Виктор Заякин - Роман Петровичъ
Обзор книги Виктор Заякин - Роман Петровичъ
Виктор Заякин
Роман «Петровичъ»
авторы: Dark Doctor
Витёка Заякин
П Р Е Д И С Л О В И Е
Всякий уважающий себя роман имеет предисловие, причем пишут его все, кому ни лень, кроме, впрочем, автора. В нем, обычно, излагается сюжет произведения, разжевываются отдельные, наиболее сложные с точки зрения автора опуса поступки персонажей, писателя"… ставят в один ряд с…", умеренно хвалят и выражают уверенность, что последний еще не раз разродится чем-то подобным. По большому счету, автору произведения, к которому написано предисловие такого типа, остается, пожалуй, одно — как следует, надраться и сделать вид, что предисловий в природе не существует… Поэтому свое предисловие мы пишем сами.
Теперь — конкретно о нашем произведении. Заметим сразу: те, кто ищет в каком-либо чтиве логическую стройность, сюжетные линии, замысел да и вообще какой-либо смысл — вы не туда попали, здесь вы этого не найдете. В нашем произведении также отсутствуют: цель, идейная нагрузка, ритм, стиль, жанр, идея, описываемый исторический период, а также завязка, развязка и апофеоз. И вообще, чем больше мы сами вчитываемся в собственное творение, тем чаще приходим к выводу, что подобную галиматью и начинать — то не стоило. Хотя… у нас перед читателем есть железное оправдание: все нижеследующее писалось отнюдь не для того, чтобы его кто-то читал! Но, если охота пуще неволи пробуйте!
Вот, пожалуй, и все. Теперь — небольшая обязаловка, эпиграф — и в путь!
О Б Я З А Л О В К АW A R N I N G (хорошее, кстати, слово, нужно будет обязательно посмотреть, что оно значит)! ВСЕ СОБЫТИЯ, ОПИСАННЫЕ В ДАННОМ ПРОИЗВЕДЕНИИ, НЕ ИМЕЛИ МЕСТА В ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТИ (уж в нашей реальности точно!) ЛЮБОЕ ОБНАРУЖЕННОЕ СХОДСТВО ГЕРОЕВ С КАКИМИ-ЛИБО ФИЗИЧЕСКИМИ, ЮРИДИЧЕСКИМИ ИЛИ ИСТОРИЧЕСКИМИ ЛИЦАМИ ЯВЛЯЕТСЯ ЧИСТОЙ СЛУЧАЙНОСТЬЮ И ОСТАЕТСЯ НА СОВЕСТИ БОЛЕЗНЕННОГО ВООБРАЖЕНИЯ ЛИЦА, ЭТО СХОДСТВО УЛОВИВШЕГО (меньше есть на ночь надо!) АВТОРЫ С УВАЖЕНИЕМ ОТНОСЯТСЯ К ЛЮБЫМ РЕЛИГИОЗНЫМ И ПОЛИТИЧЕСКИМ ТЕЧЕНИЯМ, КОТОРЫЕ НЕ ПОРТЯТ ЖИЗНЬ НОРМАЛЬНЫМ ЛЮДЯМ И НЕ ПРИЗЫВАЮТ ВЦЕПИТЬСЯ БЛИЖНЕМУ СВОЕМУ В ГЛОТКУ! АВТОРЫ КАТЕГОРИЧЕСКИ ПРОТИВ ИСПОЛЬЗОВАНИЯ ИХ ВЫДАЮЩЕГОСЯ ПРОИЗВЕДЕНИЯ В РЕКЛАМНЫХ, ПОЛИТИЧЕСКИХ, ПОУЧИТЕЛЬНЫХ И ПОЗНАВАТЕЛЬНЫХ ЦЕЛЯХ, А ТАКЖЕ В ЦЕЛЯХ ИЗВЛЕЧЕНИЯ НЕТРУДОВЫХ ДОХОДОВ ИЗ ИЗМУЧЕННЫХ НАШЕЙ ОПТИМИСТИЧЕСКОЙ ПЕРИОДИКОЙ ЧИТАТЕЛЕЙ (хочешь нажиться ДЭНГИ ДАВАЙ! ДАВАЙ ДЭНГИ! ДАВАЙ Д…!) ВСЯКОГО РОДА ПОПЫТКИ ОСМЫСЛЕНИЯ, ТОЛКОВАНИЯ ИЛИ ТРАКТОВКИ СЕГО ШЕДЕВРА БУДУТ ВОСПРИНЯТЫ АВТОРАМИ КАК ЛИЧНОЕ ОСКОРБЛЕНИЕ И ПРЕСЛЕДУЮТСЯ ПО ЗАКОНУ (нечего искать черную кошку в темной комнате, если ее там нет)!
