Светлана Багдерина - Весёлый лес
Ничего. Гавар не угрожал его крестнику, и палочка бездействовала.
«Основы фейского дела, часть первая, глава вторая «Ограничения и оговорки»… Невозможно применить палочку против не угрожающих безопасности крестника живых существ…»
В замке на лестнице он считал, что Лес в опасности, и поэтому смог трансформировать бугней во что хотел. Теперь же… Проклятый Гавар! Нужно же было ему сказать именно так!..
– Задумался, малыш? – ощерился колдун, презрительно взирая на него со своей ледяной скалы. – Думать надо было раньше. Когда совался в мои дела.
Руки мага снова вскинулись, рассекая воздух, и град ударов посыпался на голову, спину и плечи школяра, оглушая, ослепляя и сбивая с ног. Колдун не говорил больше ни слова, но по физиономии его, яростно-багровой и перекошенной злобой, было видно, что проделать то же самое своими собственными руками ему не позволяла только брезгливость.
Теряя сознание и ориентацию, все еще сжимая в кулаке ставшую бесполезной палочку, Агафон упал ободранными коленями и локтями в грязь и вздрогнул от боли: черная жижа обжигала будто кипяток.
«Такого количества воды эта гора не знала, наверное, за всю историю существования…» – проплыла в ускользающем сознании нелепая мысль. И вдруг волосы его встали дыбом: белесое, как брюхо дохлой рыбы, небо не затемнилось, но все его испуганные, загнанные в угол чувства разом вскричали, что над головой его нависло нечто огромное и тяжелое.
– Ну, хватит, порезвились, – словно подтверждая догадку, проскрипел откуда-то издалека голос колдуна. – Портал скоро закроется. И нам пора.
Что-то подсказывало студенту, что в этом «нам» места ему не было.
Мотая, что оставалось сил, головой, чтобы сбить с пути норовящее предательски спрятаться сознание, он приподнялся на локте, тщась увидеть Гавара. Но все, что маячило, расплываясь и троясь в поле его зрения – это подтаивающая глыба льда над старой воронкой от взрыва.
Воронка…
Глыба…
Лед…
Гавар… где…
– Приятно было познакомиться, – хмыкнул сверху надменный голос.
Нечто, висевшее над ним, шевельнулось, медленно опускаясь… И точно вспышка пришло озарение.
Рука студента с палочкой вытянулась вперед, и пара слов слетела с разбитых губ. Розовая, как хвост марципанового поросенка, и такая же искривленная молния вырвалась из палочки и вгрызлась в ледяной постамент колдуна. Тонны замороженной воды дрогнули, точно желе, и вдруг нижняя часть айсберга брызнула во все стороны приливной волной, сбивая Агафона с ног, впечатывая в стену, роняя на голову ему сорвавшуюся громадину…
Если бы его голова все еще была там. Ибо стена, непоколебимая еще секунду назад, исчезла, словно снесенная несущимся со скоростью цунами студентом, и тот пролетел на волне еще с десяток метров, прежде чем встретиться с очередным камнем – но камнем размером не больше овцы, и спокойно стоящим на месте, а не пытающимся превратить его в лепешку.
Других камней вслед ему не летело, и новых стен не росло. Как видно, у Гавара появились иные развлечения, кроме его премудрия.
Застигнутый врасплох, колдун потерял равновесие, хлопнулся на внезапно просевший лед, но в падении успел вскинуть ладони, пытаясь нейтрализовать заклинание противника. Ледяная скала, точно устыдившись своего легкомысленного поведения, таять прекратила и окуталась до самой верхушки и выше густым паром – точно на каменку из ушата плеснули.
– Врешь, не уйдешь!!!.. – прохрипел студент и снова вскинул палочку, целясь сразу в лед, быстро твердеющий за клубами испаряющейся воды.
Розовая молния встретилась с зеленой стеной защитного заклинания колдуна и пропала.
– К-кабуча… – прошипел Агафон, снова выкрикнул нужные слова, зажмурился, вкладывая в них все свои немногочисленные оставшиеся силы…
Где-то рядом вскричал Лесли:
– Есть!.. Тает! Только не отпускай!..
Школяр лишь промычал в ответ – даже открыть рот сейчас для него означало отдать крошечку силы, необходимой для схватки.
То, что заклинание работало, он теперь мог чувствовать и с закрытыми глазами: энергия, исходящая из его солнечного сплетения, натужными рывками перетекала в палочку, выходила на свет неровным розовым разрядом, раскаленным, как недра этой горы… и тонула в холодной бездонной прорве защитной стены Гавара. Которая, постояв на месте, двинулась теперь вперед.
К ним.
– Бежим!!! – испуганно проорал дровосек.
