Олег Солод - Партизаны. Судный день.
— Моя очередь идти, — заявила Салтычиха.
— Чего это — твоя, когда я первая пришла? — возмутилась Петровна.
— Нет, я — первая!
— Да когда я подошла, тебя тут и духу не было!
— Отходила я, курей покормить. Очередь заняла — и отошла.
— Да чтоб ты совсем отошла, коли врешь так бесстыдно.
— Это я вру?! — взвилась Салтычиха.
Пока спорщицы бросали друг дружке в лицо эти страшные обвинения, Семеновна тихонько обошла их стороной и шмыгнула за дверь.
Изменившаяся обстановка в привычной избе Терентия вогнала ее в робость. В горнице был отгорожен угол, завешенный простынями. Чистая белая скатерть украшала стол. На столе обнаружилась картонка уголком со старательно выведенной надписью «Анбулатория». Судя по орфографии, картонку изготовил неравнодушный к наглядной агитации Терентий. На скамье у стола стояли крынка с водой и пустое ведро. Рядом лежало чистое полотенце.
— Настоящий кабинет соорудил, — похвалил хозяина Виктор, разбирая свой чемоданчик. — Молодец, Терентий.
Старик довольно приосанился.
— Так мы что ж… Мы с понятием… Хотел вот таз тебе, чтоб руки мыть. Так ваши реквизировали, — не удержался он, чтобы не излить душу.
— Таз? — удивился Виктор. — Зачем им таз понадобился?
— Я то ж думаю: для чего им таз-то сдался? И не так, чтобы новый таз…
— Насчет таза я разберусь, — пообещал Виктор.
— Вот-вот, сынок. Заступись за старика. А то что ж такое получается: белые пришли…
Никем не замеченная Семеновна, тихой мышкой стоявшая в дверях, решилась обнаружить себя.
— Можно войтить, али как?
Виктор сделал приглашающий жест.
— Конечно. Входите.
— Здравствуйте вам, — поклонилась Семеновна.
— Виделись уже, — буркнул Терентий.
— Проходите, пожалуйста, — еще раз пригласил Виктор. — Присаживайтесь.
Семеновна робко села на лавку напротив него.
— На что жалуетесь? — спросил доктор, приветливо улыбнувшись.
— Как?
— С чем пришли?
Семеновна всполошилась.
— Ой, что ж я, дура старая… — Она принялась поспешно развязывать принесенный с собой узелок. — Вот тут яичек пяток, творогу свежего…
— Погодите, погодите, — остановил ее Виктор. — При чем тут яички?
— Так как же… — насторожилась Семеновна. — Или мало будет?
Доктор внезапно догадался, что речь о его гонораре, и энергично замахал руками.
— Уберите, уберите… Мне ничего не нужно. Прием бесплатный.
Семеновна посмотрела на него недоверчиво.
— Бесплатный?
— Абсолютно. Итак, на что жалуетесь?
— Как? — вновь спросила Семеновна.
Виктор тревожно подумал, что лечить в деревне будет посложнее, чем в городе.
— Болит у тебя чего, Семеновна? — пришел ему на помощь Терентий. — Болесть какая?
— Ах, болесть… Да кто ее знает. Бывает, как у Марьи, в грудях стеснение. Как наклонишься или ведро подымешь — то и вздохнуть тяжко.
— Понятно, — кивнул Виктор. — То есть, если я вас правильно понял, боли обычно связаны с физической нагрузкой?
— Как? — в третий раз спросила Семеновна.
— Понятно. — Виктор встал и засучил рукава. — Слей-ка мне, Терентий.
Старик полил из крынки ему на руки. Виктор вытер руки и некоторое время подержал их на весу перед собой.
— А теперь, Терентий, выйди.
— Слушаюсь, — дед беспрекословно направился на двор.
Семеновна с беспокойством посмотрела ему вслед.
— Терентий, куда это ты?
— Куда надо, — веско заявил тот. — Ты доктора слушай. Я-то тебе зачем?
Как только он появился на крыльце, Петровна и Салтычиха синхронно повернулись к нему.
— Ну? Чего там?
— Выйтить велел.
— На что?
— Почем я знаю?
— На то. Обесчестить надумал, — гнула свое Салтычиха.
Виктор, все так же держа руки перед собой, подошел к насторожившейся бабке.
— Нут-тес… Раздевайтесь.
Семеновна подпрыгнула на лавке.
— Чего?!
Виктор посмотрел на нее с недоумением.
— Раздевайтесь.
— Как? — повторила свой излюбленный вопрос Семеновна.
Доктор понял ее по-своему.
— До пояса.
Семеновна отшатнулась.
— Это зачем?
Виктор почувствовал, как внутри него нарастает глухое раздражение.
— Слушайте, вы зачем ко мне пришли?
