Антон Первушин - Свора Герострата
Я поморщился. Слова эти были совсем ни к чему.
— Кстати, разреши тебе представить, Игл, — сказал МММ. — Это полковник МВД Хватов. Игорь Павлович.
— Очень приятно, — буркнул я, возвращаясь к газику.
Чужая кровь засохла на руках и на лице, но у меня не было ни желания, ни сил стереть ее: дома разберемся. Я присел на подножку, полез в карман за сигаретами. Пачка оказалась безнадежно смятой: табак и обрывки папиросной бумаги высыпались из нее на асфальт. Я отшвырнул пачку в сторону.
— Угощайтесь, — предложил любезно полковник, подавая мне серебряный портсигар с монограммой.
Я взял сигаретку; он чиркнул зажигалкой. Я затянулся.
— Спасибо.
— Не за что.
— Честно говоря, — сказал Хватов, закуривая вслед за мной, — мы на такой исход не рассчитывали. Казалось, продумано было все до мелочей, ты понимаешь. Берем САМОГО, берем его боевиков. Ношение оружия самопального производства, преступная группировка, покушение на убийство и так далее. А потом раскрутили бы и на остальное. И вот на тебе — такой фокус!
И все встало на свои места. А когда я понял, как они с Мартыновым меня подставили, вопросов больше не оставалось.
Я встал, уронил недокуренную сигарету и раздавил ее, наступив башмаком.
— Какие вы все-таки сволочи, — раздельно произнес я и пошел через Синопскую набережную в сторону гостиницы.
МММ нагнал меня, схватил за плечо:
— Борис, ты неправильно понял.
— Я ПРАВИЛЬНО понял, — скинув его руку, сказал я. — С Геростратом покончено. Что вам еще от меня нужно?!
Я ушел, а Мартынов остался на обледенелой набережной под порывами ветра с Невы, и, надеюсь, понимая, что этого предательства я ему никогда уже не прощу…
Часть вторая. Сицилианская защита
Дети в подвале играли в гестапо —
Зверски замучен сантехник Потапов.
Глава пятнадцатая
Ясным майским утром сотрудник оперативно-следственной группы, капитан МВД Михаил Михайлович Мартынов, известный в кругу близких друзей под прозвищем «МММ — нет проблем», шел на работу.
От дома Мартынова до станции метро «Купчино» было остановок шесть на троллейбусе — порядочный по меркам спешащего ленинградца путь, но капитан никуда не спешил. Он любил эти прогулки: утром — до станции, вечером — от станции — и всегда отправлялся в путь заранее, точно рассчитав, сколько времени ему понадобится, чтобы преодолеть это немалое расстояние.
Итак, он шел, мурлыча себе под нос модный в этом сезоне мотивчик и перепрыгивая, как развеселившийся школьник, через лужи, оставленные проморосившим за ночь дождем. Его обгоняли, громыхая на стыках, переполненные сонными тружениками трамваи; а он провожал их насмешливым взглядом. В руке МММ нес кожаный портфель, помахивал им на ходу в такт мотивчику. А утреннее солнце вставало над новостройками, предвещая добрый и теплый день.
Будучи в прекрасном расположении духа, Мартынов не заметил, что следом за ним вот уже минуту следует на малой скорости неприметный подержанный жигуленок. За рулем его сидел крепкого сложения лысый человек со странными темно-фиолетовыми пятнами на голом черепе. Сузив глаза, он внимательно наблюдал за неторопливой походочкой Мартынова. Заднее сиденье жигуленка занимал парнишка лет девятнадцати, с виду щуплый, на носу — очки в огромной роговой оправе. Взглянув на него, никто не догадался бы, что это, возможно, лучший стрелок Санкт-Петербурга и области.
Парнишка сидел молча, покусывал задумчиво губу, а на коленях у него лежал новенький, тщательно смазанный и полностью заряженный АК-74. Парнишке, как и лысому человеку за рулем, некуда было спешить. Он знал, что готов действовать по первому сигналу, и знал, что не промахнется.
Лысый оторвал пальцы от руля и поднял правую руку так, чтобы ее увидел парнишка.
— Изменение, — сказал он. — Не насмерть.
— Хозяин — барин, — пожал плечами парнишка.
— Начнем.
Лысый выжал педаль газа до упора. Жигуленок рванул.
Непринужденно шествовавший своей дорогой Мартынов стал оборачиваться на звук быстро нагоняющего автомобиля. И тут парнишка, высунув ствол автомата в приоткрытое окно, выстрелил: раз, другой, третий. После чего жигуленок умчался, свернул на улицу Ярослава Гашека.
