Антон Первушин - Свора Герострата
— Да не ранен, — отвечал я, морщась. — Это не моя кровь.
— Ты уж извини, Игл, что мы неоперативно сработали. Ребята из оцепления никак не успевали подтянуться.
— Спасибо, что вообще сработали.
— А где Герострат? — Мишка осмотрелся.
Спецназовцы прохаживались по кабинету, разглядывая пулевые отверстия в обоях, переворачивали трупы, обменивались репликами. Идиллия.
Мишка быстро сосчитал имеющиеся в наличии тела.
— Он же шестым должен быть! — закричал Мартынов; спецназовцы разом на него оглянулись. — Окно!
Я посмотрел. Стекла в окне кабинета не было: только осколки на подоконнике и под ним.
— Костей не соберет, — сказал я. — Здесь третий этаж.
Мишка высунулся наружу.
— Я его не вижу! — крикнул он. — Совсем не вижу! Да что у него, крылья, что ли? — в голосе его зазвенело отчаяние. — Уйдет же — падла — уйдет!
МММ бросился к выходу, а я побежал за ним, потому что глупо было бы оставаться здесь, в компании с остывающими трупами и зачарованными видом устроенной бойни спецназовцами. К тому же любое начатое дело требуется доводить до конца.
Глава четырнадцатая
— Дьявол, дьявол, а не человек, — бормотал на бегу Мишка.
Мы выскочили во двор. Там царила полная бестолковщина. Из двух уазиков выгружались новые спецназовцы; бегали какие-то люди в гражданском, но обвешанные оружием до зубов; суетились гаишники — а этих кто сюда позвал? Вертелись мигалки, выхватывая из темноты, как короткими бликами фотовспышек, очертания деревьев в дворовом сквере.
Естественно, столь активная деятельность компетентных органов вызывала много шума. Перебудили всех. За каждым окном при потушенном свете маячили любопытствующие граждане. Кое-кто даже не утерпел и наблюдал за происходящим, открыв свое окно и высунувшись в него по пояс.
Не найдем, подумал я, обозревая весь этот кавардак.
МММ, видимо, считал иначе. Чуть не сбив с ног замешкавшегося на пути гаишника, он устремился под арку, к выходу со двора. Я из последних сил старался не отставать.
Нам навстречу, завывая сиренами, въезжала во двор «скорая». И Мишка вдруг остановился. Так, что я едва на него не налетел. Он же замер, повернул голову, словно учуяв что-то, а рука его сама собой потянулась к молнии на куртке.
Неотложка миновала арку, водитель отключил сирену, и сразу же в освободившийся проход откуда-то из глубины двора, взвизгнув шинами, набирая с места скорость, рванулась красная волга.
— Это он, — завопил Мишка, выхватывая из-под куртки пистолет и стреляя по волге почти в упор.
Вдребезги разлетелось стекло на левой задней дверце. Две пули оставили отверстия в багажнике. На того, кто согнулся за рулем, это не произвело впечатления. Машина даже не вильнула.
Мартынов, расставив ноги, удерживая пистолет на весу двумя руками, продолжал стрелять, пока у него не кончились патроны. Не знаю, попал ли он еще хоть раз, но волга, выехав со двора, преспокойно свернула на проспект.
— Уходит, уходит, дьявол!
Мне показалось, что Мишка сейчас расплачется.
Я услышал за спиной нетерпеливый гудок. Двумя колесами в песочнице, двумя — на тротуаре, почти впритирку к «рафику» скорой помощи стоял гаишный ГАЗ. Из кабины махал нам рукой какой-то усатый мужик в сером плаще. Он высунулся в окошко и прокричал:
— Быстрее, мать вашу!
Заметил его и Мишка. И сразу же, в два прыжка преодолев разделявшее расстояние, залез в газик. Мне ничего не оставалось другого, как поспешить за ним.
— Вперед, Игорь Палыч! Он не мог далеко уйти.
Мне пришлось влезать уже на ходу.
Игорь Павлович УМЕЛ водить легковой транспорт. Мы мигом оказались на проспекте — я и глазом моргнуть не успел — а впереди уже замаячила несущаяся на полной скорости волга.
— Зря ты за нами увязался, — сказал мне Мишка.
Он заметно приободрился.
— Может быть, зря… — отвечал я.
— Как ты полагаешь, Михаил, — обратился к МММ Игорь Павлович, — вот куда он свернет от Александро-Невской?
— Думаю, на Синопскую набережную. На Невском, вы понимаете, ему делать нечего, а здесь у него есть шанс оторваться от нашей колымаги.
— Ну это мы еще посмотрим, оторвется или нет. Приготовься пока.