Послесловие предисловияСразу хотим предупредить — роман написан двумя совершенно разными акробатами пера и, что вероятней, клавиатуры. Лично я приложил руку и, в некотором смысле, ум ко всем чётным главам романа. Происходящие в нечётных главах повороты фортуны были осуществлены моим многоуважаемым соавтором.
Единственно хочу вот только добавить — нам ничего, кроме славы не нужно, поэтому, если Вы когда-то (-либо, -нибудь) услышите гордое слово «НИКОПОЛЬ», просьба всех воскликнуть фразу типа:
— Аа-аааааа! Это там был написан всемирно известный роман "ПЕТРОВИЧ"!!!!
или
— Оооооо-оо!!! Nikopol! Double Crazy!! Pettrowitch!! Good!!!
ну, или накрайняк
— Та, читал я один раз фигню одну тоже из Никополя, ну и параша!
Вот. А нам для полного счастья больше и не надо. На этом заканчиваю свое выступление. И начинаю вступление. Шутка. (ха-ха).
/ Соавтор-2, (Витюсик) /
От имени авторов романа — ДАБЛ КРЭЙЗИ, редактор (!)
"…Должен сказать, что всякого рода фантазии или
бред ума далеко не всегда являются сумасшествием."
Эразм Роттердамский, "Похвала глупости"
П Е Т Р О В И Ч Ъ
(сцены из уездного существования)
Наступило очередное утро, неболее поганое, чем всегда. На старом, прогнившем от времени крыльце, под унылым, моросящим уже который месяц дождем подыхал воробей — не иначе, отведавший чего-то с барского стола; в хлеву ревел бык Пегас, обиженный тем, что вчера пьяный ветеринар, вызванный принимать роды у последней, не павшей от сапа, породистой лошади барина, сослепу начал принимать роды у Пегаса… Что он там с ним делал — неизвестно, но Пегас долго этого вытерпеть не смог, и ветеринара пришлось отправить домой в тяжелом состоянии. "Хоть бы инвалидом не остался!", — уныло подумал Петрович. "Из черепа-то добрых полчаса копыто вынуть не могли…"
Размышления Петровича прервал отвалившийся ставень, который упал ему прямо на правую, скрюченную ревматизмом, ногу. Разъяренный помещик крепко схватил его обрубками пальцев еще действующей правой руки, и, натужно засопев прокуренными легкими, метнул его из последних сил в чахлый куст сирени, сдуру выросший на этом Богом забытом дворе. Из куста донесся чей-то хрип. "Семен", — догадался Петрович. "Видно, снова на гулянке с кем-то не помирился — вона под кустом кровищи — то сколько. Полз, видать, к себе на конюшню, отлежаться, да дальше куста не смог…"
— Ульяна! А ну-ка поди сюда! — крикнул Петрович.
На крыльцо, щурясь правым бельмом на хмурое небо, выползла Ульяна, старая помещичья кухарка. С тех пор, как она на очередных поминках по очередной жене Петровича отравила шестерых гостей вчерашним супом, в ее поведении что-то неуловимо изменилось, стала она какой-то задумчивой, вялой. Даже деревенских ребятишек, пойманных на очередной попытке подбросить в кашу навоза, она била ржавой кочергой по кудрявым головенкам не со злобы, а как-то так, походя…
— Ульяна! А заглянь-ка под куст — чего Семен там расхрипелся?
Опираясь на костыль, Ульяна подобралась к сирени.
