Игорь Иртеньев - Стихи мои, простые с виду…

Международные бандиты
Всех рангов, видов и мастей,
Пытались навязать кредиты
Стране застенчивой моей.

Хоть ей выламывали руки
И раздевали догола,
Она терпела молча муки,
Но, стиснув зубы, не брала.

И все же, опоив дурманом,
Под сладкий рокот МВФ,
Кредит всучили ей, обманом
Сопротивленье одолев.

Кто ж соблазнив ее халявой,
Потом использовал вовсю?
Французик жалкий и вертлявый,
Плешивый щеголь Камдессю.

Простоволосая, босая,
Она лежала на стерне
И, губы черные кусая,
Сжимала деньги в пятерне.

Напрасно вкруг нее сомкнувшись,
Толпились подлые враги,
В надежде, что она, очнувшись,
Начнет им возвращать долги.

Но нет, не такова Россия,
Она свободна и горда.
Ей можно что-то дать насильно,
Но взять обратно — никогда.

Девица склонилась
В поле над ручьем.
Ну скажи на милость,
Я-то здесь при чем?

Хочется девице
В поле из ручья
Жидкости напиться,
А при чем здесь я?

Солнышко садится,
Вечер настает,
Что мне до девицы?
До ее забот?

На вопросы эти
Не найду ответ.
Сложно жить на свете
В тридцать девять лет.

Меня зовут Иван Иваныч.
Мне девяносто восемь лет.
Я не снимаю брюки на ночь
И не гашу в уборной свет.

Я по натуре мирный житель,
Но если грянет вдруг война,
Надену я защитный китель,
К груди пришпилю ордена.

И в нижнем ящике буфета,
Где у меня военный склад,
Возьму крылатую ракету.
Ужо, проклятый супостат!

Ее от пыли отряхну,
Стабилизатор подогну,
Взложу на тетиву тугую,
Послушный лук согну в дугу,
А там пошлю наудалую —
И горе нашему врагу!

Меня спросили на иврите:
— Вы на иврите говорите?
А я в ответ на чистом идиш:
— Ты че, в натуре, сам не видишь?!

Кто-то любит свежий ветер,
Кто-то мягкий каравай,
Кто-то ребусы в газете,
Мне же — деньги подавай.

Я, признаться по секрету,
Очень денежки люблю.
Ничего приятней нету,
Чем копить их по рублю.

И шагаю с этой ношей
Я по жизни, весь звеня.
Вот какой я нехороший,
Полюбуйтесь на меня!

Если б кто на спину мне бы
Присобачил два крыла,
Я б летал себе по небу
Наподобие орла.

Я бы реял над планетой,
Гордый пасынок стихий,
Не читал бы я газеты,
Не писал бы я стихи.

Уклоняясь от работы
И полезного труда,
Совершал бы я налеты
На колхозные стада.

Я б сырым питался мясом,
Я бы кровь живую пил,
Ощущая с каждым часом
Прибавленье новых сил.

А напившись и наевшись,
Я б ложился на матрас
И смотрел бы не мигая
Передачу „Сельский час“.

Минуло семь всего лишь лет,
С тех пор как гордо
Он им швырнул свой партбилет
Буквально в морду.

Как шел он через этот зал,
Расставшись с ксивой.
Жене я, помнится, сказал:
— Какой красивый!

Увидишь, он еще придет,
Не минет года.
Такой чувак не пропадет,
Не та порода.

И он ушел, покинув съезд
На вольный выпас,
Он твердо знал — свинья не съест,
А Бог не выдаст.

У всей планеты на виду,
Шарахнув дверью,
В свою кремлевскую звезду
Он свято верил.

Мне для Алки ничего не жалко, —
Кто бы там чего не говорил.
Я недавно Алке зажигалку
За пятнадцать тысяч подарил.

Чтоб сумела Алка искру высечь
От которой можно прикурить,
Мне пришлось ей за пятнадцать тысяч
Зажигалку эту подарить.

Приобрел я зажигалку эту
По такой неистовой цене,
Чтобы, прикуривши сигарету,
Вспоминала Алка обо мне.

На свои купил, на трудовые,
Те, что получил за этот стих.
Бабки, прямо скажем, — ломовые.
Алка, прямо скажем, стоит их.

Много лет ты славно правил,
Дорогой товарищ Коль.
На кого ж ты нас оставил,
Нас, прожорливую голь.