— Я думала, травку какую дашь, — сказала Семеновна, пугливо бегая глазами. — Алена прошлый месяц мне отвару дала, так сразу отпустило.
— При чем тут Алена? — Виктор невольно повысил тон. Уже второй раз за день у него возникали проблемы с конкуренткой. — У нее свои методы, а у меня свои. Раздевайтесь быстро. Меня другие ждут.
Последняя фраза окончательно добила Семеновну. Проявив несвойственную ей резвость, она сорвалась с лавки и, забыв узелок, пулей выскочила из избы.
Виктор посмотрел ей вслед, так и оставшись стоять с вытянутыми руками.
— Куда это она?
Петровна и Салтычиха все еще пытали Терентия, когда дверь избы распахнулась. Изнутри, будто ошпаренная, выскочила Семеновна и, пробежав мимо, понеслась по улице.
— Семеновна, ты куда? Чего случилось-то? — крикнула ей вслед Петровна.
Семеновна остановилась и заголосила.
— Ой, бабы, беда. Я только вошла, только села, а он ручищи закатал, подошел ко мне, да как крикнет: «А ну раздевайся!» Ох, страх, бабы! Ох, страх… — Всплеснув руками, Семеновна чесанула вниз по дороге.
— Что я говорила! — воскликнула Салтычиха с торжеством в голосе. — Обесчестил!
— Иди ты, — отповедь Петровны прозвучала не очень уверенно.
За спиной у них заскрипела дверь. На крыльцо выглянул доктор.
— Кто следующий — заходите.
Петровна и Салтычиха переглянулись и дружно пустились бегом со двора, разбежавшись за калиткой в разные стороны.
Виктор с удивлением посмотрел на Терентия.
— Что это с ними такое?
Тот философски заметил:
— Да черт их разберет. То квохчут: «Мушшины! Наконец-то мушшины приехали!» А как до дела доходит — и стрекача. Одно слово — бабы.
Виктор долго смотрел на старика, честно пытаясь понять смысл произнесенной им фразы, но это ему так и не удалось.
Глава третья
Америка, Америка…
Генерал Кипелов сидел у себя в кабинете, ожидая прихода Кати. Попутно генерал пытался работать с документами, но работа не спорилась, что вызывало у Юрия Борисовича понятное раздражение.
В дверях неслышно возник адъютант.
— К вам Екатерина Сергеевна Синицына.
— Пусть войдет.
Адъютант предупредительно распахнул дверь. Юрий Борисович поднялся из-за стола навстречу гостье.
— Катерина Сергеевна! — генерал развел руки в стороны. — Вы сегодня еще прекраснее. Сногсшибательно выглядите.
— Вы каждый раз меня смущаете, — улыбнулась Катя.
— Перестаньте. — Кипелов нажал кнопку селектора. — Рудаков, меня ни для кого нет. — Он сделал приглашающий жест в сторону дивана. — Присаживайтесь, Катерина Сергеевна.
— Спасибо.
Как только Катя села на диван, Юрий Борисович немедленно примостился рядом.
— Расскажите мне, как вы живете. Может, есть какие-нибудь проблемы? Я могу помочь.
Катя посмотрела на него с удивлением.
— Вы же знаете мою проблему.
— Да-да, разумеется, — кивнул генерал. — Я делаю все возможное. Поверьте, ситуация будет разрешена максимально быстро.
— Вы сказали, что звонили в часть, — напомнила Катя. — Может быть, мне все же можно как-нибудь поговорить с Юрием?
— Нет-нет, этого нельзя, — категорически отверг ее просьбу генерал.
— Почему?
— Он служит в секретной части.
— В секретной? — насторожилась Катя. — А это не опасно?
— Что вы! — улыбнулся Юрий Борисович. — Никакой опасности. Обычная секретная часть. И потом, не нужно его травмировать. Сейчас он уже втянулся, с честью тянет армейскую лямку, ест солдатский хлеб…
Катя с ужасом вытаращила глаза.
— Солдатский хлеб? Их так плохо кормят?
— Я не это имел в виду, — поправился Кипелов. — Это такое образное выражение. Разумеется, их кормят в соответствии с нормами.
Упоминание о нормах Катю не слишком успокоило.
— А эти нормы… — нерешительно начала она.
— Совершенно достаточны, — генерал посмотрел на Катю с состраданием. — Дорогая Катерина Сергеевна, мне кажется, вы излишне взволнованы.
— Вы правы, — призналась Катя. — Но это естественно.
— Ничего естественного в этом нет, — запротестовал Кипелов. — Вам нужно расслабиться, немного отдохнуть, взять себя в руки… — Как бы невзначай он по-отечески взял Катю за руку. — Иначе ваша нервозность может передаться Юрию. Среди супругов такое бывает.
— Вы думаете?
— Даже не сомневайтесь.
Катя внезапно ощутила, что генерал держит ее за руку, и осторожно высвободила ее.