Отброшенный прямыми попаданиями в упор, капитан МВД Мартынов по прозвищу «МММ — нет проблем» упал спиной в лужу. Он корчился, хрипя, пытаясь подняться; восходящее над новостройками солнце светило ему в лицо, а вода под капитаном быстро окрашивалась в ярко-алый цвет.
Глава шестнадцатая
Стоило выйти из дома, как я обнаружил, что за мной следят.
Интересные дела, подумал я, останавливаясь у газетного киоска с таким видом, будто мое внимание целиком поглотила полуобнаженная красотка на обложке дорогого журнальчика для одиноких и богатых мужчин, а сам — искоса наблюдая за парой субъектов: один — бородатый, в джинсах и легком свитере, другой — в противоположность первому — гладко выбрит, в синем вельветовом костюме. Они в свою очередь не замедлили остановиться, демонстративно закурили: первый угостил второго.
Топтуны, подумал я с неприязнью (почему-то всплыло в памяти именно это слово). Только мне вас еще не хватало. Любопытно, а чей интерес ВЫ представляете? С какой стороны доски сидите?..
Ну да ладно, со временем дознаемся. Другое сейчас очевидно: следите вы за мной с таким небрежением, что я, человек в подобных делах не слишком сведущий, сумел вычислить вас на пятой минуте. Вывод: или вы дилетанты, каких поискать, и тогда вообще непонятно, на что я вам сдался; или профессионалы, каких тоже поискать, а это означает, что исхитряться, прятаться от меня в вашу задачу не входит. Скорее, наоборот, выставить себя напоказ: смотри, вот, мол, рядом мы, всегда за твоей спиной, так что ничего не бойся — смело лезь в петлю, при, как танк, напролом.
Я повернулся к этим двоим лицом и, улыбнувшись, откозырял. Совершенно мальчишеская выходка, но удержаться не смог. Потом пошел своей дорогой. Топтуны, разумеется, следом. Дело хозяйское.
Я спустился в метро, доехал до «Электросилы». «Сладкая парочка» наблюдала за мной из противоположного конца вагона. Поднялся на эскалаторе, на остановке перед метро, покуривая, дождался троллейбуса и вскоре входил в здание института Скорой Помощи.
Еще одна деталь — насколько мне известно, у МВД свой прекрасный госпиталь имеется; зачем тогда — институт Скорой Помощи? Не попахивает ли все это провокацией? Как твое мнение, Игл? Попахивает? У Игла как всегда имелся один ответ на все вопросы: и об этом со временем дознаемся. И в чем-то он, конечно, прав.
Мишка Мартынов, как меня проинформировали, был помещен в отдельную палату на шестом этаже. Я прогулочным шагом прошествовал туда, быстро сориентировался и благодаря подсказке дежурной по этажу легко отыскал нужную палату. У палаты на стуле расположился подтянутый коротко стриженный молодой человек, у которого на лице была написана просто-таки неизмеримая самоуверенность. Он почитывал «Спид-инфо» и ковырял во рту зубочисткой. Профессиональная принадлежность этого типа не вызывала сомнений.
Завидев меня, молодой человек встал, аккуратно сложил газету и весьма лаконично осведомился:
— Куда?
— Я — Борис Орлов.
— Главврач разрешил не более пяти минут, — напомнила дежурная.
И по поводу главврача у меня были кое-какие сомнения, но возражать я не стал.
— Паспорт, пожалуйста, — проигнорировал ее замечание этот очень вежливый молодой человек.
— Само собой, — сказал я с поддевкой. — Само собой, — извлек из внутреннего кармана паспорт, передал ему.
Сначала молодой человек долго изучал фотографию в паспорте, потом долго сравнивал ее с моей физиономией, после чего вернул документ и, повторив только слова дежурной: «Не более пяти минут», уселся на свой стул и опять уткнулся в газету.
Открыв дверь, я вошел в палату.
Здесь, как и полагается, пахло медикаментами. Но вообще палата казалась довольно просторной, светлой — непозволительная роскошь из расчета на одного человека в наши скуповатые в смысле излишеств времена.
У стены стоял необъятных размеров агрегат, и от этого агрегата тянулось с сотню стеклянных трубок разного диаметра к кровати, на которой лежал Мишка. Были там еще какие-то хитроумные баллончики, закрепленные вертикально на подставках, прочая медицинская всячина.
— А это наконец-то ты, — вялым, апатичным голосом пробормотал Мишка.
Я подошел к кровати и уселся на предусмотрительно оставленный здесь кем-то стул.
— Да, это я. Собственной, так сказать, персоной.
Мне не хотелось говорить с подобной холодностью здесь и сейчас, но тут уж я опять ничего не мог с собой поделать.
