Валерий Сенин - Похождения красавца-мужчины, или Сага об ОБухаре
– Простите, а вы читали их произведения?
– Не читал и читать не собираюсь! Как только я натыкаюсь на порнографию, сразу же закрываю книгу и дальше уже не читаю, воспитание не позволяет.
Я не смог сдержать улыбку и спросил:
– Но у меня первая, как вы ее обозвали, порнографическая сцена начинается на десятой странице и, если вам верить, то дальше вы уже не читали, в силу своего воспитания.
Редактор убрал свою фигу от моего лица, сел обратно на стул и сказал:
– Да, дальше я не читал, но и прочитав десять страниц, понял, что это не Бунин. Вот как надо писать русскому писателю – почитайте Бунина, и все эти Миллеры и Буковски растворятся, исчезнут, как миражи чужого нам мира, читайте Бунина, молодой человек.
Вообще-то я прочитал всего доступного Бунина десять лет назад. Его проза мне очень понравилась, а вот стихи – нет, с моей точки зрения, они слабые. Но редактору об этом не стал рассказывать. Я забрал свою рукопись и, попрощавшись, ушел. А редактор этого даже и не заметил, потому что в это время кричал в телефонную трубку:
– Нет, не пойдет, ваша рукопись – это чистая порнография, уже с третьей страницы! Почитайте Бунина, и все будет понятно!
Я шел по Лиговскому обратно к метро и кипел от возмущения. Как можно назвать общество, у которого на экранах телевизоров и на страницах книг – океаны крови, а при виде члена, входящего во влагалище, люди краснеют и выключают телевизор или рвут книги? Это же общество лицемерных ханжей. Они настолько тупы, что не понимают: когда люди занимаются сексом – это приятно, красиво и естественно, и бог об этом прекрасно знал, когда создавал мужчину и женщину.
Половые органы как средства производства не смог изменить даже технический прогресс.
Посмотрел по ящику передачу о новых лекарственных препаратах.
«Комплекс Монро» (лекарственный препарат) позволяет женщине всего за две недели вырастить грудь от нулевого размера до двадцатого. Любопытно, а каких результатов могут добиться те, у кого уже двадцатый?
А вот если принимать препарат «Золотой корень» (препарат, повышающий мужскую потенцию) в течение недели, то пенис встает и уже не падает до самой смерти мужчины.
Дантес, оказывается, был гомосексуалистом, а я и не знал.
Говорят, где-то в прошлом, когда еще не придумали холодильника, для того, чтобы молоко дольше не скисало, в него укладывали мертвых лягушек. Ради любопытства решил проверить: так это или не так. Купил пол литра молока, выменял на бутылку пива у бомжа мертвую лягушку. Вылил молоко в банку, бросил туда лягушку. Банку закрыл крышкой и поставил в ванной на шкафчик. Вечером прибежала с работы Марина, вымылась в душе. И, выйдя из ванной с пустой банкой, обняла меня, чмокнула в щеку и промурлыкала: «Сашенька, милый, мне целый день хотелось попить холодненького молочка, и ты услышал меня, невзирая на разделявшее нас расстояние, – ты выполнил мое желание. Такого вкусного молока я еще не пила. Теперь я знаю, что руки любимого творят чудеса».
Я вовремя вспомнил о тонкой женской натуре, поэтому не стал спрашивать, каким был ее последний глоток.
Выхожу из автобуса на своей остановке и вижу маленькую-маленькую старушонку, которая тащит мимо остановки, по направлению к моему дому, огромную черную сумку на колесиках. Сумка явно старухе не по силам, потому что она катит-тащит ее медленно-медленно и, наверняка, из последних сил. Старуха одета в джинсовый костюм, из которого торчит маленькая с седыми волосами голова, похожая на сморщенную печеную картофелину. Сделав десяток шагов, я ее догоняю и предлагаю:
– Бабушка, давайте я вам помогу.
Старуха улыбается беззубым ртом и соглашается:
– Помоги, милый, а то я не дотащу до места, помру.
Я беру сумку за ручки, качу ее и понимаю, что и для меня она очень тяжела. От сумки сильно пахнет мятой и медом.
– Бабушка, и что же за тяжести вы возите, могли бы надорваться.
– Да вот сын переехал в новую квартиру, а я везу ему подарки с пасеки.
– А какой номер дома? Куда тащить подарки?
Старуха называет номер моего дома, и это меня радует, потому что сумка тяжеленная. Через три минуты мы дотащились до дома, и я спрашиваю:
– А какой номер квартиры?
– Сто.
– Дак там живут мои новые соседи. Они вчера переезжали. Весь вечер таскали вещи, но от предложенной помощи отказались, своих мужчин было много.
– Это были мои сыновья, их семеро, вчера помогали младшему.
Старушка вдруг хитро улыбнулась и предложила:
– Давай поспорим на щелбан, что через минуту будет гроза с проливным дождем.
