Владимир Бабенко - Записки орангутолога
— Не будет. — подтвердил орнитолог. — И цыплят тоже не будет.
— Настя! — заорал на племянницу сторож — Ты принесешь колбу или нет? И заодно захвати из подпола банку тушенки. И сала!
Пришла Настя, поставила на стол банку со ржавым бочком и сползшей бумажной этикеткой и высыпала на стол охапку листьев ландыша, знакомых Славику по первому дню.
— Вот теперь можно закусить! — воскликнул сторож, наливая себе в стакан самогонки и наблюдая, как сноровисто орнитологи орудуют ножами — один пластовал сало, а другой ловко открывал жестянку.
— А то заяц, все-таки пресноват, — пояснил сторож. — Ешь колбу, Славик. Сплошные витамины!
— Тут, наверное, у всех иммунитет, — подумал аспирант, глядя как сидящие за столом с аппетитом уплетают листья ландыша.
— Давай, Славик, давай, — с этими словами сторож налил ему самогонки и выбрал из кучи самый сочный лист.
Славик выпил и закусил. И ощутил во рту чесночно-луковую горечь.
— Гольный витамин, — сказал сторож. — Недаром медведь сейчас этим диким чесноком только и отъедается. А мы — еще и закусываем. Давай!
В это время в комнату зашла собака, принюхалась и завиляла хвостом.
— Пупоня! — обрадовался ей сторож. — Заходи! Хочешь косточку дам? Или вот тушеночки.
— Тушенки не давай, — сказал рыжий орнитолог — Она вчера целую банку сожрала. Мы в нашем сарае приезд отмечали, банку открыли, да на пол и уронили. И чтобы добро не пропадало, Пупоню позвали — поесть. Она сначала упиралась, идти не хотела. Пришлось ее насильно тащить. Но потом поняла, зачем ее принесли, и вылизала все дочиста. И мы довольны — нам пол не мыть, и она — целую банку тушенки умяла. Так что тушенки ей хватит.
— Ну хватит, так хватит — примирительно сказал сторож и дал Пупоне кроличью косточку. После этого у него прилив сентиментальности закончился, и он пинком вытолкал собаку во двор.
— Под такую самогонку сейчас в самый раз не кролика, а кабанчика, — сказал широкоплечий орнитолог.
— Так они рядом здесь бродют, кабанчики-то, — поддержал тему сторож. — Две семьи. Одна возле реки, другая весь малинник перерыла. Ну там, где Славик свою канаву рыл. Славик, — обратился сторож к аспиранту. — Ты там их не видел?
Уже нетрезвый Славик помотал головой.
— А должен был видеть, — продолжал, смачно пожирая листья дикого чеснока, сторож. — Я в том месте ходил, смотрел — не поспела ли малина. — Там кабаны кормились, почитай, метрах в пятнадцати от тебя. Сразу за кустами. Там, рядом с твоей канавой. Должен был слышать, как они хрюкают.
— Не, не слышал, — соврал Славик, чувствуя как его нежный миф о розовой любви грубо растоптали дикие свиньи.
— Странно, — проворчал сторож, встал, разжег в старом ведре дымокур и поставил перед порогом.
Угрюмый, неразговорчивый Петр Петрович некоторое время покачиваясь смотрел на дымокур, затем встал и также покачиваясь вышел.
Через пять минут он вернулся с сачком и начал ловить им выходящий из ведра дым. Все замолчали и стали пьяно наблюдать за ним.
Славик вдруг понял, что из всей сидящей за столом компании удивляется лишь он один, а все другие смотрят на энтомолога так же, как к примеру зеваки на рыбака, удящего рыбу — то есть вовсе без удивления.
Петр Петрович тем временем перестал размахивать белым полотнищем и заглянул внутрь сачка.
— Ну, как улов? — спросил сторож. И, как отметил Славик, совершенно без издевки.
— Нет ничего, — грустно ответил энтомолог. — Зато вчера над трубой трех штук поймал. Одна из них, вроде, новый вид для Союза. И уж точно — для Сибири.
— Это он про кого? — спросил у Ольги аспирант.
— А про мух, — пробасила Ольга. — Он по мухам специалист. А есть среди них такие, которые токуют только над лесными пожарищами. Или над кострами. И вообще — в струе любого дыма. Вот он там их и ловит. Вчера весь день на крыше просидел, у трубы. В печку специально сырых дров насовал — чтобы дымила сильнее.
— Ясно, — грустно произнес Славик, чувствуя как тает еще одна легенда — про сумасшедшего энтомолога. — А в лесу ночью тоже он иллюминацию устраивает, ну белое светящееся пятно? И блуждающие огоньки — это все его рук дело?.
