Александр Белокопытов - Рассказы о литературном институте
— А ты не халява ли будешь, девушка невиданной красы?
— Она самая и есть, халява… — сладко причмокнула гостья. — Халява Халиловна, будем знакомы!
Ух ты! Обрадовались студенты: лучший друг нашего брата прибыл! Усадили ее на почетное место, стали потчевать пивом с водкой, колбасой с булками угощать… А Халява Халиловна не отказывается, выпивает да закусывает, уплетает угощение за милую душу… Ела-ела, все у них подъела, все выпила… Как насытилась, сладко причмокнула и подмигнула ребятам: ну, мол, все, полный порядок… Будьте за экзамен совершенно спокойны, все теперь у вас в ажуре будет. И полетела восвояси, едва в форточку пролезла.
А ребята себе от радости места не найдут! Еще б не радоваться: умаслили саму Халяву Халиловну! Ну, думают, преодолеем теперь ненавистную дисциплину, может, еще и отличные оценки отхватим! Чем черт не шутит? В отличники по истории партии и марксизму-ленинизму выбьемся. Бывают же такие чудеса!
Вот ведь какое свойство человеческой натуры: eщe ничего толком неизвестно, сдадут они или нет, нет, чтоб хоть худые троечки себе заказать, а они уже губу раскатали, подавай им по высшему разряду, как в бане.
Ладно, пришли утром на экзамен… Лица у всех от недосыпа помятые, опухшие, глаза — красные. А преподователь у них не человек — зверь лютый с партбилетом по фамилии Мальков. Его дед в свое время был начальником охраны Кремля. Да таких днем с огнем поискать! Его в Литинститут из ВПШ за жесткость с подчиненными перевели. Там, значит, в ВПШ, жесткость нельзя проявлять, а здесь — можно. Тут уж он и развернулся во всю удаль молодецкую, так гайки закрутил, что никому мало не показалось. И главное сами преподаватели его как огня боятся, как бы он их по партийной линии не вздрючил. Он еще и секретарем парторганизации был.
Вот ходит он из угла в угол, скрипит начищенными ботинками, меряет пространство, — тесно ему! — смотрит на всех исподлобья, с ненавистью, заживо испепелить хочет… Попробуй, сдай такому! Зато примерь гестаповскую фуражку — в самый раз будет. Так что только на одну халяву — дорогую Халяву Халиловну — и надежда.
Взяли ребята билеты, кому какой попался, уселись кое-как, лишний раз дыхнуть боятся… Уставились в билеты, а там такая голомуть — без бутылки, точно, не разобраться! Все какие-то съезды, съезды с программами и все даты, даты, даты, век бы их не знать!
Ну, делать нечего, стали сдавать… Тут скоро и выяснилось, что, увы, никто эту каменную стену в лице марксистско-ленинского профессора прошибить не может. И никакая халява не помогает, даже сама Халява Халиловна не в силах.
Пошел такой разнос-раздолбай, хоть святых выноси! Рвет он и мечет, этот профессор из ВПШ, живого места от ребят норовит не оставить, чистый Освенцим устроил! Куда ребятам-несмышленышам деваться?
Кто-то eщe хочет спастись, кричит изо всех сил:
— Пролетарии всех стран соединяйтесь!
Ничего умнее в этот момент в голову не приходит. Другой подвывает:
— Ленин и партия — близнецы-братья! — Да никакого толку.
А профессор марксистских мокрых дел не унимается, уничижает всячески, ест по-живому, крови жаждет.
— Не дышатъ перегаром, недоумки! Кто против советской власти? Есть такие? — И пальцем тычет, чтоб выяснить. А кто против советской власти? Никто не против. Дураков-то нет.
Короче, получили все по заслугам, по «неуду», по позорному, и были выпровожденны, горемычные, вон… А не будь дураком, на халяву надейся, а сам не плошай! Что-что, а уж историю родной партии знать надо.
Выбрались они на свежий воздух, хлебнули живого кислорода, и на радостях, что хоть сами-то живые остались, двинули в Столешников переулок, в недалекий кабачок по прозванию «Яма», по кружке пивка садануть, а то и по две… Пока молодые да неженатые. Жизнь продолжается! Кто им может запретить? Да никто! Даже все марксистско-ленинские профессора вместе взятые.
Вот как раньше в Литинституте жили… Смешно вспоминать. А что касается халявы, то она, конечно, случалась иногда, но, по большому счету, была она мизерной, глупой, незначительной… А вот если бы можно было жизнь на халяву прожить, проскакать, и чтоб молодость и здоровье не потратить, да на второй круг развернуться. Вот это бы, наверное, была действительно халява. Только так не бывает.
И не надо.
