Марк Твен - Любопытное приключение
— Вы прочли его?
Наши лица ответили правду, прежде чем язык мой успел вымолвить лживое „да“, и я увидел, как в глазах этого мальчика снова появилось мужество. Я ждал, что он скажет что-нибудь, но он молчал. Наконец я спросил:
— Ну, что же ты скажешь относительно содержание этого письма?
Он ответил совершенно спокойно:
— Ничего, кроме того, что оно совершенно невинно и не может повредить никому.
Я некоторым образом был теперь прижат к стене, не будучи в состоянии опровергнуть его заявления. Я не знал хорошенько, как мне теперь действовать. На выручку мне подоспела мысль, я сказал:
— Ты уверен, что ничего не знаешь о начальнике, и Священном Союзе и не писал письма, которое ты называешь поддельным?
— Да, сэр, совершенно уверен.
Я медленно вытащил узловатую скрученную веревку и поднял кверху, не говоря ни слова. Он равнодушно взглянул на нее, затем посмотрел на меня вопросительно. Мое терпение жестоко испытывалось, однако, я сдержался и сказал своим обыкновенным голосом: — Уиклоу, ты видишь это?
— Да, сэр.
— Что это такое?
— Это, кажется, кусок веревки.
— Кажется! Это есть кусок веревки. Узнаешь ли ты его?
— Нет, сэр, — сказал он самым спокойным тоном.
Хладнокровие его было изумительно. Я молчал несколько секунд, надеясь, что это поможет произвести больше впечатление следующим моим словом; я встал, положил руку на его плечо и сказал серьезно:
— Это ведь не поможет тебе, бедный мальчик, нисколько не поможет. Этот „знак“ „Начальнику“, эта узловатая веревка найдена в одном из ружей на ватер-фронте.
— Найдена в ружье? О, нет, нет, не говорите, что в ружье, но в отверстии патрона, она должна быть в патроне! — Он упал на колени и заломил руки, подняв лицо, на которое жалко было смотреть, так оно было мертвенно, так полно дикого ужаса.
— Нет, это было в ружье.
— О, вышла какая-то ошибка! Мой Боже, я погиб! — И он вскочил и начал бегать взад и вперед по комнате, отстраняя руки, которые протягивались, чтобы поймать его, и стараясь выбежать вон, что, понятно, было немыслимо. Затем он опять бросился на колени, плача изо всей силы, и, обнимая мои ноги, умоляющим голосом говорил:
— О, сжальтесь надо мной. Не выдавайте меня! Они не пощадят моей жизни ни одной минуты! Защитите меня, спасите меня! Я все расскажу.
Потребовалось порядочно времени, чтобы успокоить его, умерить его страх и привести в возможно разумное состояние. Затем я начал спрашивать его. Он отвечал скромно, с опущенными глазами, время от времени вытирая струившиеся по его лицу слезы.
— Итак, ты в глубине души мятежник?
— Да, сэр.
— И шпион?
— Да, сэр.
— И действовал по ясно-определенным приказаниям „извне“?
— Да, сэр.
— Добровольно?
— Да, сэр.
— С радостью, может быть?
— Да, сэр, мне незачем отрицать этого. Юг — моя родина сердце мое — южное и весь я принадлежу ему.
— Значит история, которую ты мне рассказывал о своих несчастьях и преследованиях твоего семейства, придумана на этот случай?
— Они… они велели мне рассказать ее, сэр.
— И ты хочешь предать и погубить тех, кто сжалился над тобой и приютил тебя? Понимаешь ли ты всю свою низость, несчастное, заблудшее создание?
Он отвечал только рыданиями.
— Ну, хорошо, оставим это. К делу. Кто такой полковник и где он находится?
Он начал горько плакать и попробовал отвильнуть от ответов. Он говорил, что его убьют, если он расскажет. Я пригрозил запереть его в темную, если он не признается. В то же время я обещал оградить его от всякой опасности, если он будет искренен. Вместо всякого ответа он крепко стиснул губы и принял непреклонный вид, который я никак не мог поколебать. Наконец я увел его, но один только вид темной покорил его. Он опять разразился рыданиями и мольбами и сказал, что во всем признается.
Я привел его назад и он назвал „полковника“ и подробно описал его. Сказал, что его можно найти в главной гостинице города, в статском платье. Мне пришлось еще раз пригрозить ему, прежде чем он назвал и описал „начальника“. Он сказал, что „начальника“ можно найти в № 15, в Нью-Нью-Йорке улица Бонд, № 15. Он известен под именем Р. Ф. Гейлорда. Я телеграфировал фамилию и приметы его начальнику столичной полиции и просил арестовать и задержать Гейлорда до тех пор, пока мне можно будет послать за ним.
