Джон Бостон - Сесквоч
Беган стал сборщиком моллюсков. От этой работы руки его покрылись множеством царапин. Он насквозь пропах запахами океана, а платили ему мало. Однажды лунным вечером он подрался в грязном переулке за баром с огромного роста детиной, тоже сборщиком моллюсков, которого он назвал "…грязной черной обезьяной".
— Сейчас ты убедишься в том, что так оно и есть, — сказал его собрат по профессии, блеснув острыми белыми зубами.
Он стал первым человеком, которого убил Беган. Этот человек внушал Бегану непонятный страх. Он подкрадывался, как зверь, пользовался в драке ногтями и зубами. На этот раз кусали Бегана. Огромный негр поднял его над землей и запустил зубы глубоко в грудь Мартина. Когда Беган ударил его ножом под черные ребра, целясь в сердце, он почувствовал, как его собственное тело охватывает жаркая волна.
Было ли это бешенством? Тропической лихорадкой? Тогда Беган еще не знал. Он лежал, то дрожа, то потея в своем кишащем мухами жилище. От влажного ветра его лихорадка только усиливалась.
И тогда к Бегану пришли.
Старуха негритянка, которая назвалась колдуньей, раздвинула нити цветного бисера, служившие дверью. Она почтительно пропустила к нему богатую леди. Женщина была неотразимо красивой блондинкой, европейкой, аристократкой. Волосы ее были уложены сзади в простой пучок. Она, казалось, вплыла в комнату в своей длинной кремовой пелерине. Беган отнял жизнь у члена Темного Братства. За это он должен был заплатить своей жизнью. Женщина нежно погладила его, вытерла соленый пот с искусанного насекомыми лба прохладной, влажной тряпкой. Он будет вознагражден за свою службу: богатство, путешествия, власть и уважение, которые ему и не снились. Однажды он станет красивым, и у него будет красивая невеста, которая станет любить его и служить ему.
Чем он будет заниматься?
Он станет ловцом душ.
Ритуал был отвратительным и излишне жестоким. В него входил половой акт, к сожалению, со старой колдуньей, выдергивание зубов и одного ребра безо всякой анестезии и съедение какой-то гадости типа поросячьего помета. Он лежал, умирающий, в хижине с вонючей кроватью и ползающими по полу песчаными крабами, и смотрел на царственную блондинку. Она улыбалась так ласково, так понимающе. Для выполнения своей миссии она должна была обладать приятной внешностью. На самом деле совсем не было необходимости во всем этом кровавом ритуале, чтобы позаимствовать всего лишь одну душу. Королеве Тьмы нужно было только, чтобы он кивнул в знак согласия. Этого, в действительности, хочет любой. Он слабо улыбнулся и пошевелил головой. Да.
Итак, Беган стал членом этой элитной группы, которая была старше самого времени. По структуре она напоминала Амуэй, тайную и очень мощную организацию в этой плоскости бытия. Беган начинал с довольно большого поста — ловца душ, который был бы смешон для Туберского, потому что душу можно только позаимствовать, а забрать нельзя. Нотам, где нет Бога, правит дьявол, а Туберского не было в тот момент поблизости, чтобы испробовать свои ковбойские шуточки на Бегане.
* * *В кабинете зазвонил телефон, и Беган захлопнул пожелтевший альбом. Он закрыл дверцу сейфа и повернул ручку.
— Мва-ха…
— Простите? — послышалось в трубке.
Хлюп. Беган рукой заправил язык в рот.
— Говорит мистер Беган.
— Сегодня твоя последняя ночь. — Женщина говорила из виллы в Мехико. Она поблагодарила Бегана за новых членов Братства, но добавила, что неплохо было бы включить в их число мисс Митикицкую. И не забудь убить Фенберга и Туберского, сказала она как нечто само собой разумеющееся. Таким тоном Катрин Денев заказывает продукты. — Не подведи, Мартин.
— Не подведу. — В трубке уже звучали короткие гудки. Он узнал голос. Это была та самая женщина, которая посвящала его в учение в луизианской хижине двести лет назад.
Солнце опускалось. Пора было идти.
Беган повесил трубку и выдвинул верхний ящик стола. Он вынул оттуда глянцевую фотографию восемь на десять потрясающе красивой черноволосой журналистки, и язык, который стал чужим, шевельнулся во рту. Беган пошарил рукой еще дальше и вынул другой фотоальбом, еще не распакованный. Он распаковал его и бережно положил фотографию Элен Митикицкой на первую страницу.
Глава XXIX
Неверные понятия о карме Бегана и Митикицкой
Митикицкая уже не бежала большими прыжками. Она была благодарна судьбе за то, что нашла старую охотничью тропу. Возможно, она была на пути к возвращению в цивилизацию. Почти все утро и день лил дождь. Потоки его заливали лес, и Элен пришлось большую часть времени укрываться под деревом. Она прошла самое большее две мили, когда обнаружила тропу, оказавшуюся опасной и скользкой.
