Фридрих Незнанский - Славянский кокаин
— Добрый день, — срывающимся голосом произнес Грингольц. — Могу я поговорить с Клэр?
— Кто ее спрашивает? — поинтересовался собеседник.
— Передайте, что это Грэгор, — сказал Грингольц, усмехнувшись. Ему казалось, что его имя, трансформированное на английский манер, звучит чрезвычайно дурацки.
— Минуту, — трубка стукнулась об какую-то поверхность, и Гриша услышал, как Клэр зовут к телефону.
Через минуту она ответила.
— Привет. Помнишь меня? — отозвался Грингольц.
— Конечно! Я не надеялась, что ты позвонишь.
— Я же обещал. Может, встретимся на днях? Ты будешь свободна?
— Конечно, — ответила девушка. — Ты сможешь приехать ко мне?
— Без проблем, — согласился Гриша. — Когда?
— Может быть, завтра. Мои родители уезжают к тете Энн, и мне совершенно нечем заняться.
— Идет. Встретишь меня на станции?
— Поезд из Нью-Йорка прибывает к нам в двенадцать сорок восемь, я буду ждать тебя там, договорились?
Грингольц заметно повеселел и пообещал с нетерпением ждать встречи.
— Я тоже, — чуть слышно отозвалась девушка.
На следующий день выбритый, выглаженный Гриша с букетом астр в правой руке поджидал Клэр на условленном месте. Та слегка припаздывала, поэтому когда наконец появилась из-за угла, была раскрасневшаяся и немного растрепанная. В таком виде она понравилась Грингольцу больше, чем в первый раз. Он вручил девушке букет и, по-хозяйски взяв под руку, повел в сторону уютного сквера.
… Гриша провел со своей новой знакомой три дня в Нью-Джерси. Близился понедельник, настало время уезжать. Молодые люди простились на перроне. Гриша заверил девушку, что в следующие выходные первым же поездом приедет к ней, поцеловал последний раз, запрыгнул в уже двигающийся вагон, сел на свободное место и… тут же забыл и свое обещание, и Клэр, и три безоблачных дня, проведенных с ней.
Первой, кого увидел Грингольц возле своего дома, была Лада Панова. Она сидела в своей машине и непринужденно лопала мороженое. Гриша хотел было быстро завернуть за угол и скрыться, но Лада уже заметила его и поманила к себе пальцем с длинным накрашенным ногтем. Нехотя Гриша приблизился.
— Так-так-так, господин Грингольц, и где это мы пропадали столь долгое время? — протянула Панова. — Может быть, вы сейчас расскажете мне про умирающую в соседнем штате бабушку? Или выдумаете еще какую-нибудь столь же трогательную историю?
— Да тебе-то какая разница, где я был? — огрызнулся Гриша.
— Господин Грингольц, вы, кажется, забываете, в каком положении находитесь. Я сейчас же отправляюсь в участок и пишу докладную о вашем поведении, и в течение двадцати четырех часов вы, Григорий, возвращаетесь в свою уютную каморку за решеткой, на насиженное место, которое, может быть, и занять никто не успел. В родные пенаты, так сказать.
— Э-э, мать, ты чего? За какую решетку? Я чего сделал-то? К девушке своей на выходные съездил. Это что, преступление? — Гриша искренне недоумевал.
— Гриша, милый, ты забыл о нашем договоре. Я предупреждала, что без моего разрешения ты не можешь никуда уехать даже во сне. Было такое? — насмешливо смотрела на Грингольца Панова.
— Было, — пробурчал себе под нос Гриша.
— А что будет, если ты нарушишь договор, я рассказывала?
— Рассказывала.
— Так что, получается, все честно? — Лада с любопытством уставилась Грише в глаза.
Грингольц не ответил.
— Но мне кажется, мы сможем договориться, — продолжала Панова.
— Как это? Я думал, американские полицейские взяток не берут. — Гриша нервничал.
— Правильно думал. Я предлагаю другой вариант. Мне бы очень не помешал понятливый человек в… в определенной среде.
— Ты что, мне стукачом стать предлагаешь?
— Зачем так грубо? — обиделась Лада. — Осведомителем. Если хочешь, могу называть тебя внедренным агентом в итальянскую мафию. Это даже мужественно звучит.
— Ага, разбежалась! А ты думаешь, что вся итальянская мафия целыми днями бегает по Нью-Йорку с криками: «Где же наш Гриша? Почему о нем опять ничего не слышно? Мы ведь так хотим взять его в свои крепкие сплоченные ряды!»
— Это дело техники. Ну что, согласен? — Панова выжидающе смотрела на Грингольца.
— А ты знаешь, что со мной будет, если они догадаются, кто я такой?
— Знаю. А ты знаешь, что с тобой будет в тюрьме, если я пущу слух, что ты полицейский осведомитель?