— Пятно — это его, — согласилась Ольга — Это он простыню развешивает и подсвечивает ее фонарем. Ночных бабочек ловит. А блуждающие огоньки — так это вон Ленка вчера со мной на маршрут ходила и набрала целую банку светлячков. Они до сих пор у них в палатке в банке живут. Вместо ночника. А у меня жерлянка живет. Но уж больно тоскливо поет по ночам. Я вот для того чтобы девичий досуг скрасить себе веселого компаньона завела.
— Про этого компаньона, наверное, весь кордон знает, — подумал Славик, вспоминая ночные стоны Ольги.
— Бурундука вчера ночью поймала. Может ты видел, — он у меня в нагрудном кармане штормовки бегал.
Не успел Славик осознать крах еще одного мифа, связанного с этим кордоном, как появилась очередная бутылка самогонки, энтомолог свернул свой сачок, Настя принесла еще колбы и сала, и празднование, посвященное смене венца у избы продолжилось.
— Славик, сходи в ваш дом за кастрюлей, — попросил сторож. — А то у нас чайник маленький, на всех не хватит.
Славик принес кастрюлю, а заодно прихватил котелок, в котором он пытался кипятить чай в первый вечер.
— Молодец, что котелок прихватил. Он быстрее закипит, — сказал сторож, ставя котелок на печку. — Хороший котелок, из тонкой нержавейки. Но я бы руки тому конструктору повыдергивал, кто его проектировал, — продолжал сторож. — Видишь куда этот умелец дужки пристроил? Поэтому этот котелок не один костер залил. Если его над огнем повесить то, как только вода в нем закипает, переворачивается. Пожара с таким котелком никогда не будет! И чая тоже!
Совершенно гармонично в эту компанию влился возвратившийся из недельного обхода лесник, по имени Володя, с задумчивыми глазами и козлиной бородкой.
Он присоединился к сидящим за столом, выпил штрафную и стал молча поглощать сало и колбу, одобрительно кивая, когда над его стаканом задерживалась бутылка с мутной жидкостью.
Славик, хихикая над собой, поведал, как он принял Ольгу в белом одеянии за привидение, зайца — за вампира, светлячков — за блуждающие огни. А потом все стали рассказывать жуткие истории — от простых детских страшилок про черную руку до магии вуду, злых телепатов и космических пришельцев-людоедов.
— Хорошо, что Володя не знал, что ты привидений боишься, — сказал сторож. — Он-то мастер разыгрывать. Позапрошлым годом к нам тоже аспирант приезжал. И тоже с запада. Со столичным гонором, но доверчивый. Его одного послали на остров Бородавкин. Наблюдать за орланами. Узнав об этом, Вова наплел ему, что на этом острове был хутор Бородавкин, а там была семья Бородавкиных, но все они умерли, а их духи до сих пор бродят там и пугают людей. В общем, аспирант был подготовлен. Он прожил там в палатке два дня. За это время Володя сумел переписать с лазерного диска на магнитофон «Анигму» и ночью поехал к студенту. Последние два километра он, выключив мотор, греб на веслах. Ровно в полночь Вова зажег положенные на землю сигнальные зеленые огни и включил магнитофон. Ошалевший аспирант сначала оцепенел, а затем достал флейту (он немного играл на ней) и стал дудеть в надежде, что эти звуки отгонят злых духов. А затем, видя, что это не помогло, начал лаять по-собачьи. Так что, Славик тебе повезло, что Володя только сегодня вернулся.
Тем временем Володя, уже достаточно принявший самогонки, молча и с явной скукой слушал все эти истории. Наконец он заговорил.
— А хотите ребята, я вас всех сейчас по-настоящему напугаю? — не очень уверенно ворочая языком спросил он.
— Попробуй, — снисходительно разрешил ему сторож.
— Сейчас, — сказал лесник, достал лежавший сзади себя рюкзак, который боязливо обнюхивала незаметно проникшая в дом Пупоня. Лесник развязал рюкзак и вытряхнул его содержимое.
На стол с деревянным грохотом выпали два человеческих черепа. На каждом сохранились остатки кожи и волосы.
Славик подумал, что это очередной «прикол» кордона, но услышав, как дружно в один голос заголосили женщины, а за ними — и Пупоня, и как отпрянуло от стола все мужское население, понял, что лесник сдержал свое обещание.
Все обернулись к Володе, ожидая объяснений. Но то ли дорога у него была сегодня тяжелая, то ли самогонка слишком крепкая, то ли он закусывал мало, а скорее, всё вместе привело к тому, что лежащий на лавке лесник показаний уже дать не мог. Даже если бы очень захотел.
* * *Утром, когда за окном были еще серые сумерки, аспирант, несмотря на страшную головную боль встал и начал собираться. В комнате у окна летал комар, а его пленный товарищ висел в воздухе между рамами. И казалось, что он — зеркальное отражение первого. Эта иллюзия была правдоподобной еще и потому, что было слышно как звенит только одно насекомое — свободное.
