Акт войны (ЛП) - Браун Дейл

Как главный старшина и старший рядовой в инспекционной группе, Стедман пытался продемонстрировать свою поддержку своим людям, выбирая самые шумные, вонючие и отвратительные места для проведения собственной инспекции, что обычно означало помещения для движителей и рулевого управления. Но после двадцати минут тщательного поиска больше ничего не обнаружилось. Стедман осмотрел некоторые средства пожаротушения, которые, по его мнению, выглядели странно — термостойкие перчатки от пальцев до плеча, респиратор с капюшоном, теплозащитный плащ и толстые термостойкие ботинки, все в новом шкафчике, расположенном за пределами машинного отделения. Все это было довольно ново и довольно высокотехнологично для этого корабля; только у одного человека, помощника инженера, был ключ — опять же необычно, поскольку каждому вахтенному было важно иметь этот ключ на случай чрезвычайной ситуации. Стедман сделал мысленную заметку и двинулся дальше.

«Получено очередное сообщение о погоде с корабля — порывы ветра превышают пятьдесят узлов», - сообщил Уилсон по радио Стедману после того, как доложил, что его обыск в машинных отделениях завершен. «Если у вас нет чего-то особенного, давайте закругляться, пока мы не застряли на этом плохом мальчике».

«Принято». Почти пришло время заканчивать эти поиски — но не раньше, чем он в последний раз попробует разворошить кое-какое дерьмо.

Во время этой проверки в каждом машинном отделении должен был находиться только один вахтенный помощник и один смазчик, но, войдя в машинное отделение по левому борту, Стедман обнаружил третьего члена экипажа, который слушал плеер и курил дурно пахнущую самокрутку, снимая какие-то показания с электрической панели. Без всякого предупреждения Стедман прижал мужчину лицом к панели. «Не двигаться!» — приказал он, надевая на него пластиковые наручники. Мужчина собирался сопротивляться, но быстро одумался и не оказывал сопротивления.

Стедман привел подозреваемого на мост, все еще в наручниках, и его документы были переданы Уилсону. «Вы говорите по-английски?» — Спросил Уилсон.

«Да».

Он внимательно посмотрел в глаза мужчине, затем спросил его: «Имя?»

«Борошев. Геннадий Владомирович».

Уилсон изучил документы мужчины, затем повернулся к шкиперу. «Большая часть вашей команды — турки и египтяне, но этот человек — русский».

«У нас есть члены экипажа со всего мира».

«Мы попросили, чтобы только два члена экипажа оставались в каждом помещении во время инспекции. Почему этот человек не подчинился приказу?»

«Я не знаю. Возможно, он думал, что он был тем, кто должен остаться».

Лицо Уилсона оставалось каменным, и его взгляд остановился сначала на Борошеве, затем на Джемичи. Оба мужчины оставались бесстрастными. Уилсон передал по радио запрос на проверку записей Борошева. Как и у большинства других членов экипажа, его паспорт и удостоверение моряка были в ужасном состоянии, их было трудно читать и они сильно потрепались. «Шкипер, вы знаете, что в Соединенных Штатах действуют правила относительно состояния официальных документов», - сказал он. «Эти документы практически нечитаемы. Любые документы в таком плохом состоянии должны быть заменены до того, как будет одобрен отпуск на берег для этих лиц».

«Мои люди профессионалы, сэр», - сказал Джемичи. «Они знают правила, и если они не следуют им, они должны страдать от последствий». Он погрозил Борошеву пальцем. «Отпуск на берег для вас не утвержден, пока не прибудут подходящие документы на замену, которых, вероятно, не будет в этой поездке». Борошев ничего не сказал, но склонил голову, пристыженный тем, что его отругали в присутствии американца.

«Мы запросим замену комплекта через консульство в Сан-Франциско — возможно, у них есть временные документы, ожидающие вас на остановке в порту Виктория», - предложил Уилсон.

«Бремертон», - поправил его Джемичи.