— Шантажистка хренова, — Грингольц выругался, но Лада не среагировала. — Ладно, что я должен делать?
— Пойдешь завтра по этому адресу, скажешь, что тебя прислал Нино Леоне, упомянешь, что сидел вместе с братом Джо Тавиани, а там уж они сами решат, что с тобой делать.
Гриша взял записку с адресом и, проклиная все на свете, направился к дверям.
— Удачи, Грингольц, — крикнула ему вслед Лада.
— Да пошла ты! — бросил Гриша через плечо.
10На следующий день Гриша плелся по указанному адресу, пытаясь оттянуть трогательный момент встречи с итальянскими мафиози. Когда же наконец оказался возле нужного ему дома, тяжело вздохнул и отчаянно, как вешающийся с табуретки, шагнул в двери. Его встретил невысокий, пухленький, улыбчивый итальянец. С интересом выслушал Гришины сбивчивые объяснения, радостно воскликнул: «O’кей!» и скрылся в соседней комнате. Через некоторое время из нее вышел высокий, плотный, черноволосый человек и обратился к Грингольцу:
— Привет. Я Джо Тавиани. Так это ты сидел вместе с моим братом?
— Да, сэр.
— Зови меня Джо. Ну как он там?
— Все в порядке, Джо. С ним все хорошо.
— Отлично. Тебе нужна работа, ведь так?
— Было бы неплохо. Я недавно вышел, и мне совершенно некуда пойти, — отвечал Грингольц.
— Ну что ж, будешь моим водителем? Ты хорошо водишь машину?
— Да, Джо, я очень хороший шофер и с радостью стану твоим водителем.
— Вот и отлично. Приходи завтра в девять утра ко мне. Мы обговорим все детали.
Гриша кивнул, пожал протянутую руку и вышел на улицу.
«Ну вот, первый шаг сделан, и отступать некуда, все опять возвращается на круги своя». По спине струился холодный пот.
Гриша оказался ценным и понятливым работником. С рвением выполнял поручения шефа, прилично водил машину и никогда не задавал лишних вопросов. Тавиани был в восторге от своего нового шофера, увеличил в два раза жалованье и частенько приглашал в бар в качестве собеседника. Однажды во время одной из таких посиделок Джо сказал:
— Послушай, Грэг, ты хороший парень, ты мне нравишься, но ты какой-то напряженный.
— Разве? — осторожно выговорил Грингольц.
— Да-да, и не спорь, это последствия отсидки, я знаю. Я сперва хотел приставить тебя следить за моим младшим братом Тони. Он — известный доктор…
Грингольц кивнул головой в знак того, что слышал.
— … В чужих мозгах здорово копаться умеет, а своих так еще и не нажил, вот я и хотел узнать, что он делает в свободное время, хотя он говорит, что такого у него не бывает. Но подумал… но вот я подумал, может, тебе будет проще работать со своими. Хочешь, порекомендую тебя русским. Может, у них найдется для тебя местечко?
— Не знаю, Джо. Позволь мне подумать, — ответил Грингольц и бросился звонить Ладе.
— Это же отлично! — воскликнула Панова. — Соглашайся не раздумывая. О такой удаче я даже не могла мечтать. Ты молодец, Грингольц. Продвигаешься по карьерной лестнице, так сказать.
Так Гриша в качестве личного водителя перешел по наследству от итальянской мафии к русской. Благодаря своей исполнительности и усердию, он, путем несложных служебных перестановок, стал возить Бакатина во время его появлений в Штатах и приносить немало полезной информации Ладе Пановой.
11День, когда Лада Панова узнала, что ей предстоит оказаться на своей исторической родине, в Москве, начался просто ужасно.
«Гришка Грингольц определенно пропал! — раздраженно думала Лада, не без брезгливости подходя к чреву нью-йоркской подземки. — Сегодня последний срок, когда ему надо отмечаться в полицейском управлении и, улыбаясь, заверять, что он по-прежнему в Нью-Йорке, живет как запуганный кролик и безмерно благодарен за то, что заботливое око добровольно-обязательной социальной защиты присматривает за ним; и что, мол, он теперь совсем паинька, поступил на курсы собачьих парикмахеров. Офицеры же полиции (те, кто не знает, что Грингольц является осведомителем) воспринимают, естественно, его объяснения как сущий бред сумасшедшего, особенно когда он говорит, что счастлив работать и возит вовсе не записного мафиози, а лучшего друга всех русских Нью-Йорка, и прочая, прочая».
Однако в квартире Грингольца третьи сутки уже никто не поднимает трубку. Этой ночью Лада пыталась дозвониться до него (для чего поставила будильник на четыре утра), но все бесполезно. И из-за этого Грингольца она сегодня совершенно не выспалась.
