Саша Черный - Собрание сочинений. Т. 1

От старух до гимназистов —
Все ругают октябристов,
            Справедливость позабыв.
Разве раньше было мало
Хитрецов с душою вялой,
            Лгущих всем наперерыв,

И с наигранной осанкой,
Без смущенья пред охранкой,
            С благородством на челе,
Обвинявших вслух погоду,
Не дающую народу
            Жить в довольстве и тепле?

Мало ль было двоедушных,
Теплых, ласковых, послушных
            С гуттаперчевой спиной,
Не отдавших в пользу ближних
Даже пары старых нижних
            И сочащих сладкий гной…

Люди! будем справедливы.
Октябристы лишь правдивы
            И собрали заодно —
Все, что раньше от Адама
До сегодняшнего срама
            Тайно пряталось на дно.

А другое оправданье
В том, что каждое созданье:
            Князь, профессор, трубочист —
В те часы, когда он гадок,
Лжив и черств и льстиво-сладок —
            Безусловно октябрист!

Благодарю Тебя, Создатель,
Что я в житейской кутерьме
Не депутат и не издатель
И не сижу еще в тюрьме.

Благодарю Тебя, могучий,
Что мне не вырвали язык,
Что я, как нищий, верю в случай
И к всякой мерзости привык.

Благодарю Тебя, Единый,
Что в Третью Думу я не взят,—
От всей души, с блаженной миной,
Благодарю Тебя стократ.

Благодарю Тебя, мой Боже,
Что смертный час, гроза глупцов,
Из разлагающейся кожи
Исторгнет дух в конце концов.

И вот тогда, молю беззвучно,
Дай мне исчезнуть в черной мгле —
В раю мне будет очень скучно,
А ад я видел на земле.

В средневековье шум и гам
Схоласты подняли в Париже:
Какого роста был Адам?
И был брюнет он или рыжий?

Где был Господь (каков Париж!)
До первых дней земли и неба?
И причащается ли мышь,
Поевшая святого хлеба?..

Возможно ль «высшими» иль нет
Признать Бестужевские курсы?
Иль, может быть, решит Совет
Назвать их корпусом иль бурсой?

Ведь курсы высшие — давно,
И в самом высшем смысле слова,
Ведь спорить с этим так смешно,
Как называть реку коровой.

Вставлять колеса в палки всем,
Конечно, «высшее» призванье,—
Но в данном случае совсем
Бессильно старое брюзжанье.

А, впрочем… средние века
У нас гостят, как видно, цепко,
Но ведь корова не река —
И не в названье здесь зацепка…

            Ах, сквозь призму
            Кретинизма
Гениально прост вопросец:
Наш народ — не богоносец,
            А лентяй
            И слюнтяй.

            В самом деле —
            Еле-еле
Ковырять в земле сухой
Старомодною сохой —
            Не работа,
            А дремота.

            У француза —
            Кукуруза,
Виноград да лесопилки,
Паровые молотилки.
            А у нас —
            Лень да квас.

            Лежебокам
            За уроком —
Что бы съездить за границу —
К шведам, к немцам или в Ниццу?
            Не хотят —
            Пьют да спят.

            Иль со скуки
            Хоть науки
Изучали бы, вороны:
Философию, законы…
            Не желают:
            Презирают!

            Ну, ленивы!
            Даже «Нивы»
Не хотят читать, обломы.
С Мережковским незнакомы!!
            Только б жрать,
            Только б спать.

            Но сквозь призму
            Критицизма
Вдруг вопрос родится яркий:
Как у этаких, как Марков,
            Нет хвостов
            И клыков?

Не спорьте о мужских правах,—
Все объяснимо в двух словах:
            Нет прав у нас,
            Как и у вас.

И если в Третьей Думе мы
Цветем, как розы средь зимы,
            То благо вам,—
            Что вы не там.

Вы с нами пламенно ползли —
Вы с нами нынче на мели.
            И вы, и мы —
            Добыча тьмы.

Но мудрых нет как нет у нас,
Во век их не было у вас,
            И мы, и вы
            Без головы…

Чьи сны давно уже мертвы?
Кто будет в Мекке, мы иль вы?
            Ни мы, ни вы…
            Ни вы, ни мы…

А в воду ужас каждый час
Толкает больше — вас иль нас?
            У двух полов —
            Хорош улов.

Не спорьте о мужских правах,
Все объяснимо в двух словах:
            Коль пасс, так пасс,
            Для нас и вас…

            У старца Шварца
            Ключ от ларца,—
А в ларце просвещенье.

            Но старец Шварец
            Сел на ларец
Без всякого смущенья.

            Сиденье Шварца
            Тверже кварца.
Унылая картина.

            Что ж будет с ларцем
            Под старцем Шварцем?
Молчу, молчу невинно…

Слава богам! Петроград посетили французские гости.
Сладкие вести теперь повезут они в вольный Париж:
Пышных, развесистых клюкв и медведей на Невском невидно,
Но у «Медведя» зато французская кухня вполне.

Русский казенный оркестр гремел без препон Марсельезу,
В честь двух парламентских стран выпил французский посол —
«Гений финансов» теперь пеплом посыплет прическу
И с благородной тоской Милюкову портфель передаст!..

Где ж интендантский грабеж, реформобоязнь и Думбадзе,
Черные сотни, застой, тучковская Дума и гнет?
О, безобразная ложь русских слепцов-эмигрантов!
Сладкую весть повезут французские гости в Париж…

Наши предки лезли в клети
И шептались там не раз:
«Туго, братцы… Видно, дети
Будут жить вольготней нас».

Дети выросли. И эти
Лезли в клети в грозный час
И вздыхали: «Наши дети
Встретят солнце после нас».

Нынче, также как вовеки,
Утешение одно:
Наши дети будут в Мекке,
Если нам не суждено.

Даже сроки предсказали —
Кто лет двести, кто пятьсот,
А пока лежи в печали
И мычи, как идиот.

Разукрашенные дули,
Мир умыт, причесан, мил…
Лет чрез двести? Черта в стуле!
Разве я Мафусаил?

Я, как филин, на обломках
Переломанных богов.
В неродившихся потомках
Нет мне братьев и врагов.

Я хочу немножко света
Для себя, пока я жив,
От портного до поэта,
Всем понятен мой призыв…

А потомки… Пусть потомки,
Исполняя жребий свой
И кляня свои потемки,
Лупят в стену головой!