KnigaRead.com/
KnigaRead.com » Юмор » Юмористические стихи » Игорь Губерман - О выпивке, о Боге, о любви

Игорь Губерман - О выпивке, о Боге, о любви

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Игорь Губерман, "О выпивке, о Боге, о любви" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

– Девонька, – сказал он ласково и тихо, – я был бы счастлив, но есть одна загвоздка. Понимаешь, я уже немолод, и пошаливает сердце… Словом, если я умру, ты сможешь меня быстренько одеть?

Пылкая девица тихо ойкнула, её как ветром сдуло. Больше она даже не смотрела в его сторону.

Так убедился я в своей догадке давней, что у любострастия есть некие предельные границы. Это в смысле потолка. А в смысле расширения количества? Тут, по-моему, их нет. И я не о царе там Соломоне говорю с его якобы восьмьюстами наложницами и не о султанах всяких с их гаремами – тут дело давнее, а значит, тёмное, мне интересней современники мои. Я как-то в Питере сидел у своего приятеля – весьма известного поэта и отчаянного, забубённого ходока. Сидели мы в его большой, хоть и двухкомнатной всего, квартире, где высоченные старинные потолки создавали ощущение простора и пространства. Стены снизу доверху были увешаны картинами и гравюрами, нам было хорошо и пьяно.

– Слушай, – я спросил у него тихо, ибо жена его за чем-то вышла на кухню. – Если все эти картины снять и вместо них от потолка до пола вывесить фотографии твоих баб – они поместятся?

Поэт с сомнением, как бы впервые, огляделся вокруг и неуверенно сказал:

– Ну, если паспортные.

Ещё к неисчерпаемой теме нашего любострастия надо отнести слова, однажды сказанные некой женщиной – она живёт в Германии. С пылкой настырностью она умоляла чиновников, ведающих визами, ускорить приезд её любимого, который задержался временно в России. И сердца у всех так были тронуты её нетерпеливой страстью, что они ей, как сумели, помогли. А спустя месяца три одна из чиновниц встретила эту молодую женщину и спросила, как её дела. И женщина ответила словами, составляющими, я уверен, самый лаконичный в мире любовный роман:

– Он прилетел, я залетела, он улетел.

Сегодня уже странно было бы и глупо обсуждать любострастие в давнем списке смертных грехов. Сексуальная революция ведь и вправду произошла в двадцатом веке – только не благодаря всяким шумным молодёжным эскападам или расширению всяческих свобод: она лишь следствие того, что тихо и естественно явились в середине века противозачаточные таблетки. Вместе с ними почему-то начисто исчез и Божий страх. Насколько в этом смысле мы продвинулись, легко продемонстрировать на простейшем умозрительном эксперименте: представьте себе пожилого английского пуританина каких-нибудь сороковых годов уже двадцатого века, соединившегося вдруг по телефону с платной сексуальной линией «Со мной ты кончишь дважды». Человечество стремительно покатилось по пути сексуального раскрепощения. Его пределы невозбранно расширяются, хотя Творец и сделал робкую (похоже, что напрасную) попытку испугать нас жуткой новоявленной болезнью. Чуть напугал, но от испуга наша удаль только возросла. Куда ж мы, интересно, катимся? Предсказывать я не возьмусь, уже мне это не увидеть, но мне кажется, что наше светлое будущее – в нашем дико удалённом прошлом. И уже не человечество имею я в виду, а наших предков – обезьян. Отнюдь не всех подряд, а некое загадочное и прекрасное племя, близких родственников шимпанзе.

Обезьян банобо обнаружили в Африке сравнительно недавно, лет семьдесят тому назад, и жизнь их с той поры описывают неустанно. Все свои конфликты эти обезьяны разрешают исключительно соитием. Секс у них – тот социальный клей, который прочно всех объединяет. Ни ссор, ни драк, ни гневных схваток у банобо просто не бывает – ими сыскан способ очень быстрого и наилучшего вида примирения. Любые виды секса им известны – как обычный типовой, так и оральный с анальным. Самки так же просто ладят с самками, как и самцы – с самцами. А различные почёсывания и поглаживания – это будничная норма отношений. Даже ежели капризничают дети. Я увлёкся, может быть, и преступил научные границы подлинного описания их жизни, только общество, где все размолвки прекращаются мгновенно и легко, мне очень симпатично. И, разумеется, ни о каком труде они не помышляют (очевидно, опасаясь, что это может превратить их в человека), а живут и наслаждаются по мере сил. И в этом смысле человечество – это банобо в стадии деградации. Тем более – доподлинно научный факт: девяносто восемь процентов их генов – те же, что у человека. Нет, я отнюдь не утверждаю, что грядущее у человечества – такое же, я сладким грёзам предаваться не намерен, но всегда приятно хоть бы мельком и о светлых намекнуть перспективах, ибо уж очень надоели чёрные правдоподобные пророчества.

