Дмитрий Ненадович - Повесть о потерянном времени
Через некоторое время военные, подчинившись строгим указаниям сверху, выработали в себе привычку безучастно проходить мимо поощряемого милицией беспредела, но с самой милицией периодически вступали в полный физический контакт. Всё дело том, что одно время к власти над городом на Неве прорвался как-то какой-то безумный юрист. Прорвавшись на волне своей самозабвенной, помноженной на врождённое безумие велеречивости, юрист до того был одурманен свалившимися на него административными возможностями, что тут же принялся сочинять свои местечковые законы, начисто ниспровергающие законы федеральные. Одним из таких псевдозаконов был некий нормативный актик, лишающий военных бесплатного проезда на общественном транспорте, которое гарантировал им федеральный закон «О статусе военнослужащих». Стремясь хоть как-нибудь реализовать свой бумажный статус, один из военных юристов подал на безумца в суд. Суд долго судил да рядил, но, видимо, побоялся создать судебный прецедент, позволяющий плевать на федеральное законодательство и отменил этот поганенький актик безумствующего во власти юриста. Однако, пока суд судил и рядил, военные контактно конфликтовали с юридически безграмотными, несмотря на получаемое в школах милиции юридическое образование, представителями правоохранительных органов. Представители органов пытались нападать на военных повсюду, но особенно полюбились им почему-то для этих диких выходок станции метрополитена. Представители органов сбивались в стаи по утрам и вечерам, толпясь в вестибюлях станций метро в ожидании добычи. Добыча-военный, пытавшийся реализовать федеральное законодательство, тут же подвергался нападению стаи легавых юристов и вынужден был размахивать руками в режиме ветряной мельницы, дабы обезопасить себя от многочисленных укусов, некоторые из которых могли привести к заболеванию бешенством. Во время, мельничных размахиваний кулаки военных нередко задевали за морды лиц представителей органов, оставляя на них ложные следы побоев, которые сразу же заносились в протоколы и служили причиной того, что некоторых военных даже подвергали судебной укоризне. Но, справедливости ради, надо отметить, что судебной укоризне подвергали только тех военных, которые отказывались компенсировать несуществующие моральные и физические уязвления посредством передачи в порочные руки некоторого количества денежных знаков. То есть судили только жадных в принципиальности своей военных. Но, как правило, военные эти суды либо полностью выигрывали, либо отделывались какими-то малыми штрафами. Какими-то МРОТами (Минимальными Размерами Оплаты Труда). Тогда этот «минимальный размер» представлял собой какие-то смешные, законодательно установленные копейки, которые работодатель должен был, несмотря ни на какие обстоятельства, ежемесячно выплачивать своему работнику. Это сейчас МРОТ стал значительно хитрее и даже раздвоился. Он стал двуликим из-за того, что нынче к нему привязали ещё и штрафы. Поэтому, ежели государство должно гарантировать гражданам какие-нибудь выплаты в размере какого-нибудь количества МРОТ, то это обязательно будет задохлый в чахлости своей «минимальный размер». А вот если гражданам вменяют выплатить какой-нибудь штраф, то это будет совершенно другой МРОТ. Это будет весьма самодовольный в сытости своей и не обращающий никакого внимания на свою «минимальность» довольно-таки солидный такой «размер».
Вместе с тем, победа сопутствовала военным далеко не всегда. На тех станциях, где их с самого утра было мало, взору изумлённого обывателя могла явиться картина, в центре которой оказывался седовласый, солидного вида защитник отечества в чине полковника, которому пытаются выкрутить руки сразу несколько молодых сержантов в неопрятной милицейской форме. На лице сержантов без труда угадывалось упоение неожиданно свалившейся на них властью. Ведь большинство из этих недоношенных жертв аборта когда-то служило в Советской армии. В той самой армии, в которой полковник был для них «царь, бог и воинский начальник». И вот теперь настал, наконец, и их черед показать, «кто есть ху»: «Ага, полковник, сопротивление представителю власти?! В отделение! Про-то-кол-л!» Но такое могло произойти только в местах одиночного перемещения военных. Там, где военных было много, представители внутренних органов предпочитали не появляться. Предпочитали эти недостойные представители внутренних органов в таких случаях спрятаться где-нибудь внутри уже начавшего загнивать организма тогдашнего МВД.
