-э, погоди-погоди, — заторопился Герострат. — Как раз к вопросу о пользе, — я насторожился. — Слушаешь? Вот представь себе, Боря, сижу я в четырех стенах один-одинешенек, позаброшен-позабыт, а так хочется теплого человеческого общения, перекинуться с кем парой словечек. И так мне, знаешь, невмоготу стало, дай, думаю, позвоню Борису Орлову, старому корешку, сыграем с ним партейку в шахматы по телефону. Авось полегчает.
— Купи шахматную программу для своей персоналки и играй хоть до позеленения, — посоветовал я.
Что-то здесь не так. Но зачем он врет, зачем ему байка про шахматы? Лучше бы он угрожал.
Тогда мне казалось, заговори Герострат прямо, открытым текстом, нормальным человеческим слогом, откажись он от этой словоблудной манеры разговора, и мне было бы легче с ним управиться. И это объяснимо, мне было бы его легче понять, понять его цели и претензии. Но то, чтобы я хоть что-нибудь понял, как раз и не входило в его планы.
— Нет, не уразумел ты, Боренька. С компьютером-то какой интерес играть? У него лоб железный: не обматерит тебя, если проиграет; не расцветет, как цветик-семицветик, если выиграет. Скучища. То ли дело с тобой, Боря. Давай партейку — уважь старика. Ты будешь белыми, я — черными. Ты, скажем, ходишь Е2-Е4, я — С7-С5. Классический дебют, да? Теперь снова твоя очередь.