— Теперь, — сказал я, — существует несколько заговорщиков „вне“ форта, по видимому, в Новом Лондоне. Назови их и опиши.
Он назвал и описал трех мужчин и одну женщину, всех, живущих в главной гостинице. Я сейчас же послал арестовать их, и скоро они вместе с полковником были приведены в крепость.
— Затем я желаю знать все, что касается твоих здешних товарищей-заговорщиков в крепости.
Он готов был надуть меня, но я предъявил ему таинственные лоскутки бумаги, найденные на двух из них, и это произвело на него отрезвляющее действие. Я сказал, что двое из них в нашей власти и что он должен назвать третьего. Это его страшно испугало и он расплакался.
— О, пожалуйста не принуждайте меня! Они убьют меня на месте!
Я сказал, что все это глупости. У меня всегда найдется кто-нибудь под рукой, чтобы защитить его и, кроме того, люди будут собраны без оружия. Я приказал всем новобранцам выстроиться. Тогда бедное, дрожащее, маленькое создание вышло и прошлось перед всей линией, стараясь казаться как можно равнодушнее. Он сказал одно только слово одному из людей, и не успел и пяти шагов пройти далее, как тот уже был арестован.
Как только Уиклоу опять оказался с нами, я приказал привести этих трех человек и, выставив вперед одного из них, сказал:
— Теперь, Уиклоу, не отступай ни на одну йоту от точнейшей правды. Кто этот человек и что ты знаешь о нем?
Раз зайдя так далеко, он пренебрег последствиями, устремил глаза на солдата и начал говорить прямо, без колебания: - Его настоящее имя Джордж Бристоу. Он из Нового Орлеана; был вторым помощником на береговом судне „Капитоний“ два года тому назад. Отчаянный малый. Дважды отбывал двойной срок службы за убийство; в первый раз за убийство вымбовкой матроса, по имени Гайд, второй раз за убийство лоцмана за отказ поднять лот, что должно входить в обязанности боцмана. Он шпион и прислан сюда полковником, что бы действовать в этом направлении. Он был третьим помощником на св. Николае, когда его взорвало в окрестностях Мемфиса, в пятьдесят восьмом году и едва не был „линчеван“ за ограбление убитых и раненых, во время перевозки их на берег в большой деревянной лодке, и т. д. и т. д. Он дал полную биографию солдата. Когда он кончал, я спросил последнего:
— Что ты на это скажешь?
— Не во гнев вам будь сказано, сэр, это самая адская ложь, какую только можно придумать.
Я снова отослал его под арест и позвал остальных. Результат тот же самый. Мальчик подробно рассказывал историю каждого, не задумываясь немало одним фактом, или словом. Но все, чего я мог добиться от каждого мерзавца, было негодующее отрицание и утверждение, что все это ложь. Они ни в чем не захотели признаваться. Я отослал их назад под арест и приказал привести одного за другим остальных пленников. Уиклоу рассказал про них все: из какого они города и всевозможные подробности об их участии в заговоре.
Но все они отрицали факты и ни один из них ни в чем не признавался. Мужчины сердились, женщины плакали. Судя по их словам, они были самые невинные люди с запада и любили союзную армию больше всего на свете. Я с отвращением опять запер всю шайку я еще раз начал исповедовать Уиклоу.
— Где № 166-й и кто такой Б. Б.?
Но тут он уже решил выдержать искус. Ни ласки, ни угрозы ничего больше не действовали. Время уходило. Необходимо было принять решительные меры; поэтому я подвесил его за кончики больших пальцев. Когда боль усилилась, он начал кричать так, что я едва мог выносить, но выдержал характер и очень скоро он взмолился:
— О, пожалуйста, спустите меня и я расскажу!
— Нет, ты прежде расскажи, потом я спущу тебя.
Каждая секунда была теперь для него смертельною мукой и он заговорил:
— № 166-й гостиница „Орел“, он назвал грязную, дрянную таверну у самой воды, прибежище обыкновенных рабочих, матросов и разного подозрительного люда.
Я спустил его и спросил, какова была цель заговора.
— Взять сегодня ночью крепость, — отвечал он мрачно и с рыданиями.
— Всех ли главных заговорщиков я захватил?
— Нет, вы взяли всех, кроме тех, которые должны сойтись в № 166.
— Что означает: „Помни ХХХХ?“
Ответа нет.
— Какой пароль в № 166?
Ответа нет.
— Что значат эти ряды букв: ММММ и ФФФФ. Отвечай, или я опять тебя вздерну.
— Я никогда не отвечу. Я скор умру. Теперь делайте со мной, что хотите.
— Подумай о том, что ты говоришь, Уиклоу! Это твое последнее слово?
Он ответил твердо, без малейшего колебание в голосе:
