Антон Лирник - Трое в Таиланде, не считая собак
— Так. Для начала, мне нужна бутылка пива из холодильника.
Наивный. Трудно искать пиво в холодильнике, когда у тебя нет холодильника. Чтобы осознать это, Мише хватило двадцати секунд. Но он не успокоился.
— Лаптев, а где моя барсетка?
— Выключи кондиционер, — еле слышно прохрипел Сергей. После щелчка выключателя в номер пришла тишина в ассортименте.
— Спасибо, Миша, это не кондиционер, а какой-то реактивный двигатель.
— Не уходи от темы. Барсетка.
— В туалете она… Я её спрятал… Для надёжности.
— У тебя очень странное представление о надёжности! Фух, ну и жара… — с этими словами Миша пошёл в ванную, поближе к воде. Вскоре он выскочил оттуда и сел на кровать, прижимая к груди барсетку. С таким видом тревожные мамаши поступающих в институт провинциалов сидят в приёмной у ректора.
— Миша, что случилось, ты увидел Элвиса?
— Нет.
— Всё нормально?
— Не уверен.
Я тихонько заглянул в ванную. Со стен и потолка на меня глазели несколько зелёных ящериц величиной с крупную сосиску. Одна из ящериц пила воду из крана (который, судя по толщине струйки, страдал простатитом). В стене зияло несколько страшных чёрных щелей, как в радиаторе «ЗИЛа». Потом выяснилось, что отверстия сделаны для вентиляции. В потолке тоже были вентиляционные щели, только ещё шире. Видимо, молекулы воздуха в Таиланде гораздо больше российских.
— Серёга, там полно ящериц, и они на меня смотрят. — Не отводя взгляда от рептилий, я отступил на пару шагов назад.
— Ты их тоже увидел? — слабым голосом спросил Миша.
— Да.
— Слава богу, а то я подумал, что у меня галюны начались! Уже мысленно «торпеду» вшил.
— Это гекконы, они обслуживают номера, — заявил начавший прямохождение Сергей.
— Как это?
— Гекконы едят муравьёв, а муравьи едят крошки. В номере чисто, все довольны.
— А лебедя из полотенца они сворачивают или доллар надо домазать? — съехидничал Миша.
— Нет, они только чистоту наводят. Пищевая цепочка на службе у туризма.
— Артём, тебе не кажется, что наш друг бредит? Лаптев, ты опять упоролся, пока мы спали?
— Это Азия, здесь повсюду обитают гекконы, — поддержал я Сергея.
— Здесь обитаю я, а не какие-то сраные гекконы! А ещё я иду бить морду всем, кто здесь работает!
Миша решительно дёрнул на себя входную дверь. И тут же её захлопнул. Перед нами опять была мамаша из приёмной ректора.
— Пацаны, там слон!
— Розовый?
— Сам посмотри, юный натуралист.
Я выглянул за дверь и замер, не найдя там гостиничного коридора. Вместо него были сплошные обои. Не те обои, что в рулонах, а обои с монитора моей коллеги Татьяны. Дверь комнаты выходила на лужайку с изумрудно-зелёной травой. Эту сочную зелень пересекала дорожка, посыпанная красноватым гравием. Прямо над головой шумели пальмы, к их стволам жались какие-то гигантские растения с большими мясистыми листьями. Воздух был наполнен запахом джунглей, солнца и океана, который начинался сразу за пальмами. Его волны вальяжно бодались с белёсым песчаным пляжем. На самом пляже стояли шезлонги, а на них неподвижно лежали люди, и некоторые — даже женского пола. Одна из девушек эротично почесала живот и припала губами к коктейлю. Кроме меня, за девушкой наблюдал слон. Он стоял в ста метрах от нашего бунгало. Правда, он был не розовый, но с ушами, хоботом и кучей навоза под хвостом. Слева в дверной проём высунулся Лаптев.
— Что, не ожидали? Мы не в отеле с коридорами, где из комнат вываливаются окосевшие земляки. Это бунгало среди джунглей, с морем у порога! Мы в раю, господа!
Менторский тон Сергея начинал понемногу раздражать даже такого спокойного человека, как я. А Мишу он вообще довёл до белого каления. Потому что, по состоянию здоровья, Макаров в эту секунду игнорировал всё хорошее, концентрируясь на плохом:
— Это не рай, а деревянная палатка! Я не для того выложил кучу бабла, чтобы по мне бегали ящерицы и слоны! Где ресепшен? — и он рванул через лужайку к центральному строению отеля. Мы — за ним. Такими были наши первые сознательные шаги по тайской земле.