Игорь Павлович подкрутил совершенно чапаевский ус и стал наращивать скорость. Нас так подбросило на пересекавшей проспект узкоколейке, что я чуть не прокусил себе язык, а этот не первой молодости гвардеец даже бровью не повел. И уж конечно, не допустил мысли притормозить.
Мишка тем временем вытащил откуда-то запасную обойму, привычным движением руки вставил ее в пистолет.
— Макаров, — неодобрительно покосился Игорь Павлович. — Вот много ты из него настреляешь.
— Ничего, Игорь Павлович, — отозвался МММ азартно, — не в первый раз.
Оттянув затвор, он дослал первый патрон в ствол. Потом Мишка опустил стекло со своей стороны кабины и изготовился к стрельбе. Игорь Павлович следил за дорогой. Я придерживался роли стороннего наблюдателя.
Мы мчались по проспекту Обуховской Обороны: слева и справа тянулись стройки и цеха, цеха и стройки, а волга — этого не могло быть ни практически, ни теоретически! — становилась все ближе и ближе. Да, Игорь Павлович УМЕЛ водить легковой транспорт.
Наконец Мишка сделал первый выстрел. И пошел-пошел садить один за другим. Эта его тактика дала свои результаты: волга вильнула.
— Ага, есть попадание! — восторжествовал Мишка.
Он снова сменил обойму.
— Скоро Синопская, — предупредил Игорь Павлович. — Так что работай быстрее.
Наш газик опять тряхнуло. Теперь уже на незаметной в асфальте колдобине.
— Выдержит машинка, выдержит, — сообщил Игорь Павлович и вдруг стал насвистывать какой-то очень знакомый, но старомодный мотивчик.
Самое время для веселья, подумал я.
Наверное, со стороны мы являли собой достаточно впечатляющее зрелище: волга на пределе скорости, за ней — на пределе же — милицейский газик; высунувшийся из последнего молодец в кожаной куртке, палящий почем зря вслед первой — готовая иллюстрация к фильму «Место встречи изменить нельзя» с поправкой на современный легковой транспорт. По крайней мере глаза водителя, отвернувшего свой грузовик в сторону и резко тормознувшего, были, как мне показалось, совершенно выпученные.
— Скоро уже, скоро, — напомнил Игорь Павлович с беспокойством.
— Сам знаю, — огрызнулся МММ, швыряя опустевшую обойму на пол и заряжая новую. Третью.
— Ну теперь не так просто тебе будет, — добавил он, вновь изготовившись для стрельбы и не к нам, явно, обращаясь.
Мы нырнули под мост и выбрались наконец на Синопскую набережную. Стройки и цеха кончились. Теперь слева была гостиница «Москва», а справа — Нева, стылая, закованная в гранит. Погоня продолжалась.
С третьего раза Мишке повезло больше. Волгу резко повело вправо. Ее высоко подбросило на трех парах рельс, и даже показалось — сейчас она перевернется. Но автомобиль благополучно добрался до полосы пожухлой, покрытой кое-где ледком травы и, случаем избежав столкновения с парапетом, вылетел на маленький гранитный причал. Затем сорвавшись с этого почти невидимого в сумраке уступа, скользнул в воздухе над Невой: крутились, не задевая более асфальта, колеса; последние закатные лучи солнца кровавыми бликами отразились в двух боковых чудом уцелевших стеклах. А потом очень медленно нос машины наклонился, и она врезалась в воду.
Булькнул мгновенно вытесненный через разбитые окна воздух. Машина пошла на дно.
Игорь Павлович затормозил, да так лихо, что меня швырнуло на Мишку, а Мартынов вскрикнул от боли, ударившись плечом о раму бокового окна.
Игорь Павлович оставил нас разбираться с руками и ногами, выскочил, хлопнув дверцей и вытаскивая из-под мышки пистолет.
Ого! — удивился я, глянув мельком. Настоящий ТТ.
Игорь Павлович подбежал к парапету, остановился, нацелив пистолет. Через секунду мы стояли там же, с трудом переводя дух.
— Загнанных лошадей пристреливают, не правда ли? — пошутил Мишка; он растирал ушибленное плечо. — Ну и видок у тебя, Игл. Прямо из фильма ужасов.
Наверное. Но сейчас было не до этого. Я отмахнулся от МММ, вглядываясь в реку.
Там, где скрылась под водой красная волга, растекалась по поверхности масляная пленка, тут же вытягиваемая течением в неправильной формы эллипс. У самой кромки набережной вода подмерзла; болтались там окурки, бумажки, еще какой-то мусор. И больше — ничего.
Был человек — нет человека.
Мы прождали минут пять.
— Кончено, — резюмировал Игорь Павлович, спрятал пистолет, повернулся ко мне:
— Поздравляю вас, Борис Анатольевич. Вы избавили город от очень крупной нечисти.
Я поморщился. Слова эти были совсем ни к чему.