— Дык ты ему, батюшка, аккурат завесом в темечко вгородил! Он уже и оправился, сердешный!
"Эка день начинается…" — тоскливо думал Петрович…
—2—
…И сквозь побитые цингой зубы минут двадцать весело отхаркивал на гниющую землю кровавую мокроту…
За этим гимнастическим упражнением и застала его вышедшая из дому Аглая, родная дочь Петровича, худющая особа с постоянно перемотанной жёлтыми бинтами головой, что, впрочем, нисколько не портило её яркую, бросающуюся в глаза красоту. Петровича всегда радовал взгляд этих безумных, глубоко горящих глаз, а сгорбленная фигура девочки на поминала о Прасковье, самой любимой, пусть земля ей будет пухом, жене…
— Пэ-пэ-эпапинька, к Вам ха-ходоки из Зы-злопукино па-пэ-пппросются — шепелявя и картавя, произнесла Аглая, не переставая ковыряться в большом и горбатом носу грязными, не знавшими ножниц, ногтями.
Природа наделила это двухметровое существо непомерно большим чувством нежной доброты, излишки которой Аглае приходилось вымещать на хозяйской кошке. Трёхлапая кошка Федора, уставшая от барских ласк, как могла использовала единственный оставшийся глаз для своевременной рекогносцировки, но отсутствие шерсти с левого бока говорило о том, что избежать Глашкиной любви ей удавалось крайне редко.
Петрович грязно выругался. При этом он упал, подскользнувшись на козьем горохе, и грязно вымазался. Нисколько не опечаленный столь трагичным развитием событий, Петрович вымазался и выругался ещё грязнее.
Злопукинские мужики, до этого смирно стоявшие за воротами, услышав громкую брань, во все лопатки кинулись врассыпную, по какой-то непонятной причине не желая попасть барину на глаза в таком расположении духа. Тучи сгущались…
—3—
День набирал обороты, и Петрович решил подзаняться хозяйством. Но с чего-то надо было начинать, и он решил, для разминки, отвесить затрещину чьему-то сопливому мальцу, весело ковыряющемуся в здоровенной куче коровьего дерьма. И отвесил. Малец, плавно набирая скорость, пошел по сложной траектории и грохнул лбом о громадную глиняную корчагу, которую какая-то добрая душа оставила у него на пути. Дикий рев, переходящий в вой, заполонил окрестности. По корчаге пошли трещины. "Вот наплодили сопляков! Говорил я, что одни убытки от них!" — сердито подумал Петрович и двинулся по двору энергичной походкой биндюжника, которого два дня поили, а на третий как следует дали в морду. Определить со стороны, в какую точку пространства Петрович желал бы переместиться в следующий момент времени, было дело абсолютно гиблое. Дворня знала эту особенность его неординарной походки и заранее жгла нервные клетки, пытаясь сообразить — кому же сейчас будет втык?
Совершив несколько сложных эстапад по двору, Петрович обнаружил, что оказался довольно близко к кухне. Туда он и решил зайти. — День добрый… — буркнул землевладелец, уворачиваясь от падающей на него швабры, прислоненной к двери, с профессиональной ловкостью, достигнутой годами тренировок. Но звезды в этот день повернулись спиной к престарелому искателю приключений. Поскользнувшись на чьём-то плевке, он, теряя равновесие, культей левой руки попытался схватиться за стену, но зацепился за антресоли с посудой, которые и так уже несколько лет болтались на одном гвозде. К несчастью, самым крупным находящимся на них объектом был большой чугунный казан, который, падая сверху, от души треснул по концу скамейки, на другом конце которой, отдыхая после очередного общения с помещичьей дочкой, дрыхла Федора. Сообразив, что на это надо как-то реагировать, последняя, издавая абсолютно непристойные звуки, стартовала на трех лапах в сторону Ульяны, склонившейся над плитой, но промахнулась и попала в котел со щами, в котором развила чрезвычайно бурную деятельность. По кухне полетели недоваренные куски подгнившей капусты и другие неизменные атрибуты Ульяниного профессионального мастерства.
