Ева Никольская - Моя темная «половина»
Придумать другие варианты я не успела. Виска коснулись теплые губы дракона, а тихий голос начал отдавать команды.
— Умница, девочка! Так и стой, не открывай глаз, всматривайся в темноту. Внимательней, милая, вот так… — а потом, сделав продолжительную паузу, спросил: — Ты видишь свет?
Отрицательно мотнула головой. Какой может быть свет, если глаза закрыты? Я хотела уже сказать ему, что шутка не удалась, как вдруг… ОН появился. Во тьме словно начали зажигаться волшебные светлячки. Ближе, дальше — везде! Мерцающие облачка постепенно видоизменялись, приобретая силуэты каких-то веточек. Что это? Цветы, кусты… или, может, светящиеся скелетики?
— Вижу! — воскликнула радостно, но глаз не открыла, повинуясь тихому предупреждению своего… наставника?
— Тебе же нравится этот свет, верно? — его шепот обжег мое ухо, и я инстинктивно отклонилась, не желая отвлекаться от созерцания. В нежностях дракона мне чудилось что-то неправильное и даже опасное, а в окружающем светового шоу, напротив, все было просто замечательно, интересно и… аппетитно.
— Красиво очень! — не стала скрывать своего восхищения.
— Нра-а-а-авится, — его голос звучал завораживающе. — Знаю, что тебе это нравится. Так и должно быть! Хочется прикоснуться к свету, да?
— Да! — словно под гипнозом повторила я.
— Так прикоснись! — не то убеждал, не то искушал меня Ий. — Попробуй! Выпей его, ну же, Сейли-и-ин.
Я мысленно потянулась к таинственным «веточкам», будто пытаясь сорвать их. И было во всем этом что-то знакомое, привычное… пробуждающее аппетит. Мужские руки, обнимающие меня, темнота и такой заманчивый, такой вкусный свет!
«Знакомо, значит, правильно? — мелькнула робкая мысль, намекая на то, что есть и возможность обратного. — Свет и тьма, тьма и свет — все закономерно. Или нет?»
Самая близкая ко мне «веточка» погасла, словно слизанная гигантским черным языком. Это было забавно и привычно. Затем пропала еще одна, и еще… Они исчезали, как замазанные чернилами звезды в астрономическом атласе. Меня же постепенно наполняло странное чувство, сродни эйфории. А вместе с ним приходило насыщение, которое не могли дать никакие фрукты, овощи и прочие продукты.
Наконец, «светлячки» закончились. Я постояла минутку в темноте, прислушиваясь к собственным ощущениям, после чего медленно открыла глаза. Тишину каменного зала разрезал дикий крик. И лишь секунду спустя я поняла, что мой собственный. На меня никто больше не смотрел. Некому было смотреть! Потому что все до единой птицы… были мертвы. Птицы… не дракон.
В одном из миров Тайлаари…
Скрывать истинную внешность под чужой личиной для любого мага жизни было делом привычным. Дар видоизменять свое тело, выплавляя из него что-то отличное от оригинала, истинные аше-ары получали при рождении вместе с цветом силы. Во время испытаний огнем и водой вышеупомянутая способность лишь закреплялась, становясь для белокожих чем-то само собой разумеющимся. Наемники (а большинство представителей данной расы выбирали именно эту профессию) легко меняли облик, поддерживая внешнюю иллюзию с помощью магии, но… не были способны скрыть свою родную ауру. Впрочем, прочитать ее и уж, тем паче, заметить несоответствия мало кто мог в Тайлаари. Обычные граждане и вовсе не заморачивались подобными изысканиями.
Вопреки возможности менять внешность, как перчатки, каждый аше-ар нет-нет, да и возвращался к списку любимых образов. Изученные до мелочей, естественные, привычные… Они позволяли магам жизни чувствовать себя под выбранной личиной, как в своей тарелке. Одной из таких иллюзий для Кир-Кули был чернобородый маг-наемник средней руки. Несмотря на обычное, даже в чем-то простоватое человеческое лицо, одежда из черной кожи и внушительный набор холодного оружия, часть которого намеренно выставлялась напоказ, заставляли прохожих огибать по широкой дуге идущего по улице мужчину. Единственным, кто не гнушался близкого контакта с ним, был зеленоглазый ворон. Птица то кружила над головой наемника, то садилась на его плечо и нагло заглядывала в лицо видоизмененного аше-ара.
— У меня скоро плечо отвалится, — кривя губы в неком подобии кислой улыбки, ворчал он. — Посланник ты или кто? Мог бы вспомнить свои особенности фантома и… сбросить вес для начала.
