Зоя Кураре - Революция чувств
Благополучно пережив утренею истерику директора, Татьяна Стервозова до запланированной встречи с Евгенией Комисар активно занималась информационной текучкой. Она выписывала заявки на выезд съемочных групп, вычитывала сюжеты, ругала журналистов за плохо отписанные материалы и все время думала, зачем Комисар ищет встречи с ней. Эта мысль, как дятел, больно травмировала ее мозг. Хочет денег предложить или разместить в новостях очередной политический опус? Стерва успокоилась лишь тогда, когда пришло время вызывать такси. На встречу она приехала последней, за столом в кафе «Маленький Париж» сидели Наташка Благова и Евгения Комисар. Много лет назад закадычные подруги неслучайно выбрали это уютное заведение.
Парижем здесь, конечно, не пахло, но кофе был отменный и салаты вкусные, недорогие. Они собрались за тем же столиком возле окна, что и всегда.
– Добрый день!
– Здравствуй, Таня.
– Что будешь?
– Как всегда, салат «Наполеон» и кофе. Да, три кусочка хлеба.
Улыбчивая официантка обрадовалась, она рада снова увидеть постоянных клиентов, которых шутливо про себя назвала «три девицы под окном».
Видимо девицам сегодня не до смеха.
– Я вечером уезжаю в Киевск, сами знаете, что там происходит. Девчонки, мы много лет дружим…
– Дружили, Женя, дружили – уточнила Стерва.
– И это страшно, что дружили. Страшно Татьяна, что ты говоришь о нашей дружбе в прошедшем времени. Когда тебе далеко за тридцать, трудно найти новых друзей. Я предлагаю зарыть топор войны. Что бы ни происходило, на кого бы мы ни работали, на «бело-голубых» или «оранжевых», давайте пообещаем друг другу сохранить человеческие отношения.
– Я поддерживаю это предложение, – обрадовалась Наташка Благова.
– Ты поддерживаешь? – мгновенно вскипела Стерва.
– А что?
– Да ты мужа у Комисар увела, родила от него ребенка и скрывала от нас правду все эти годы. Вот это цинизм, что теперь будем дружить семьями?
– Таня, мы с Наташкой до встречи с тобой все обсудили. Есть и ее вина и моя. На ее месте могла оказаться другая женщина. Громов все равно бы от меня ушел, он страшно хотел детей. А я… – на глазах у Женьки появились слезы. Она замолчала. Официантка вовремя подошла к столику, она принесла заказ и, не путаясь, расставила салат «Наполеон» для Стервы, а плов и жареную рыбу для Благовой и Комисар. Как заказывали. Три задорожские девицы приступили к поглощению пищи, они практически не разговаривали и не смотрели друг на друга. «Подай соль», «вкусная рыба», «это чей кусок хлеба» – все, что прозвучало во время обеда.
– Я не понимаю, зачем ты нас собрала. Наша дружба в прошлом, и этот «Маленький Париж» тоже, – прервав трапезу, сказала Стерва.
– Послушай, Татьяна, и этот «Маленький Париж» и этот город и телеканал «Полет» будут существовать всегда. Мы будем пересекаться, и общаться по работе…
– Ах, вот в чем дело. Профессионализм взял вверх. Да, Женечка? Тебе нужно сохранить с нами нормальные отношения ради работы.
– Девочки, а может, правда, нам стоит помириться, – встряла в разговор Наташка Благова.
– А может тебе лучше помолчать, девочка моя? Какая ты надежная подруга, мы уже знаем, – слова Стервы словно лезвие ранили и без того уязвленное самолюбие Наташки.
– Не обижай ее, – встала на защиту подруги Комисар.
– А я еще и не начинала это делать. Я знаю, вы боитесь, что Япанович проиграет этот политический раунд. Благова сразу пойдет с вещами на выход. Она лишится статусной должности, главного редактора и работы в Задорожье. Твоя судьба, Женька, не безоблачна. Куликов за его проделки в губернии ответит по всей строгости закона, а это значит, и ты Женечка лишишься работы. Ты хочешь в моем лице найти для себя страховку, думаешь, я буду просить за тебя Олега Рогова. Мол, спасите, Олег, моих лучших подруг от справедливого возмездия. Это из-за вас меня каждую неделю увольняют. Так что, девочки, на войне, как на войне.
– Татьяна, послушай себя, что ты говоришь? Причем здесь политические раунды, когда речь идет о нашей дружбе? Сколько всего прожито, пережито. Мы всегда помогали друг другу. Политики приходят и уходят, а наши семьи и наши друзья всегда остаются с нами.