ЦАРЬ
Был у меня хороший приятель Андрей. Из тех краев и земель приехал, где все само родится, и садить не надо. И таланты — тоже. На поэзии учился. Любил страшно выпить, везде со мной ходил… Все ждал, когда я выпивку куплю. А как выпьет, так зарумянится весь… и все спрашивал, выпимши:
— Ш-шурик, а правда, что я на царя похож, на Николая Второго? — он заикался немного и очки носил.
— Ну, — говорю, — только ты в очках.
— А-ага, — спохватится он и быстро очечки снимет, чтоб сходство нагляднее было, поглядит на себя в зеркало — и ко мне, чтоб я оценил: Как, похож?
— Ну, — говорю, — может, и похож… Вон и борода у тебя есть, и усы ты подкрутил, вроде, похоже…
А борода у него правда была. Не буду утверждать, что как у Николая II, но — была. Он в ней пять лет ходил и ни разу не сбрил. Это ж сколько терпения надо! Ну, борода, она у многих есть, у меня тоже была, но это не значит, что я на кого-то похож, тем более на царя.
Так и разглядываю его, что поделаешь, раз товарищ просит… А глаза у него были чуть близко посажены к переносице, без очков-то сильно заметно… А еще вроде как косинка легкая есть… «Да, — думаю, — однако, не очень-то ты на него похож». Потом на уши его погляжу… А на ушах-то у него — еще волосы, шерсть пучками растет! Вот тебе и Николай II! Не дай Бог нам такого царя!
Не то чтобы он мне совсем близкий человек был, — жил по большому счету своей скрытной жизнью, был сильно себе на уме, — но заходил часто, раз по десять на дню. А как выпьет, опять очки снимет:
— Ну что, Ш-шурик, похож я на царя?
— Похож, похож, — говорю, чтоб не обидеть. — Ты уж лучше Новиковым будь, который в девятнадцатом веке жил, масоном.
Он хмыкнет:
— Ладно… — говорит, — буду тогда Новиковым, масоном. Масоном — тоже хорошо.
А лучше всего, конечно, быть самим собой. Он знаменитое стихотворение написал: «Купание полиэтилена». О том, как полиэтилен — язык вывихнешь пока выговорить — после мытья сохнет на веревке, сверкает и шелестит на ветру… Авангардное.
Вообще-то у меня приятелей и дружков в Литинституте много было, если про всех написать, никакой бумаги не хватит.
ВОЛОДЯ — СЫН ПИСАТЕЛЯ
В Планерном мы с ним первый раз пересеклись и сразу стали отношения выяснять: он за мной бежал и палкой мне в спину тыкал, а я от него убежать пытался… Так и не смог убежать…
А в Планерном хорошая спортивная база была, наше начальство ее на зиму арендовало, и нас, студентов, возили туда на выходные физкультурой позаниматься — на лыжах побегать, короче, подышать свежим воздухом и здоровья поднабраться. И еще — обеды там были бесплатные, бери талон и иди питайся, вкусно и сытно. Даже иногда можно было исхитриться и на два талона пообедать, смотря, сколько в тебя влезет.
Вообще-то все наши ребята к физкультуре не очень были расположены, с прохладцей к ней относились, но на спортивную базу всегда ездили с большим удовольствием. И — правильно. Считай, что как на дачу за город выбрался и активно там отдохнул. Румяный оттуда возвращаешься, здоровьем так и пышешь… Конечно, сразу и стихи хорошие в голову лезут, и проза, смотря чем занимаешься, потому что очистил мозги кислородом, продул и — поперло! А то, бывает, некоторые ходят по общежитию, маются. «Ой, — говорят, — что-то сегодня совсем не пишется». А другие им поддакивают: «Так ведь и вчера тоже не писалось, ни строчки не вылезло!» А как вы хотели? Надо физкультурой заниматься. В здоровом теле — здоровый дух. А раз так, значит, и мозги нормально работают: и сегодня строчку дадут, и завтра, так, глядишь, к концу года этих строчек порядочно соберется.
А встречал нас на базе Иван Кириллович Чирков — любимый наш физкультурник, преподователь, человек в Литинституте знаменитый, о нем я обязательно расскажу отдельно. Я его ласково называл «Иван Кирялович». Почему? Тоже потом объясню…
Вот в один из выходных дней все поехали на базу и я решил с ними выбраться… А то еще ни разу не ездил, все мне почему-то некогда было. А умные-то наши студенты постоянно туда ездили, потому что выгода сплошная со всех сторон: и здоровье получил, и покушал бесплатно. Так и я себе сказал: «Давай-ка поезжай, не дурней других, не упускай возможности, дядя Саша, береги здоровье смолоду… Ты же еще молодой, а то если ничем не будешь заниматься, особенно — спортом, то что из тебя к сорока годам будет? Развалина — вот что». Так и поехал в Планерное, пристроился к группе своих спортсменов, я — тоже хитрый и к спорту неравнодушный.
