Зоя Кураре - Революция чувств
У властных структур много глупости и официоза. А вот оранжевые – молодцы, умеют сделать мероприятие душевным. У них акции продуманы до мелочей, хорошо организованы. Александру Куликову в глаза такое не скажешь, анафеме предаст, подумала Женька и снова предприняла попытку дозвониться шефу. Поделиться впечатлениями от дня рождения Юлии Владимировны ей так и не удалось, Куликов пребывал вне зоны досягаемости. Хорошо, что он находился не в лукьяновской зоне, перед которой сейчас стояла Женька Комисар. Итак, революции нет, в стране экономический кризис, Юлия Тигрюленко за решеткой, это вся информация, которую узнала за несколько часов пребывания в Киевске задорожская пиращица. Она не верила своим глазам. Факты противоречили тому, что знала Комисар до 27 ноября, до приезда в столицу. Женьке казалось, что она попала в совершенно другую страну, с другими людьми, событиями, политическими интригами. Евгения Комисар тяжело и глубоко вздохнула, сердце пронизала острая боль, Женька машинально приложила к месту, где у нее находилось сердце, теплую ладонь. Тихо, тихо все будет хорошо, просто я устала, успокаивала себя пиарщица. Комисар знала, с сердцем у нее все в порядке, а если главный моторчик в организме сбоит, это от нервов. Интересно, что пишут на поздравительных открытках?
«Дорогая Юля! Поздравляем Вас с Днем Рождения. Желаем здоровья, счастья, поскорей выйти на свободу».
– Мг, понятно, – пробурчала про себя Комисар. А вот еще, «поздравляем вас, дорогая Юля, с 51-й годовщиной и желаем»… Странно, Тигрюленко мне казалась моложе, лет этак на семь. На одной из поздравительных открыток стояла дата, 27 ноября 2011 года. Ошибка, подумала Женька. Но когда она просмотрела с десяток подобных открыток в форме сердца, сомнение развеялось, дата 27 ноября 2011 года существовала в реальности. Как я раньше не догадалась, Тигрюленко посадили на 7 лет, вот закраинцы и пишут на всех поздравительных открытках эту дату. Сегодня 27 ноября 2004 года, а выйдет на свободу Юлия Тигрюленко 27 ноября 2011 года. Все просто. Но собственное сердце Женьки Комисар продолжало тупо ныть, оно хотело ей помочь разгадать важный жизненный ребус, ответ на который содержался в поздравительных открытках, по форме напоминавших большое человеческое сердце. День рождения под стенами СИЗО шел к завершению, последнюю песню исполняла музыкальная группа, название которой Женька не могла вспомнить, как ни пыталась. Артистам сложно решиться выйти на эту сцену под стенами следственного изолятора, фактически участвовать в мероприятии против власти. «Смело, смело», – подумала Женька Комисар и направилась в сторону автостоянки, где намеревалась поймать такси или водителя, промышляющего частным извозом. Она хотела принять теплый душ, позавтракать, выпить чашечку, и не одну крепкого кофе, зайти в интернет, обстоятельно все обдумать и найти способ связаться с сотрудниками Пиар-Центра, чтобы выяснить, куда подевался ее любимый шеф. Женька бойко пробиралась сквозь толпу.
– Девушка, выпейте с нами шампанского, за здоровье Юлии Владимировны, – предложил мужчина и протянул Комисар пластиковый стаканчик, наполненный до краев игристым шампанским.
– За здоровье? С удовольствием! – Женька оказалась в окружении людей, которые праздновали день рождения своего лидера. Их тосты были простыми, искренними.
– А помните, как нашей Юле подарили на день рождения тигренка маленького такого? Ее потом все называли Тигрюля!
– Да, хорошие времена. Теперь день рождения модно справлять за стенами следственного изолятора. Губернские всех политиков не пересадят, кто с ними не согласен! Прорвемся, ребята! За Юлю!
– Это гнусный политический заказ. Правда восторжествует! И скоро, очень скоро Юлия, наша Юлечка выйдет на свободу. За скорейшее освобождение тебя, дорогая наша Юля! Юля! – начали скандировать любители Советского шампанского. Их дружно поддержали многочисленные гости, пришедшие праздновать день рождения Тигрюленко перед стенами следственного изолятора.
– Стаканчики, молодые люди, бросайте сюда. Соблюдайте чистоту, – послышался за спиной знакомый голос, который не спутаешь ни с кем и никогда.
Евгения Комисар резко обернулась, перед ней стояла постаревшая, но такая родная и знакомая баба Дуся. Она держала в руках черный мусорный пакет и деловито собирала у гостей на импровизированном дне рождения использованные пластиковые стаканы.
– Бутылка пустая? Хорошо, ее тоже в пакет, – сказала баба Дуся и шагнула дальше в толпу. Не узнала, подумала Женька.