– Особенно твоя семья, Комисар, осталась с тобой. Твой Громов оказался рядом и поддержал тебя в трудную минуту. Только почему он каждое утро просыпается в постели твоей лучшей подруги, а ее сын похож на твоего Сашку? А!? – Стерва ликовала.
Официантка, наблюдавшая со стороны, как три девицы под окном ссорились, поняла, хороших чаевых сегодня не будет. Она цинично потеряла всякий интерес к этому столику и стала с особым усердием обслуживать столик, находившийся ближе к кухне. За ним студенты праздновали сдачу курсовой работы. Надежда на чаевые мизерная, но она есть. Через пятнадцать минут столик у окна оказался пуст. Недопитый кофе свидетельствовал о том, что разговор по душам не состоялся. Обычно дружеские посиделки девчонки заканчивали парой бокалов белого вина и плиткой шоколада. Убирая со стола грязную посуду, официантка сожалела об утраченной женской дружбе, от которой на память у нее не осталось даже крохотных чаевых.
Сны, которые сбываются
Евгения Комисар стояла посреди вокзала Задорожье-1, в руках она крепко держала дорожную кожаную сумку. Почему, находясь на вокзале, Женька всегда испытывала одно и то же чувство незащищенности? Случайные пассажиры, бомжи, милиция, водители такси и гнусавый голос, который каждые пять минут объявлял о прибывающих и покидающих Задорожье поездах. Женька на мгновение закрыла глаза. Ее суетливо толкали прохожие, таксист предлагал свои услуги, донимала торговка горячими пирожками. Женька пыталась сохранить душевное равновесие, она стояла, обдуваемая вокзальным ветром с примесью дешевого табака и всячески подавляла в себе чувство ложного беспокойства. Обычная командировка, повторяла она, как заклинание. Это просто обычная командировка.
– Девушка, который час? – послышалось за спиной.
– Восемь часов вечера, – не открывая глаз, ответила Евгения Комисар.
– Значит, через 10 минут поезд на Киевск?
– Да.
– А на какой путь подают?
Гнусавый голос неразборчиво, но вовремя сообщил, что на второй. Женька открыла глаза, собеседника рядом не оказалось, она так и не поняла, с кем разговаривала. Мужчина это был или женщина, впрочем, какая разница? Просто человек. Комисар глубоко вдохнула специфический вокзальный воздух и отправилась покорять узкий темный, подземный переход. На перроне царил аншлаг. Люди с большими чемоданами, челночными сумками в традиционно косую клетку толпились возле края старого, обильно оплеванного и усыпанного окурками перрона. Гнусавый голос не унимался, с приближением поезда он становился особенно назойливым, противным и неразборчивым. Вдалеке показался долгожданный огонек и послышался приветственный гудок скорого поезда. Людской муравейник зашевелился, каждый потенциальный гость столицы пытался угадать, где остановится его вагон, но все расчеты сводились к нулю, так как нумерация вагонов лишена логики и здравого смысла. Женька достала из паспорта билет, чтобы увидеть счастливые номера вагона и посадочного места, которые заказала ей сегодня секретарша Куликова. Вагон тринадцатый, место тринадцатое. Женька поднесла билет к лицу ближе, ей показалось. Увы, факт на лицо, счастливые номера, ничего не скажешь. Поездка обещает быть интересной, подумала Евгения Комисар и не улыбнулась, хотя могла бы. Такое счастливое совпадение цифр выпадет не в каждой поездке. Поезд тормозил долго, визжали тормоза, суетились проводники, терялись чемоданы, кричали пассажиры и каждому суждено занять место согласно купленным билетам.
Собирая билеты в вагоне, и выдавая постельное белье, проводница радикально закраинских габаритов а ля Верка Сердючка, взяв в руки Женькин билет, добродушно улыбнулась и сказала:
– А шо, некоторым везет, так везет. Вчера беременная на вашем месте ехала. Благополучно родила двойню. И вас довезем. Вижу, срок у тебя, красавица, небольшой, – проводница весело подмигнула Женьке.
– Ну и шуточки у вас, Вера Николаевна, – пытался защитить спутницу худосочный парень, расположившийся, напротив в купе.
– Откуда вы знаете, что ее зовут Вера Николаевна? – поинтересовалась Евгения Комисар у соседа по купе.
– Бейджик на форме, мелко написано, но прочитать можно. Где они их только находят? На Верку Сердючку проводница похожа. Ужас! Кстати, меня зовут Вадим, – интеллигентно поправив очки на носу, представился парень.
– Евгения, можно Женя. Слушай, а у нас в купе окно открыто.