Твой приемник жесткий малый,
Не тебе, видать, чета,
Но в ментальности, пожалуй,
Он не смыслит ни черта.

Много ль надо человеку,
Чтоб не впасть ему в коллапс —
Яйки, курки, масло, млеко,
Ну еще, понятно, шнапс.

Так что мы и дальше рады
Ваши трескать пироги.
А советов нам не надо.
Для других прибереги.

Много разных тайн непознанных
У истории на дне.
Вот и с Павликом Морозовым
Дело темное вполне.

В той истории трагической
Не понять нам нипочем,
Был фигурой он эпической
Или мелким стукачом.

Но копаться в деле Павлика,
Пыль глотая не хочу,
А пойду-ка я поставлю-ка
За мальчоночку свечу.

За его за душу детскую,
Что сгубили на корню,
И за нашу власть Советскую,
Чтоб ее сто раз на дню.

А кулацкую компанию,
Если б я в то время жил,
Во-первых строках с папанею
Сам бы первым заложил.

Мой друг, побудь со мной вдвоем,
Вдвоем со мной наедине,
Чтоб каждый думал о своем —
Я — о себе, ты — обо мне.

Пусть в окружающей тиши,
Располагающей ко сну,
Две одинокие души
Сплетутся в общую одну.

Чтоб узел их связал двойной
В одно единое звено,
Мой друг, побудь вдвоем со мной
И я с тобою, заодно.

Мой друг, ты мне необходим,
Не уходи, со мной побудь,
Еще немного посидим
Вдвоем с тобой на чем-нибудь.

Еще в туманном Альбионе
Заря кровавая встает,
А уж в Гагаринском районе
Рабочий день копытом бьет.

Встают дворцы, гудят заводы,
Владыкой мира правит труд
И окружающей природы
Ряды радетелей растут.

Мне все знакомо здесь до боли
И я знаком до боли всем,
Здесь я учился в средней школе.
К вопросам — глух, в ответах — нем.

Здесь колыбель мою качали,
Когда исторг меня роддом,
И где-то здесь меня зачали,
Что вспоминается с трудом.

Здесь в комсомол вступил когда-то,
Хоть нынче всяк его клеймит,
Отсюда уходил в солдаты,
Повесток вычерпав лимит.

Прошел с боями Подмосковье,
Где пахнет мятою травой,
Я мял ее своей любовью
В период страсти роковой.

Сюда с победою вернулся,
Поскольку не был победим
И с головою окунулся
В то, чем живем и что едим.

Я этим всем как бинт пропитан,
Здесь все, на чем еще держусь,
Я здесь прописан и прочитан,
Я здесь затвержен наизусть.

И пусть в кровавом Альбионе
Встает туманная заря,
В родном Гагаринском районе
Мне это все — до фонаря!

Моника дала
Ненароком Биллу,
И пошла волна,
Набирая силу.
Подлый этот Старр
Только ждал момента,
Нанести удар
В спину Президента.
Есть еще одна
Версия скандала —
Вроде как жена
Старру не давала.
Раскрутили СМИ
Тему эту споро,
Хлебом не корми
Гнусную их свору.
Билл туда-сюда,
Что-то делать надо
И решил тогда
Жахнуть по Багдаду.
Тут уж удила
Закусила Дума,
Дело довела
До большого шума.
И козе под хвост
ОСВ заткнулось,
Словом, в полный рост
Дума оттянулась.
И Саддам бандит
Да и Билл не лучше,
Но теперь кредит
Хрен-то мы получим.
Рухнули стропила,
Дом сгорел дотла…
Ох, некстати Биллу
Моника дала.

Нет, мы империя добра!
А не империя мы зла,
Как мы тут слышали вчера
От одного тут мы козла.
Не будем называть страну,
Главой которой был козел,
Мечтавший развязать войну,
От наших городов и сел
Чтоб не осталось и следа,
Но мы ему сказали: „Нет!“
И он был вынужден тогда,
Чтоб свой спасти авторитет
Козлиный, с нами заключить
Один известный договор,
Который должен исключить
Саму возможность всякий спор
Решать насильственным путем,
А нам такой не нужен путь,
Поскольку к миру мы идем,
А если вдруг когда-нибудь
Другой козел захочет вдруг
С пути нас этого свернуть,
Ему мы скажем: „Знаешь, друг,
Вали, откудова пришел!“,
И он отвалит — тот козел.