– Баба Дуся, родненькая. Неужели я так изменилась, что вы меня не узнаете, – закричала Женька старушке вслед. Баба Дуся обернулась и выцветшими от катаракты глазами стала вглядываться в толпу.
– Кто меня зовет?
– Это я, Женя Комисар. Как вы здесь оказались? Я так рада вас видеть, баба Дуся, так рада, – Комисар бросилась с распростертыми объятьями обнимать старушку.
– А Женя, сколько лет, сколько зим, – улыбнулась старушка и обнажила беззубый рот.
– Пойдемте туда, где народа поменьше, и спокойно обо всем поговорим. Мне нужно столько у вас расспросить. Как я рада вас видеть, баба Дуся! Родненькая вы моя. Это просто счастье, что мы встретились здесь.
Они долго искали уединенное место, надеясь спрятаться от толпы и посторонних глаз. Баба Дуся рукой указала укромное местечко, где стояла одинокая лавочка.
– Вот, деточка, я теперь здесь, в следственном изоляторе работаю.
– Так вы и Тигрюленко видели?
– Издалека. Я в здании не убираю, только на территории СИЗО и возле него. На свежем воздухе работаю. Повезло! Там в камерах смрад, теснота, дышать нечем, мне мои напарницы рассказали. Чтобы в самом здании работать, нужен особый доступ. У них он есть, а я так, дворник одним словом. Но кое-кого видела. Здесь наш Ковбасюк сидит, помнишь Петра Антоновича? Похудел, вместо жирной крысы остались одни уши и нос, как у Буратино. На маленькую плешивую мышь он теперь похож. Конечно, Ковбасюк страшная крыса, воровал безбожно и попался, но все равно жалко его дурака. Ведь наш, задорожский, земляк.
– А когда его посадили?
– Так два года назад. Значит, у нас сейчас 2011 минус два, получается, в девятом году посадили. В феврале.
– Я правильно поняла, сейчас 27 ноября 2011 года?
– Ну да, вот люди, день рождения Тигрюленко празднуют. Ты же сама видишь.
– Баба Дуся вы ничего не путаете?
– Деточка, я хоть и старая, но не выжившая из ума старушенция. Да ты любого спроси, какой год на дворе и тебе скажут – две тысячи одиннадцатый.
Женька ожидала услышать что угодно, но такое! Получается, она попала в будущее. Из Задорожья уехала 26 ноября 2004 года, а в Киевск приехала 27 ноября 2011-го. И поздравительные открытки, прикрепленные к забору следственного изолятора, где указана дата 27 ноября 2011 года, реальность. Женька вспомнила вещий сон в поезде, испугалась.
– Баба Дуся, а кто победил в 2004 на президентских выборах Юбченко или Япанович? – спросила пиарщица.
– Так Виктор Андреевич Юбченко, а Юля Тигрюленко у него премьер-министром работала. Она принимала участие, в подписании контрактов с Россией. Говорят, что из-за нее газ нам продают по высокой цене.
Грянул кризис во всем мире, а в Закраине совсем все плохо. Гречка по 20 гривен за килограмм. Хлеб три пятьдесят, когда такое было. Пенсия у меня маленькая, вот я и вынуждена подрабатывать. Внучек мой умер, говорят, наркоманом был. Я этого не замечала. Любила его сильно. Квартиру он мою обманным путем продал. Я осталась на улице. Вот, работаю здесь, мне угол выделили. Одним словом, детка, бездомная я. Бомжичка.
– Баба Дуся, а кто президент сейчас, в 2011 году? – направила разговор в нужное русло Евгения Комисар.
– Так Япанович, Виктор Федорович. Япона мать! Я за него голосовала.
Все они одинаковые. Вон, Юбченко пришел к власти, обещал, будем жить, как в Европе. Кричали, шумели, обещали, а теперь где он? Укакался со своей оранжевой революцией, переругались энти лидеры Майдана, перегрызлися. А нынешние ничем не лучше, они дворцы себе строят, неугодных политиков по тюрьмам гноят. Уж ты мне, Женька, поверь, полный следственный изолятор бизнесменов. Кто не понравился власти – за решетку, сажать некуда. Говорят, скоро новые тюрьмы строить начнут. То «оранжевые» к власти придут, то «бело-голубые». Фильм мой любимый «Свадьба в малиновке», старый, советский, помнишь?
– Нет, баба Дуся не помню.
– А ты посмотри, детка. Очень интересное кино. Там люди нормальные в деревне живут, а их то белые захватят, то красные. Вот и в Закраине политики захватили в плен собственный народ и мучают его своими, как их, реформами. А жить когда? Вся жизнь сплошная революция. На старости лет, будьте любезны, ваше место под забором следственного изолятора, извольте умереть, баба Дуся. Не побрезгуйте! Ладно, что это я, старая карга, раскричалась? Как там девочка твоя поживает? Как ее здоровье?