День был ясным и безветренным. В небе не было ни одного облачка. Одинокое солнце ясно намекало, что старушка блефует. Мы остановились передохнуть, не дойдя до парадного подъезда сотни шагов. Я был уверен, что старушка меня разыгрывает, и решил ей подыграть:
– Бабушка, но мне неудобно будет бить вам щелбан. Балда бьет щелбан очень больно.
– Ты, молодой человек, просто боишься проиграть.
– Да не боюсь я проиграть. Гроза если и будет, то, может быть, завтра. Но раз вы настаиваете, то давайте поспорим.
Старушка протянула мне сухонькую ручку, я пожал ее осторожно, и получилось, что мы с ней поспорили. Потом она оттолкнула меня и начала бормотать какие-то незнакомые мне слова, трижды крутанулась против часовой стрелки на левой ноге, смачно плюнула в небо – и из-за дома со скоростью идущего на посадку самолета выскочила лохматая черная туча, метрах в двадцати от нас в землю ударила молния, загрохотал гром и пошел проливной дождь. Я подхватил сумку и бросился к парадному подъезду, старушка семенила сзади. В парадную мы вбежали, промокшие насквозь. Потом я поднял тяжеленную сумку на первой этаж и нажал кнопку вызова лифта. Двери открылись, мы со старушкой и сумкой вошли в кабину, и я нажал кнопку шестого этажа. Двери закрылись, и лифт начал подниматься. А старушка сказала:
– Ну что, милок, проиграл – подставляй лоб.
Я наклонил голову, чтобы ей было удобнее бить, улыбнулся и получил щелчок в лоб такой силы, что ударился спиной о стенку лифта. Старушка захихикала:
– Наперед будешь знать, с кем спорить, а с кем не спорить.
Лифт поднялся на шестой этаж. Я вышел первым, подкатил сумку к сотой квартире и оглянулся. Старушки сзади меня не было. Я быстро нажал кнопку лифта, двери открылись, там ее тоже не было. По лестнице тоже никто не спускался и не поднимался. Старушка испарилась, словно ее и не существовало. Но в ее существовании я был уверен на двести процентов, потому что на моем лбу красовалась здоровенная шишка как следствие ее щелбана.
– Вот тебе бабушка и Юрьев день, – проворчал я и нажал кнопку звонка сотой квартиры.
Никто не отзывался на мой длинный звонок. Позвонив минут пять, я решил, что сумка может постоять у меня в прихожей до прихода новых соседей. Я вытащил из кармана ключи и открыл дверь своей, девяносто девятой, квартиры.
Затащил сумку в прихожую. Закрыл дверь. Из комнаты вышел Боцман. Он подошел к сумке и стал старательно ее обнюхивать. Я почесал ему за ухом и сказал:
– Боцман, там, скорее всего, мед и другие продукты с пасеки. Ты вряд ли будешь это есть.
Мои слова не произвели на кота никакого впечатления, он продолжал с интересом обнюхивать сумку. Я разделся и пошел в ванную принять душ, потому что был насквозь мокрым. А Боцман в это время запрыгнул на сумку и стал лапой теребить замочек закрытой «змейки». Я знал, что Боцман может запросто эту «змейку» открыть, но не придал этому значения, потому что мой кот никогда не будет есть продукты с пчелиной пасеки. Я залез в ванную, сделал душ терпимо горячим и мылся минут пятнадцать, пока мое настроение не улучшилось. Тогда я вышел из ванной.
Боцман все-таки открыл черную сумку. Из нее торчала лысая голова мертвого мужчины. Глаза его были закрыты. На щеках и подбородке торчала седая щетина. А губы застыли в лукавой улыбке. Твою мать! Это же труп из моего дивана, от которого приятно пахло смесью древесной смолы и ароматами полевых цветов, труп, которого мы с Михаилом сбросили с моста лейтенанта Шмидта, привязав к его ноге пудовую гирю, месяц назад, твою мать! Кто же это надо мной так шутит?…
Говорят, в одну воронку второй снаряд не залетит. Вранье, я однажды пил пиво с одним бывшим солдатом, которому довелось пересидеть в воронке, в которую в течение часа залетело четыре снаряда. Правда, бывший солдат не уточнил, сколько снарядов взорвалось. Но судя по его внешнему виду – не менее двух.
Купил две книги. Одна – «Пена дней» Бориса Виана, взял ее по совету приятеля. Другая – «Сердце тьмы» Джозефа Конрада, взял ее по совету моего внутреннего голоса. Когда я открываю для себя новых хороших авторов, то заранее радуюсь удовольствию, которое получу при чтении. Еще в магазине я открыл два раза наобум томик Конрада, и оба раза мне было чрезвычайно интересно. Джозеф Конрад – это мой автор. А открывать томик Виана я побоялся, потому что если это не мой автор, то я его не куплю и не и познакомлюсь с автором, о котором много говорят хорошего и плохого.