Впрочем, чем-то гниловатым стало попахивать уже ото всюду. Запах тления разлагающихся в капитализме человеческих отношений пробивался сквозь сонмище благоуханий экзотических продуктов, многообразия копчёных колбас, фруктовых кефиров-йогуртов и заплесневевших сыров. Тлением отдавало обилие новых иностранных слов и слэнгов, затягивающих граждан в омут изобилия товаров и услуг. В стране проигравшего социализма начинала формироваться новая для неё общественно-экономическая формация — общество потребления. Партийно-государственная власть вначале этого процесса пыталась, больше для вида, робко протестовать пред наступающей властью денег, а потом безвольно рухнула, полностью отдавшись на волю победителя. Победитель вначале, засучив рукава, энергично принялся за приватизацию продуктов труда сразу нескольких поколений советских граждан, а, заодно, увлёкся ещё и проведением залоговых аукционов богатейших государственных недр. И только уже потом, тщательно всё приватизировав и внеся смешные залоги, плавно перешел победитель к монетизации льгот обнищавшего населения. В общем, очень грамотно вёл себя этот победитель в таком новом для себя деле. Вернее, дело это не было для него новым. Новой для победителя была территория, занимающая одну шестую часть суши, да ещё и копошащееся на этой территории население. В результате такого грамотного поведения победителя большинство из копошащегося в грунте населения довольно быстро лишилось своих опосредованных прав на заводы, пашни и недра, а вместо льгот приобрело монеты. Очень разными были эти розданные населению монеты, и их денежное содержание сильно зависело от степени ущербности здоровья организмов граждан. Граждане, владевшие самыми ущербными с точки зрения здоровья организмами, находились в заведомо выгодном положении относительно всего остального населения. Этим «богатеньким Буратинам» выдавалось такое большое количество монет, что привилегированные граждане могли позволить себе абсолютно без всякого напряжения своих хилых сил в любой момент приобретать такое количество иностранных таблеток, чтобы всё время оставаться при жизни. А кое-как цепляясь за жизнь, эти новоявленные нувориши-суперинвалиды просто вынуждены были что-то есть. Но на еду монеток уже не оставалось и, этим, казалось бы вполне обеспеченным гражданам приходилось продолжать свою трудовую деятельность. «Чертовски хочется поработать, — говорили они, потирая протезом о протез и приступали к своей затянувшейся до неприличия трудовой деятельности. Приступали, дабы зарабатывать на то, чем можно было заедать и запивать купленные на монетки таблетки. А как иначе? Во всех инструкциях по применению этих твёрдых фармакологических средств всё время ведь пишут: «принимать до еды», «принимать после еды». Значит, и еда тоже была нужна этим слегка не здоровым в старости своей гражданам. Но на еду им монеток не выдавалось и граждане вынуждены были упорно трудиться, непрерывно приплюсовывая год за годом к своему немыслимому трудовому стажу. Чем только ни приходилось заниматься этим отстойным в своей нездоровой старости гражданам: кропотливым сбором пивных бутылок и банок, упорным изысканием мест свалки просроченных продуктов питания, тщательным поиском не до конца использованных по назначению предметов культуры и быта в мусорных бачках развивающегося капитализма, а так же воровством металлолома с заброшенных строек социализма. И ещё очень много чем пришлось заниматься в ту пору представителям этого отстойного балласта на молодом теле активно развивающегося общества новой формации.
Другим же, чуть более здоровым гражданам, монеток на лекарства выдавалось очень мало, поэтому они были вынуждены работать ещё больше первых. Этим гражданам уже нельзя было прохлаждаться, неспешно пошаривая в переполненных бачках и рассеяно пошаркивая по покинутым стройкам в поисках остатков драгоценных металлов. Для того, чтобы заработать на таблетки и пищу для их заедания, граждане должны были преодолеть охватившую их по завершению созидательного социалистического труда немощь и податься, например, в быстроногие курьеры или же устроиться куда-нибудь грузчиками-легкотрудниками в кондитерские магазины. Но самым популярным занятием для этой категории населения была охрана. Охрана всего, чего угодно от кого ни попадя. Охрана денно и нощно. Этот вид деятельности вскоре охватил все слои населения и превратился в национальный российский спорт. Самые физически здоровые слои населения охраняли крупные, набитые олигархами офисы совместных предприятий и забитые дорогими товарами склады. Охранники рангом пожиже стерегли, в основном, здания, населённые всевозможным «офисным планктоном» и ангары, доверху забитые товаром с этикетками: «Made in China». Те же ущербные граждане, о которых повествовалось выше, занимались, в основном, охраной детских садов и овощных магазинов. При этом граждане активно претворяли в жизнь принцип: «Что охраняю, то и имею». Нет-нет, детей они, конечно же, не воровали и даже не ели их на рабочем месте, но вот что касалось овощей… — и домой всегда что-нибудь в карманах прихватывали, и старались, всякий раз что-нибудь изгрызть в процессе своего хлопотного труда. При этом все убытки эти горе-охранники всегда стремились списать на ни в чём не повинных мышей. Чем же их привлекали детские сады? Коль не крали они никого и даже не стремились к поеданию ютившихся там человеческих детёнышей? Всё очень просто: при охране детских садов не гнушались эти алчные граждане и конфету из одёжного шкафчика, и тарелку манной каши из общего котла умыкнуть. Что же им ещё было делать-то? Инструкции по употреблению медикаментов надо было ведь выполнять неукоснительно.
