Виктор Заякин - Роман Петровичъ
Присев над поверженным незнакомцем, помещик ласково похлопал того по щеке. "Крепкий парнишка!", — мелькнуло в голове у Петровича. "Десяти моих дуроломов стоит — как пить дать! Ничего, очнется — завербую в команду, а не будет вербоваться — еще вломить прийдется…"
—18—
"Крепкий дедуля!", — подумал Толян и окинул Петровича профессиональным взглядом. Ему снизу хорошо были видны все достоинства гордой фигуры помещика — три волевых подбородка, один другого волевее; кривые, одно другого кривее, но очень шустрые уши, в процессе спарринга сбивающие своим отвратительным хлопаньем с толку, а иногда и с ног, всех нападающих в радиусе трёх метров; раскосые, одно другого раскосее, глаза, светившиеся шизофреническим взглядом; и яростно раздувающиеся ноздри, одна другой яростно раздувающиесесее.
"К тому же симпатичный!", — заключил Толян.
"Ничего, вот очнусь", — мелькнуло в его голове, — "завербуюсь к нему в команду, а то ещё не так вломят!"
А в это время далеко за селом Ульяна всё сильнее отрывалась от преследователей. В марафоне старушка знала толк, что и говорить! На бегу она не отвлекалась на такие мелочи, как мельтешившие под сильными ногами курицы и понаставленные где не попадя телеграфные столбы. Она мчалась подобно стаду яростных слонов-маразматиков. Подобно американским коммандос, которые в свою очередь сняли эту фишку у нашего национального героя — Винни-Пуха, Ульяна во всю свою не раз лужёную глотку распевала свою походную боевую песню. Даже самый неискушённый меломан, услышав её, сразу бы понял, что Капитан Джэк по сравнению с Ульяной просто отдыхает! Вот эта песня:
Тили-тили, трали-вали,
Это вам не гоголь-моголь!
Тутти-фрутти, ёлы-палы
Это не хухры-мухры!
Чики-брыки, ёксель-моксель
Это чуни, это муни;
Тыры-пыры кубик-рубик
Это Вам не ё-моё!
А вот хмели и сунели,
Тары-бары-растобары
Хоть не крибле и не крабле,
Но ещё туда-сюда!
Между прочим хали-гали
Тоже ведь не цацка с пецкой!
Это знает даже каждый,
Вот! И окромя всего
Даже Ленин и Ульянов
Тот же шишел, только мышел,
Тоже как бы сюси-пуси,
Да не Салтыков-Щедрин!
Даже хара будет кири!
Буги-вуги с кока-колой!
Чито-брито-маргарито
Шито-крыто цаб-цабэ!
Супер-пупер! Аты-баты!
Оба-на! Каляки-шмаки!
Вообщем каша, блин, малаша!
Ча-ча-ча. Павлин-мавлин!!!
Так, грозно распевая, неслась неугомонная бабуленция, не забывая при этом для тренировки оставшихся мышц совершать круговые движения вокруг своего как бы туловища тяжелым бутылем самогону. Смеркалось…
А в деревне всё шло своим размеренным чередом. Самый образованный муж Злопукино — Стыцько Куролесов по кличке «Академик», единственный интеллектуал на деревне, имеющий за своими остроугольными плечами два класса образования в сельско-приходском интернате для больных интернетом, ходил по дворам и абсолютно безвозмездно (то есть даром) выгребал многочисленным желающим помойные ямы. Выполнив за два часа неблагодарной работы норматив мастера спонтом по классу академической гребли, он слегка перепрофилировался, без особого напряга в тот же вечер сдал на второй взрослый разряд по классу "Толкание и Кидание" и тут же толкнул его Яшке Молдавану за два кармана самосада. Заодно с новой ямой, он выгреб у деда Феофана из кармана всю полученную от продажи в сельпо двух Пентиумов деньги.
В двенадцать часов ночи Толян открыл левый глаз…
—19—
В этом месте авторам очень хочется сделать небольшое лирическое отступление. Непонятно, правда, на кой оно тут сдалось и что вообще это такое, но, во-первых, другие его делают — а чем мы хуже, а во-вторых, мы — авторы, и оставляем за собой право нести на страницах этой повести любую ахинею, какая придет нам в голову.
Наше произведение получило определенную прессу. Пресса разная. Мы с удовольствием опубликуем отдельной главой все хвалебные и бравурные высказывания на наш счет. Нам нравится, когда нас хвалят, потому, что это справедливо. Что касается недовольных, то мы решили посы… отсылать их всех к приложению к нашей повести, состоящему из рис. 1, который мы до сих пор не можем распечатать ввиду некоторой непристойности оного. Авторы торжественно обещают продемонстрировать его живьем любому любителю докапываться до сути.
О сюжете. Сюжет у нас закручен до того лихо, что мы уже сами не понимаем, что за чем должно следовать, и в это вопросе Чейз и Гарри сон просто сынки. В этом нас не переубедить, а кто не согласен — см. рис. 1.
