Владимир Бабенко - Записки орангутолога
— Отдыхаешь?
Славик резко обернулся. Перед ним стояла гигантская фигура в белом. И хотя теперь он знал, что это всего-навсего Ольга, душа аспиранта вновь ушла в пятки. Поэтому Славик не заметил, что на этот раз ни левая, ни правая груди аспирантки совсем не волновались.
— А я вот на работу, — прогудела Оля. — Поброжу часок. Мое время настало — скоро стемнеет совсем.
Огромная женщина в белом двинулась мимо кладбища к темному лесу, а там, в чаще, вокруг нее заплясал темно-красный огонек.
Стало совсем темно. Под окном вновь застучали чьи то зубы, за кладбищем засветилось призрачным светом большое белое пятно. А через полчаса из леса над самой землей медленно до палатки студенток проплыло маленькое облачко блуждающих огоньков.
Опять натерпевшийся страхов Славик забился в спальник (предварительно не забыв пошарить в его недрах в поисках знакомой крысы) и заснул.
* * *Утро тоже было неординарное. На скамейке у своего дома сидели друг перед другом старик-сторож и молодая девка — вероятно его племянница.
Девка была голая по пояс, а старик, придвинувшись к ней вплотную и близоруко щурясь, хватал заскорузлыми пальцами ее ядреную цветущую грудь. При этом оба были серьезны и сосредоточены.
Славик, решив больше не удивляться нравам, царившим на кордоне, отвернулся и с безучастным видом, посвистывая, прошел мимо.
— Не получается, — сказал за его спиной дед. — Придется студенток на помощь звать. У них пальцы ловчее.
Сразу же за домом сторожа, на дороге у курятника, верхняя часть которого была надстроена голубятней, Славику встретились два семенящих по земле белых голубя.
Славик остановился, птицы быстро направились прямо к нему и доверительно прижались к его ногам.
— Ну и дела, — подумал Славик. — И птицы здесь тоже какие-то странные. Ну и местечко!
Он взял одного голубя в руки и почувствовал, как его маленькое сердце страстно бьется.
— Летите голуби, летите, — пропел Славик слова забытой советской песни и подбросил птицу вверх. — Народам мира наш привет.
Но птица не расправляя крыльев камнем упала на землю. Аспирант взял вторую, подбросил — с тем же результатом.
Славик поднял птиц и рассмотрел их. Птицы были здоровые, в меру упитанные, с целыми крыльями, но не летали. Славик, больше не экспериментируя с полетами, опустил голубей на землю, и они забились в крапиву.
Аспирант посмотрел вслед птицам, и вспомнив, что решил ничему не удивляться, пошел себе в лес, за почвенными пробами.
* * *Вернувшись из леса, Славик быстро запаковал пробы и решил наверстать тревожные ночи — выспаться днем.
Но и в этот раз ему выспаться не удалось. Первый раз аспирант проснулся, почувствовав боль на шее, под подбородком. Славик протянул руку и наткнулся на свою сожительницу-крысу. Он встал и посмотрел в осколок зеркала, грубо прикрепленный тремя загнутыми поржавевшими гвоздями к бревенчатой стене у окна. Крыса отомстила Славику за, то что он не позволил ей переночевать с ним в одном спальнике — на шее аспиранта багровел след ее зубов — ссадина как от страстного и долгого поцелуя. Грызун как всегда неторопливо скрылся в своей норе, а Славик залез в свой спальник.
Потом ему снилось, что он летает, причем летает не по прямой — как ласточка или стриж — а как дятел — то взлетает вверх, то перестает взмахивать крыльями и по инерции летит по наклонной опускаясь к земле. Славик проснулся и открыл глаза. Ощущение полета не проходило. Он посмотрел в окно и с ужасом обнаружил, что летит не он сам. Медленно поднимался, а затем также медленно опускался весь дом!
И Славик опрометью выскочил на улицу.
Там все было мирно. На веревке сушился белый байковый костюм Оли для ночных похождений.
Аспирант зашел за угол. Там собралось все мужское население кордона — два орнитолога, юннат, энтомолог и старик-сторож.
— А вот и Славик! — воскликнул сторож кордона — Я же говорил, что мы его разбудим!
— Испугался, Славик, наверное? — сказал сторож, с подозрением всматриваясь в багровый шрам на шее аспиранта. — Думал дом падает? А это мы нижние венцы меняем. Сгнили, видишь, венцы, вот пока все мужики на кордоне есть мы их и меняем, — и он показал на домкраты, слеги и готовые новые белые бревна. Одно бревно реставраторы уже положили на нужное место — в основание дома. — А кстати, чего это у тебя на шее?.
Славик объяснил, а сторож не поверил.
— Шабаш на сегодня, — сказал сторож своим помощникам. — Пошли отметим это дело.