— Кар-р-р, — ответ ворона подозрительно смахивал на хриплый смешок. А свиток, материализовавшийся в когтистой лапе — на предложение пообщаться.
Развернув послание, Кир-Кули хмыкнул. На желтоватом листе красовалось всего одно предложение:
«Идея с Оракулом — глупость!»
— Поживем — увидим, — дернув плечом, дабы согнать с него наглую птицу, проговорил чернобородый и бросил записку в нутро вместительной дорожной сумки.
Новый свиток, предложенный вороном, гласил:
«Будешь делать глупости — не увидишь, в смысле не доживешь».
— Это угроза? — вынудив-таки надоедливого посланника взлететь, спросил аше-ар.
«Это правда жизни, — прочитал он на очередном упавшем в руки листе. — Думаешь, гайя Белоснежная настолько беспечна, что оставила без присмотра порталы из миров, выбранных на роль наших ловушек? Да о твоем появлении здесь, наверняка, уже известно всем тем, кому об этом знать и не стоило».
— Рано или поздно мы все равно сюда бы вернулись, — пожал плечами наемник.
— Рано или поздно мы вернулись бы сюда, чтобы засветиться перед Масками[26] и бросить вызов их зарвавшейся главе. А не затем, чтобы давать главному сплетнику Тайлаари почву для новых слухов! — голосом Сэн ответила птица… или не она?
Кир-Кули замер. То, что посланники гая Светлоликого могли менять форму и плотность, он знал. Но вот способности разговаривать за этими диковинными животными раньше не водилось. Медленно обернувшись, аше-ар встретился взглядом с хозяином Неронга, на плече которого с комфортом устроился Каас.
— А… ты на кого город оставил, пресветлый гай? — пробормотал наемник, справившись, наконец, с удивлением.
В том, что Ашенсэн будет донимать его через ворона, он не сомневался. Но что маг явится собственной персоной, бросив новорожденных детей и Неронг на растерзание сильнейшим, которые вряд ли осведомлены, что ни хозяина, ни его брата там больше нет и в помине — для Кир-Кули оказалось большой неожиданностью.
— Не беспокойся, эйсард, — понимающе улыбнулся Сэн, — Неронг в надежных руках, — и, поравнявшись с черноволосым бородачом, загадочно добавил: — И, знаешь, рук этих… аж двенадцать штук.
А тем временем в Неронге…
— Риссэ, а ты уверена, что магической силы этой парочки нам хватит для проведения ритуала? — мысленно поинтересовался Тиаро. — Девчонка, конечно, хороша, но парень… он какой-то… недоразвитый.
— Ты хотел сказать, неопытный, — поправила его «девочка».
— Ну, да-а-а, — нехотя согласился Древний. — Сила в нем есть, но по большей части спящая.
— Так разбуди! — всплеснула белыми ручками его крошечная собеседница. — Это твой кадавриз[27], Ти. И кровный брат к тому же. Сделай папочке приятно, научи его старшего сына пользоваться своим даром, пока разум мальчишки подчинен тебе.
Зеленоглазый «малыш» по-взрослому прищурился, изучая сквозь деревянные прутья колыбели Эвана. Парень, стоя у стены с пустым взглядом, напоминал безвольный манекена. Впрочем, чем-то подобным он и являлся после того, как несколько часов назад невидимая рука силы захватила в плен его сознание. Тиаро мог вертеть принцем, как послушной марионеткой, управлять, словно роботом. А Эван даже не осознавал этого.
Вдоволь налюбовавшись своей новой куклой, Древний перевел взгляд на гибкую девушку с ярко-голубыми волосами. Кадавриз Риссэ, закусив от усердия, нижнюю губу, старательно выводила мелом на каменном полу детской комнаты ритуальную пиктограмму. Молоденькая лейра[28] из расы моэр[29] с огромным магическим потенциалом стала добычей сестрицы. Как, впрочем, и всегда. Ри вечно обходила духовного брата, была шустрее, хитрее и изворотливей. Но он все равно любил ее. Как только может любить бессмертное существо кого-то себе подобного. И, поймав вожделенный призыв из мира живых оболочек, они, естественно, откликнулись оба. К счастью, сейлин родила двойню. И делить один сосуд на двоих не пришлось.
— Все! — мысленно сообщила Риссэ, когда ее синеглазая кадавриз поднялась с колен и заняла место у стены рядом с Эваном. — Готов повзрослеть, Ти? — хитро щуря голубые глазки, поинтересовалась белокожая «девочка».
— А не выжжем кадавризов? — с легкой ноткой сомнения уточнил брат. — Не хочется подкладывать свинью Ашенсэн, убивая его первенца. Все же этот маг открыл нам путь в материальный мир.