О персонажах. Нам очень нравятся наши персонажи, и мы планируем ввести их в произведение бесчисленное множество. Тут мы — всему голова, и делать с ними мы можем все, что захотим. Поэтому, если вы не хотите, чтобы мы согнали их всех в полуразрушенный свинарник и по дожгли его, а оставшиеся 349 глав посвятили описанию волнующих приключений единственного оставшегося в живых кабана, обратитесь к рис. 1.
О фабуле. Мы против фабулы. Быть может, потому, что слово не нравится, а может, потому, что не знаем, что это такое… В общем, см. рис. 1.
О воспитательном значении произведения. Наш опус содержит бездну полезного и нужного. В этом вопросе до нас явно недотягивают такие шедевры человеческой мысли, как "Война и мир", "Красное и черное", "Волк и семеро козлят", "Курочка и Ряба" и др. Конечно, дотошный и эрудированный читатель может корректно и аргументировано с нами поспорить, но лучше пусть обратится к рис. 1.
Единственное замечание от критиков можно принять без оговорок, так как авторы, пусть и неохотно, должны признать его справедливым: — ЧТО-ТО ОНИ У НАС СЛИШКОМ РАЗВЕСЕЛИЛИСЬ…
…Итак, в двенадцать часов ночи Толян открыл левый глаз. Он сидел в большой луже, один, посреди площади. Жизнь в деревне уже давно за мерла до утра, только в домах лиц, пострадавших при подготовке к великому празднику спорта раздавался тихий вой, да и тот какой-то деликатный, уютный, домашний, что ли… Над селом висела ухмыляющаяся рожа луны, которая с тупым безразличием освещала распатланные крыши, покосившиеся ставни, заборы, грозящие рухнуть в любую минуту. В каком-то дворе гавкнула собака, но подавилась слюной и заглохла навсегда… На недобитого ночного мотылька из последних сил спикировала летучая мышь, но промахнулась, ударилась оземь и осталась лежать неподвижно. Рядом с Толяном в луже что-то заворочалось. Поскрипывая переломанными ребрами, Толян решил посмотреть, что произошло, но оперся на сломанную руку и с жалобным воем плюхнулся назад, в воду. Краем глаза он успел заметить, что рядом с ним в луже лежит свинья чудной фиолетовой окраски. Судя по доносившимся от нее звукам и запахам, последней было явно нехорошо. "Помереть бы!", — захлебываясь от слез, подумал Толян и уцелевшей рукою приставил к виску пейджер…
Ну как, читатель, круто? Неужели такое можно писать в тот момент, когда государство… А, впрочем, какая тебе, читатель, разница? Вместо того, чтобы каждый день, открывая газеты, включая ящик или просто заглядывая в кошелек, смотреть на рис. 1, сиди и читай — не все ж тебе на фазендах гробиться или квасить, как в последний раз. А что касается стиля — можно и по-другому. Сейчас все можно.
—19.1—
… Когда Толян открыл свой левый глаз, то не увидел перед собой вообще ничего. Усиленно поморгав, пораскинув мозгами и сопоставив свои умозаключения с непрерывным бульканьем, доносящимся из района ноздрей, он пришел к нескольким интересным выводам:
1. Ему выбили левый глаз и окунули нос в емкость с водой;
2. На улице безлунная ночь, а бульканье ему только мерещится;
3. Он схватил настолько сильный насморк, что ничего не видит.
Критически взвесив и рассмотрев свои выводы, Толян решил немного поспать, поскольку для проверки любой из версий нужно было, как минимум, открыть правый глаз, а делать это крайне не хотелось.
Разбудил Толяна истошный рев кабана где-то совсем рядом. Толян машинально отжался на руках и обнаружил, что всю ночь провалялся лицом вниз в большой илистой луже. Помянув добрым словом старика на протезе (тот, когда уходил, отечески шлепнул Толяна ребром ладони по седьмому шейному позвонку, отчего Толян сразу и вырубился, точнее, врубился мордой в эту грязь), наш юный герой осмотрелся, выковыривая жижу из всех отверстий в черепе, и обнаружил в этой же луже, в трех шагах от него, превосходный экземпляр местного кабана благородного защитного цвета с тоскливым и каким-то задумчивым выражением лица, который периодически испускал заунывные вопли на частоте 1250 Гц со звуковым давлением около 150 децибел. "Во шпарит!", — подумал восхищенный Толян. "Ватт семьсот выдает — не меньше", — решил он, подойдя к кабану и отвешивая ему доброжелательный пинок в район плотно прижатой к земле кормовой части. Кабан укоризненно посмотрел на агрессора, с видимой неохотой поднял зад из лужи, расправил заляпанные грязью крылья и тяжело взлетел, направляясь на все четыре стороны. Проводив глазами разлетающихся крестообразно кабанов, Толян подошел на место происшествия и поковырял носком валенка место взлета. Там ничего не было. "Чего ж он орал, как Фредди Меркьюри?", — озадаченно подумал Толян, сел в лужу и принялся размышлять. Но размышлялось как-то не очень, все время чувствовался какой-то дискомфорт, и, наконец, подавив в себе несколько воплей на частоте 1250 Гц, Толян сообразил: "Да ведь этот недоумок на яйцах сидел!"…