Очевидно, он имел в виду ремонт избы.
* * *Отмечали «это дело» в доме сторожа. Там были темные бревенчатые стены, такой же стол из струганных досок и две старые деревянные лавки. Этот деревенский интерьер сторож как мог украсил. В углу стояло несуразное, занимавшее полкомнаты бордовое потертое плюшевое кресло, на стене висел шкафчик с облупившейся фанеровкой, обнажившей его древесностружечную сущность, и приставленное к стене трюмо без одной створки. Под потолком висел оранжевый абажур. Проводов, правда, к нему не тянулось ниоткуда.
Сторож разлил всем мутной самогонки — той самой, которую употребляли и орнитологи.
Славик впервые увидел всех странных жителей кордона, собравшихся вместе. И все с виду были нормальные, разумные, а некоторые даже тактичные и образованные люди.
— Завтра домой? — спросил сторож — А может еще на недельку останешься? Вон у нас девки какие хорошие, — и старик, показал на Олю, студенток и свою племянницу. — А Ольга скоро и кандидатом наук станет! Сколько змей и лягушек перевела! Каждую ночь по лесу как привидение бродит. С красным фонарем.
И Славик вспомнил красное пятно пляшущее ночью вокруг огромной фигуры в белом.
— А красный фонарь зачем? — спросил Славик, быстро хмелея от забористой самогонки.
— Змеи и лягушки на него не реагируют, — пробасила из угла Оля, с любопытством рассматривая след страстного поцелуя на шее москвича — Их в красном свете ловить легче.
— И что, на белый костюм тоже не реагируют? — допытывался Славик.
— Нет, просто на белом костюме клещи лучше видны. Для них сейчас самый сезон.
— Да, клеща много, — подтвердил сторож. — Мы вчера с племянницей за колбой ходили, — и неожиданно перебил сам себя, — Настена, а колбу чего на стол не дала, давай, давай неси, раззява, — и продолжил, — И клещей в тайге море. Я одного с Настены едва снял . Он ей под грудью впился. Она его не видит, а я своими корявыми пальцами его ухватить не могу. Уже хотели за помощью идти — к студенткам.
— А вот и зайчик, — сказала Настя, неся сковородку.
— А колба? — прикрикнул сторож.
— Сейчас, сейчас.
— Давайте теперь под зайчика, — сказал сторож и разлил в разнокалиберные стаканчики, рюмочки и стопочки самогонку. — Благодарите Петю, — и сторож кивнул на юнната.
— Благодарить надо ястреба, — сказал Петя. — Это он зайца задрал, а я у него отнял. Он за мной до самого кордона летел. Да еще вот их, — и Петя мрачно кивнул на студенток.
— Постой, постой, — заволновался сторож. — Так это значит, ты ястреба к кордону привадил? А я думал, чего это у меня голуби не летают, а бродят пешком по двору, как куры, и в кусты забиваются.
— Ага, как птицы киви, — добавил Петя, обгладывая заячью косточку. — Ничего зайчик. Несмотря на ястреба и эксгумацию.
— Какую эксгумацию? — насторожилась Ольга.
— А вот у них спроси, — вытирая губы ладонью и кивая в сторону студенток, сказал Петя.
Но студентки молчали и ковыряли свои куски зайца.
— Я вчера зайца принес и в холодок у избы положил, чтобы вечером ободрать, — начал сам рассказывать Петя. — А они решили, что этот бедный зайчик из лесу прибежал и у самого дома умер. Они взяли его и похоронили! На старом кладбище. И еще венок положили! Ну я их и заставил эксгумировать тело. Вот мы сейчас его и едим. Как вурдалаки.
— Ты про вурдалаков погодь, — не сдавался сторож. — Ты лучше отвадь ястреба от кордона, а то он всех голубей потаскает.
— А ты Василич, их на пару дней пока запри в голубятне. Он улетит, а потом ты их и выпустишь, — сказал один из орнитологов.
— Ну да, как же улетит! — возразил Василич. — Тут вокруг кордона еще один заяц бродит. По ночам грызет чего-то. Аж грохот стоит! Вот это чистый упырь.
— Заяц это что. Он травоядный. От него только скрежет зубовный, — возразил, уже успевший изрядно нагрузиться второй орнитолог. — Ты лучше ежа поймай. А то он у тебя всех цыплят съест. Я сам вчера видел, как он из курятника цыпленка волок. Еж-убийца!
— Ага, — пробасила Ольга. — И моих лягушек тоже ловит!
— Ах ты гад! — воскликнул сторож. — То-то я думаю, почему это ни куриц, ни цыплят в курятник к вечеру не загонишь. А еж как ни вечер наоборот, в курятник прется. А я, старый дурак думаю: «Вот и хорошо, ни крыс ни мышей там не будет».
