Ибрагим Абдуллин - Поднять на смех!

Хайбуш, чуть проснется, подходит к окну
И с кислою миной глядит на прохожих.
Уныло вздыхает Хайбуш: «Ну и ну!
Ну все, как один, на людей не похожи!
А небо! А небо похоже на лужу!
А солнце не грязью ли вымазал кто-то?
А здания! Здания выглядят хуже,
Чем после пожара иль после потопа!
Тоскливая серость! Нет прелести в мире!
И нет в нем порядка — глаза б не глядели!»
…Угрюмо шагает Хайбуш по квартире,
В плохом настроенье поднявшись с постели.
Но как-то откинул Хайбуш одеяло,
Зевнул, потянулся и вдруг поразился:
— Жена, погляди-ка, что с улицей стало!
Как начисто за ночь пейзаж изменился!
И небо сегодня лазурного цвета!
Трава зеленеет, дома — просто прелесть,
И люди как будто на праздник одеты.
Скажи мне, куда это все разоделись?
И что, объясни мне, стряслось в этом мире?
Недавно в нем все неприглядно так было!.. —
Жена отвечала: — А просто в квартире
Я окна немного сегодня помыла!
Ты жизнь наблюдаешь с позиции личной,
Ты мир озираешь всевидящим оком…
Но прежде чем хаять его неприличья,
Сначала проверь чистоту своих окон.

Председателем Даута
Мы назначили,
Вскоре нас его замашки
Озадачили.
Нос задрал,
Другим вниманья
Не оказывает,
Никого не хочет слушать —
Всем приказывает.
Мы-то думали сначала —
Все устроится.
А потом серьезно стали
Беспокоиться.
Человек ведь пропадает!
Видно, надо нам
Что-то сделать с этим носом,
Гордо задранным.
Средство есть, когда зазнайка
Так распустится:
Если уши накрутить ему —
Нос опустится.

Мне торг дороже женских чар,
Он мой восторг, моя отрада.
Дарам — базар, дарам — базар[3],
Мне в жизни большего не надо.

Придет товар, уйдет товар,
В цене шелка, меха и пряжа.
Дарам — базар, дарам — базар,
Хвала вам, купля и продажа!

Мне грешной страсти не избыть,
И вновь всяк день молюсь: — О боже,
Суди мне дешево купить,
Суди продать мне подороже.

Загнал втридорога козла
Иль цену вновь набил барану,
Клянусь, не будет тяжела
Нажива моему карману.

Мне это дело по душе,
Когда торгуюсь — я в ударе.
Стремлюсь остаться в барыше,
А вас оставить — при товаре.

Как мир, закон торговли стар,
И, наживаясь, я не скрою:
Дарам — базар, дарам — базар
Сродни политике порою.

Ходил в набеги предок мой,
Скакал по травам и по снегу,
А я и летом и зимой
Иному предаюсь набегу.

Я проношусь по городам,
Где пребываю в тайной моде.
Куплю — продам, куплю — продам,
Пока гуляю на свободе.

И оборотистость — мой дар,
Она удач моих основа.
Дарам — базар, дарам — базар,
Я в барыше сегодня снова.

Вам шкура барса ли нужна?
В Большой театр ли билеты?
Своя имеется цена
На все услуги и предметы.

Живу на собственный манер,
Где правит купля и продажа,
И мне толкучка, например,
Стократ дороже Эрмитажа.

Свети издельям и плодам,
Моя звезда на небосводе.
Куплю — продам, куплю — продам,
Пока гуляю на свободе.

Хайт-вайт,
Хайт-вайт!
Встает луна,
Легли в горах туманы.
Пришла пора налить вина
В заздравные стаканы.

Хайт-вайт,
Хайт-вайт!
Даем зарок,
Расположась бок о бок,
Что мы летящих в потолок
Считать не будем пробок.

Гремит бутыль, как пистолет,
Заслуженно воспетый.
И пусть пальбы весь белый свет
Не слышит, кроме этой.

Пускай, как в прежние разы,
Не потерявший силы
Огонь прославленной лозы
Вольется в наши жилы.

Хайт-вайт,
Хайт-вайт!
А ну, до дна!
Как сердца легок вымах!
Устами в пламени вина
Прильнем к устам любимых.

Хайт-вайт,
Хайт-вайт!
Не зря стакан
Звенит призывным звоном.
И как оракулы в карман
Не лезем мы за словом.

И я пророк, и ты пророк,
Мы все сидим бок о бок.
Из бочки выбьет пусть пупок,
Кто пред вином не робок!

О смерти мы и смерть о нас
Забыть согласны в этот час.
Нальем — и будем квиты!
До дна, Али!
До дна, Аббас!
А ну до дна, джигиты!

Всю ночь гулял я, удалец,
Пел песни среди ночи.
Теперь в башке моей свинец,
Подняться нету мочи.

Ох! Все нутро мое в огне,
День белый черен цветом.
Я глянул в зеркало, и мне
Явился черт при этом.

Ох! Клялся, что не буду пьян,
Но поступил оплошно.
Веселье славил мой стакан,
Ох, что ж теперь так тошно?

«За женщин пьем! До дна! До дна!» —
Гремело среди ночи.
Пришел — и встретила жена,
В слезах чьи были очи.

Хоть пил во здравие наш круг,
Не ведавший печали,
Но вдруг напал на нас недуг —
И мы валиться стали.

Был пробок взлет, как взлет ракет,
Которые, как видно,
Доставить могут на тот свет,
Но умирать обидно.

Ох! Знал обычай тамада,
И тосты раздавались.
Я пил за дружбу, но куда
Дружки мои девались?

— Ответь, Омар,
Ты жив иль нет?
А что, скажи, с Гасаном?
Домой доставлен Магомет
Живым иль бездыханным?

Вспоминаешь о том, как ты был
Барабанщиком в детстве и рьяно
В белокожую грудь барабана,
Бодрый мальчик, без устали бил.

Над ущельем клубится туман,
Я открыл твою книгу и снова
Слышу — праздно гремит барабан,
Заглушая и чувство и слово.

На целый зал навел тоску докладчик,
И у собранья на уме одно:
«Когда ж ты кончишь, времени растратчик,
Чтоб наконец-то началось кино?»

Открыл стихи, и вижу — тот же случай.
— Почтенный автор, так писать грешно.
Кончай доклад. Читателей не мучай.
Давно пора крутить уже кино!

В твоих стихах, пришедший в изумленье,
Нашел я строки золоту сродни,
Да вот беда: до твоего рожденья
Поэтами написаны они.

Что не бывает в наши лета?
И я поныне не забыл,
Как враждовали два поэта
И как их третий примирил.

Былые схватки позабылись,
И оба, эка благодать,
Они в борьбе объединились
И стали… с третьим враждовать.

Читал роман твой, это, брат, не «Мцыри»,
Какой охват людского бытия!
Мне стало ясно, что в подлунном мире
Есть два несчастных: это ты и я.

Какое совпаденье роковое!
Мы словно угодили под обвал:
Несчастен ты, что написал такое,
Несчастен я, что это прочитал.