Уилсон сделал вид, что проверяет декларацию, но Джемичи был уверен, что он знал свое расписание наизусть. «Да, сэр. Бремертон», - сказал Уилсон. Он держался очень близко к Борошеву, направив свой детектор радиации прямо в лицо парня, пока сканировал как можно большую часть его тела. Парень был слишком смущен, чтобы выглядеть нервным. Уилсон сделал вид, что внимательно смотрит мужчине в глаза. «Зрачки этого человека выглядят расширенными — довольно необычно для того, кто был на нижней палубе, а затем снаружи. «Ты принимаешь наркотики, Геннадий?» Он сделал знаковое движение, поднеся два пальца к поджатым губам. «Тебе нравится травка, Геннадий?»

«Нет, сэр». На его лбу выступила испарина. «Я…  страдаю морской болезнью. Сильная морская болезнь».

«Морская болезнь, да?» Он уставился на пот, выступивший у него на лбу, затем уставился на Джемичи. «Вы одобряете, что члены вашей команды употребляют марихуану от морской болезни, шкипер?»

«Мои люди профессионалы, лейтенант», - повторил Джемичи. «Находясь на этом корабле, они несут ответственность перед своим капитаном, другими членами экипажа, своим кораблем, своим грузом и самими собой, в таком порядке. Пока они выполняют свою работу, я не задаю вопросов».

«Что вы делаете на своем корабле — это ваше дело, капитан,» сказал Уилсон,» но если какие-либо наркотики покинут судно, пока вы находитесь в американском порту, вам может грозить конфискация вашего судна и его груза». После того, как от the Stingray пришло отрицательное сообщение из списка наблюдения, Уилсон разрезал пластиковые наручники Борошева складным ножом. «Слово мудрецу».

«Да, сэр. Я позабочусь об этом».

Некоторое время спустя Стедман радировал Уилсону, что они закончили осмотр судна, проверили и удостоверили команду, и инспекционная группа собралась на палубе в ожидании приказов. Уилсон приказал им начинать посадку в их лодку для перехвата, чтобы вернуться на «Стингрей», затем протянул руку шкиперу. «Большое вам спасибо за сотрудничество, сэр», - сказал он Джемичи. «Я надеюсь, что остальная часть вашего путешествия пройдет безопасно и успешно».

Шкипер фыркнул, но все равно пожал руку. «Будьте осторожны, возвращаясь на своей маленькой лодке на патрульное судно, лейтенант», - сказал он с зубастой улыбкой. «Gunaydin. Хорошего дня». Уилсон кивнул, отдал честь и последним спустился по трапу. С немалыми трудностями быстроходный корабль перехвата отделился от грузового судна и, наконец, встретился с патрульным катером; через очень короткое время судно береговой охраны направилось обратно к берегу.

Суть в том, думал Джемичи, спускаясь обратно на главную палубу в сопровождении молчаливо следовавшего за ним Борошева, что ни одно правительственное учреждение просто не могло обыскать каждый квадратный сантиметр корабля длиной более трехсот метров и весом более шести тысяч тонн. Основные пункты любой проверки — декларация, журналы, экипаж, груз и визуальный осмотр — можно было предвидеть и легко обрабатывать. Все остальное, что произошло, было чистой случайностью. Но перевес был на стороне контрабандистов, а не инспекторов. Если они не поставят этот корабль в сухой док и не разрежут его на части факелами, плюс не опустошат каждый контейнер и не вскроют каждый груз размером больше чемодана, любой опытный контрабандист сможет спрятать в нем тысячи килограммов чего угодно — или сотни людей —.

Показательный пример: шкафчик с цепями на носу «Короля Зосера». На большинстве судов помещение для хранения цепей и якорных механизмов находилось в самой передней части носа; во время осмотра было просто открыть дверь, увидеть тонны цепи и огромные электрические лебедки и двигаться дальше. Они даже установили фальшивые стены, чтобы создать впечатление, что корпус был наклонен, как и ожидалось. Но был еще один отсек перед шкафчиком с цепями, доступный только через фальшивые стены, который был даже больше, чем шкаф с цепями.

Джемичи выглядел настолько взбешенным, что готов был грызть гвозди, когда они подошли к шкафчику с цепями. Борошев обрабатывал ссадины на запястьях от наручников и выглядел таким же шатким и ошеломленным, как всегда. «Ты тупой осел!» — заорал на него капитан по-русски. «Разве вы не слышали объявление о том, что приближается американская береговая охрана и готовится взять нас на абордаж? Ты мог бы…»