А главу эту закончить я хочу одним сном моего друга Володи Файвишевского. Он заявился в гости к Льву Толстому, и ему там очень интересно. Очевидно, Софья Андреевна в отъезде или нездорова, потому что престарелый граф хлопочет сам, усердно накрывая стол для гостя. А ещё сидят в той комнате человек двенадцать других приглашённых – у них донельзя серьёзные, даже насупленные лица, твёрдый неподвижный взгляд у каждого, они полны глубокой значимости своего существования. Володя замечает с ужасом, что у многих чуть окровавлены штаны, а из ширинок торчат куски бинтов. И, как это сплошь и рядом постигает нас во снах, он ясно понимает, что всех этих людей недавно оскопили. Улучив момент, он тихо спрашивает у Льва Николаевича, кто эти люди. О, говорит ему Толстой, это известные борцы за истину и справедливость, неуклонные ревнители высоких всяческих идей, фанатики нравственного улучшения человечества.

– А почему же и зачем их оскопили? – удивляется Володя Файвишевский.

– Чтоб не отвлекались, – жизнерадостно ответил Лев Толстой.

Любовь – спектакль, где антракты немаловажнее, чем акты

Один поэт имел предмет,

которым злоупотребляя,

устройство это свёл на нет;

прощай, любовь в начале мая!

* * *

Ни в мире нет несовершенства,

ни в мироздании – секрета,

когда, распластанных в блаженстве,

нас освещает сигарета.

* * *

Красоток я любил не очень,

и не по скудости деньжат:

красоток даже среди ночи

волнует, как они лежат.

* * *

Что значат слёзы и слова,

когда приходит искушение?

Чем безутешнее вдова,

тем сладострастней утешение.

* * *

Когда врагов утешат слухом,

что я закопан в тесном склепе,

то кто поверит ста старухам,

что я бывал великолепен?

* * *

В любые века и эпохи,

покой на земле или битва,

любви раскалённые вздохи —

нужнейшая Богу молитва.

* * *

Миллионер и голодранец

равны становятся, как братья,

танцуя лучший в мире танец

без света, музыки и платья.

* * *

От одиночества философ,

я стать мыслителем хотел,

но охладел, нашедши способ

сношенья душ посредством тел.

* * *

Грешнейший грех – боязнь греха,

пока здоров и жив;

а как посыплется труха,

запишемся в ханжи.

* * *

Лучше нет на свете дела,

чем плодить живую плоть;

наше дело – сделать тело,

а душой снабдит Господь.

* * *

Учение Эйнштейна несомненно;

особенно по вкусу мне пришлось,

что с кучей баб я сплю одновременно,

и только лишь пространственно – поврозь.

* * *

Я – лишь искатель приключений,

а вы – распутная мадам;

я узел завяжу на члене,

чтоб не забыть отдаться вам.

* * *

Летят столетья, дымят пожары,

но неизменно под лунным светом

упругий Карл у гибкой Клары

крадёт кораллы своим кларнетом.

* * *

Не нажив ни славы, ни пиастров,

промотал я лучшие из лет,

выводя девиц-энтузиасток

из полуподвала в полусвет.

* * *

Мы были тощие повесы,

ходили в свитерах заношенных,

и самолучшие принцессы

валялись с нами на горошинах.

* * *

Сегодня ценят мужики

уют, покой и нужники;

и бабы возжигают сами

на этом студне хладный пламень.

* * *

Теперь другие, кто помоложе,

тревожат ночи кобельим лаем,

а мы настолько уже не можем,

что даже просто и не желаем.

* * *

В лета, когда упруг и крепок,

исполнен силы и кудрей,

грешнейший грех – не дёргать репок

из грядок и оранжерей.

* * *

По весне распустились сады,

и ещё лепестки не опали,

как уже завязались плоды

у девиц, что в саду побывали.

* * *

Многие запреты – атрибут

зла, в мораль веков переодетого:

благо, а не грех, когда ебут

милую, счастливую от этого.

* * *

Природа торжествует, что права,

и люди, несомненно, удались,

когда тела сошлись, как жернова,

и души до корней переплелись.

* * *

Рад, что я интеллигент,

что живу светло и внятно,

жаль, что лучший инструмент

годы тупят невозвратно.

* * *

Давай, Господь, решим согласно,

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*