Глава четвёртая,
из которой читатель узнает о стратегическом значении сметаны, увидит поучительный пример беспечного отношения к острой пище и убедится в том, что наличие алкоголя в крови не влияет на уровень воды в море
На улице было не так душно, но так же жарко. Солнце добротно заливало всю округу лучами. На пальмах весело щебетали птички. Прибой, который, по идее, должен был нас умиротворять, не справлялся со своей задачей. Мы решительно шагали по траве. Вчера, в темноте, нам не удалось рассмотреть отель. Но сейчас нам хватило одного взгляда, чтобы разобраться, где здесь что: на первом этаже центрального дома была кухня, а на втором обитало само семейство хозяев.
К дому примыкала терраса со столиками, где хозяева подавали еду за отдельную плату. За одним из столиков завтракал крохотный смуглый мужичок. Он смотрел в плазменный телевизор, который показывал что-то очень странное и на тайском языке. На экране бегали крохотные смуглые дяденьки с пистолетами и куда-то стреляли, а оттуда кто-то отвечал им взаимностью. Каждое движение, эмоцию и реплику героев сопровождали звуковые эффекты. Это выглядело, как сериал «Улицы разбитых фонарей» в исполнении «Шоу Бенни Хилла».
Как только мы вошли на террасу, Макаров бросился к небольшой стойке в углу, стукнул по ней кулаком и потребовал сатисфакции. К слову, за стойкой было пусто. Обернувшись к нам, Миша заскрипел зубами. Когда он в гневе, лучше быть начеку, поэтому мы держались на двойном расстоянии вытянутой руки. Или на расстоянии двойной вытянутой руки, если хотите.
В этот момент за спиной Макарова появился всё тот же мужчинка. Как он там возник, я не заметил, мистика какая-то. Выглядел он как безбородый гномик. Одет просто — футболка и брюки. Шрамов и особых примет не наблюдалось. Глаза, посаженные со щадящей глубиной, смотрели на нас с ленинским прищуром. Типичный таец. Насладившись эффектом от своего появления, он скорее на сломанном, чем на ломаном английском спросил, в чём дело. Миша энергично ответил на таком же английском. У обоих в словарном запасе было по тридцать слов, десять из которых, к счастью, совпали. Ниже я приведу русский перевод их беседы, сохранив всю глубину мысли.
— Зачем нас плохо селить?
— Вчера вы так хотеть.
— Я вчера спать и не говорить.
— Так ваш друг говорить.
— Какой такой друг?
— Круглый рука.
— Этот сказать? — Обернувшись к Лаптеву, Макаров процедил сквозь зубы на таком же английском: — Серёжа, ты не уходить, моя говорить, потом тебя бить. Понимать меня? А ты, Тёма, Серёжу держать! А не то тебя тоже бить! — после чего Миша опять обернулся к тайцу.
— Я заказать пять звёзд. Суперотель на Пхукет.
— Пхукет далеко.
— Что ты сказать?
— Пхукет далеко, это Панган.
— Это Таиланд?
— Это Таиланд, остров Панган.
— Моя о***ть!
— Моя понимать.
— И как теперь быть?
— Тебя поменять.
— Меня поменять?
— Я много иметь. Другой дом ходить, тебя поменять.
— А-а-а. Там геккон не ходить?
— Не ходить.
— И слон не стоять?
— Слон уходить к себе и спать.
— Тогда посмотреть.
Мы отправились «другой дом ходить». Шли друг за другом: хозяин бунгало, Михаил, я и Сергей. «Другой дом» оказался премилым бунгало с исправным кондиционером, огромной двуспальной кроватью и холодильником. В ванной не было гекконов, а слон ушёл на обед. Сергей решил уточнить, кто будет убирать жилище за неимением гекконов. Хозяин уверил, что у него есть немало рабочих рук, принадлежащих его многочисленным детишкам. На том и порешили. Но как спать на одной кровати? Сергей, в свойственном ему минимализме, предложил лечь валетом. А где будет лежать третий? Поперёк?!
— Чуваки, я хочу сказать о недостатке, из-за которого мы не можем спать вместе, — патетически воскликнул Михаил.
Сергей предположил:
— Ты мочишься во сне? Это не критично. Со мной тоже иногда такое случается. Вернее, случалось. Главное, принимать себя таким, какой ты есть!
— Нет, мочусь я наяву. А во сне я храплю.
Тоже мне, тайна. О Мишином храпе ходят легенды, и это не преувеличение. Во сне он издаёт такой звук, по сравнению с которым скрип мокрого пенопласта по стеклу кажется песенкой райских птичек. Кроме того, Михаил во сне часто вскрикивает, машет руками и скрипит зубами. Видимо, в этот момент ему снятся клиенты. Чтобы спать рядом с ним, нужно быть либо в стельку пьяным, либо глухим. Поэтому Светик перед сном всегда вставляла в уши заглушки, надевала наушники и уходила в другую комнату.