Агафон мотнул головой отчаянно и простонал сквозь стиснутые зубы: «Беги…». Что-то подсказывало ему, возможно, чутье мага, которым он теперь мог и не стать никогда – что если побежит он, то фронт заклятья Гавара настигнет его через несколько шагов. Он должен был сдержать его здесь.
Но как чародей ни старался, панически выжимая из себя последние, самые незначительные запасы сил, проклятая стена ползла вверх по склону, замораживая все на своем пути. Палочка, словно и ее последняя энергия истекала вместе с затухающей молнией, дрожала в его руке и вырывалась, и остатки молнии то зарывались в землю, то били в небо. Или и это было делом рук Гавара?… Даже на расстоянии десятка метров он мог чувствовать его злорадство, презрение и ненависть.
– Не выпускай ее!!! – прозвучал голос Леса совсем рядом, и на сжатые до судороги пальцы его вдруг легли мозолистые руки крестника. – Держись, крестный, семируки тебя раздери, держись!!!..
И тут в мире Агафона, удушающем, черном, сумбурном и холодном, готовом сжаться в точку – последнюю точку – словно вспыхнула сверхновая.
Внезапный прилив сил изумил их, захлестнул, подбросил в головокружительном восторге, и розовая молния, напоминавшая последние секунды ветхую нитку, вылезшую из застиранного платья, засветилась с поразительной силой, выпрямилась и ударила в самое сердце холодной стены, разбивая ее, разнося в осколки, клочья, щепки – и снова впиваясь в лед.
Но магия Гавара, хоть и отброшенная и посрамленная, была не побеждена – и ответный удар не заставил себя ждать.
Зеленое льдистое марево и раскаленный розовый луч встретились над стремительно тающей льдиной и сошлись в неистовой битве, вытягивая, словно в трубу, все силы противников до последней капли: для решающего удара Гавар не пожалел ни злости, ни желания отыграться за унижение.
Палочка в их руках снова задрожала, рванулась… и переломилась.
Колдун торжествующе захохотал, друзья вскрикнули, падая без сил в обжигающую жидкую грязь… И вдруг земля под ними затряслась, зарокотала, в лицо ударила волна нестерпимого жара. Смех хозяина замка дю Буа перешел в истошный вопль.
Агафон разлепил глаза и в ужасе увидел, что там, где только что был ровный склон, быстро разверзалась огненная бездна, взметая к белесому небу столбы и фонтаны раскаленной лавы.
Не говоря ни слова, юноши бросились вверх по склону, едва понимая, куда бегут, задыхаясь, спотыкаясь и падая, и с ужасом ощущая, как с каждой проносящейся секундой всё сжигающий жар провала приближается к их спинам все ближе и ближе, как тлеют рубахи на их спинах…
Сильные руки ухватили их за запястья и потащили, повлекли, поволокли вперед и вверх… Еще мгновение – и мощный рывок поднял их в воздух, одного за другим, и швырнул на холодный ровный камень – не горы, но пола.
– Люсьен!!!.. – исступленный женский крик резанул слух оглушенного падением чародея. Он поднял голову, с трудом раскрывая глаза, и увидел, как в полыхающую оранжевым дыру размером с окошко в бедной крестьянской избе протискивается шевалье, как тянут его за руки три женщины, как падают все вместе, точно инсценировщики сказки про репку, как в неровное отверстие в воздухе величиной уже с лисью нору врывается длинный язык пламени…
И пропадает вместе с порталом.
– Лесли, Лесли, с тобой все в порядке, не молчи, пожалуйста, Лесли!..
Дочка бондаря выпустила из рук запястье рыцаря и кинулась к дровосеку, неподвижно лежащему там, куда шевалье его зашвырнул.
– Люсьен, Люсьен, ты жив, скажи мне, ты жив?… – забросив в дальний угол подсознания все страхи, комплексы и предрассудки, кинулась к рыцарю Изабелла, с ужасом взирая на пульсирующую свежей кровью сквозную рану на плече – след бугнева меча. – Леший?… Леший!!!..
Стиснув губы, она неистово рванула подол платья, отдирая полосу за полосой от многочисленных юбок, гневно обернулась к герцогине: воды! – но ту не надо было упрашивать: прихватив с уцелевшего стола ступу величиной с котелок, она уже бежала к сеноту.
Позабытый всеми Агафон, чувствуя необъяснимое сожаление, что он не был ранен и даже не угорел, со стоном приподнялся на локтях и сел, прислонившись к обломкам этажерки. На этом его силы закончились, и школяр, откинувшись в изнеможении на вставшую дыбом полку, мог лишь пассивно наблюдать за происходящим вокруг.
– Лесли, Лес, миленький, очнись!..
Несколько нежных, но энергичных пощечин сделали работу пузырька нашатыря, и дровосек замычал сипло, приоткрыл глаза… и тут же снова закрыл, мученически скривившись и отвернув голову.