Она проголодалась.
Ей страшно хотелось помидор, уксуса и испанских оливок. А до этого она мечтала о бутерброде с мясом, густо политым соусом и жиром. Ей казалось, что джинсы малы ей размера на три. Но зато прошла утренняя тошнота.
Митикицкая шла и раздумывала.
Она все еще не решила, что делать с Фенбергом, которому она частично ставила в вину эту не предусмотренную расписанием туристическую прогулку. Это было не лучшее времяпрепровождение во время беременности. Митикицкая хотела, чтобы ее ласкали и баловали. Она не знала еще, что выбрать. Чтобы ее баловал безумно любящий ее Фенберг — натирал ей спину, кормил ее с ложечки, не позволял поднимать больше семи унций и стал ее сексуальным рабом из-за того, что она была теперь беременна и в ее организме произошли гормональные изменения. Иногда в голову приходили другие фантазии. Испанские гены внушали ей жалость к себе и мысли о монастыре. Или, по крайней мере, о возвращении домой. Родители сначала будут шокированы, но все равно помогут. Она и Камали Молли купили бы необходимую одежду для будущих матерей. Она родит себе ребенка, будет любить его, даст ему образование, а также займется своей карьерой. Папа с мамой будут сидеть с ребенком днем, им это понравится. В конце концов, кого она пытается обмануть?
Митикицкая поскользнулась и проехала несколько футов на одной ноге, потом восстановила равновесие. Она выругалась и сердито посмотрела на свой след, прежде чем продолжить путь.
Нет. Фенберг не любил ее, подумала она. Он не мог даже произнести этих слов. Однажды, когда они шутливо боролись, она, смеясь, первый раз сказала Фенбергу: "Я люблю тебя". Он посмотрел на нее, как будто услышал слова на иностранном языке. Скажи же, ты, упрямый бойскаут. Так полагается, подумала Элен. Мужчина должен сказать: "Я люблю тебя" и тогда начинают играть арфы и ксилофоны, и мир вдруг становится лучше. Нет. Мне достаточно надоели мужчины. Надеюсь, что у меня будет девочка. Она похлопала себя по животу. Просто играя. Потом обняла его. Девочка там или мальчик, все равно у тебя будет кто-то, кто будет очень сильно любить тебя. Она посмотрела на небеса. Что это означает? Мне надо объяснить, потому что я не знаю.
Митикицкая шла мерным шагом.
Вверху было красиво, садилось солнце.
Может быть, когда ребенок подрастет, она привезет его, чтобы показать отца. Он, наверно, все еще будет издавать свою маленькую газету. Он постареет, поседеют виски, появятся морщины у глаз. Мужчины так красиво стареют, черт бы их побрал. Элен злорадно представила его рядом с толстой женой, просто чтобы досадить ему. Ее дочь (ладно, может, и сын) полюбит его (сукин сын умел очаровывать) и захочет остаться с ним. Он купит ее лошадьми, фильмами и свежим воздухом. Потом он посмотрит через голову ребенка на Элен, как он это умеет делать. Взгляд его скажет без слов: "Ну, милая, я был таким дураком. Оставайся". И он снова разобьет ей сердце.
О Господи. Хватит, Митикицкая, оборвала она себя.
Элен пошла медленнее, потому что тропинка вела теперь вниз. Ей надо быть осторожнее. Скоро стемнеет. Она заметила, что тропинка ведет к скалистому ущелью примерно пятьсот футов глубиной.
Она была уверена, что ее будут искать. Должны искать. Может быть, даже у этого типа Фенберга найдется пара часов, чтобы поискать ее. Потом она засомневалась. Он такой эгоцентричный…
Ну и не надо, Фенберг.
Сама того не зная, она приближалась к водопадам Вебстера.
Митикицкая остановилась и прислушалась. Ей показалось, что она слышит рокочущий звук. Да! Мотор автомобиля. Он ехал в ее сторону. О Господи! Благодарю тебя, благодарю, молилась она. Может быть, это даже Майкл. Митикицкая сняла рюкзак, который она прихватила в лагере Снежного Человека. Машина приближалась. Элен копалась в нейлоновом мешке, она искала расческу и зеркало.
— Фи, — сказала она, глядя на себя в зеркало. Что ты делаешь? Ты же не на свидание собираешься, тебя спасают. Ты должна быть лохматой.
Тем не менее Митикицкая выпрямилась и подготовилась к встрече, как могла. Она стряхнула пыль с одежды, подобрала живот и стояла — ноги вместе, плечи назад — вся ожидание.
