Диляра Тасбулатова - Кот, консьержка и другие уважаемые люди
Двенадцать
Зашла я как-то по дороге домой в продуктовый, который держат ребята-кавказцы. Семейный бизнес: работают муж с женой и даже их дети.
Мужу все подчиняются беспрекословно: но мужик, в принципе, славный. Большой такой, веселый обычно.
Но в тот день был он какой-то странный.
Смурной.
Я купила у него на пробу одно пирожное.
Он взвесил и говорит:
– Двэнадцать!
Я попробовала и еще одно попросила.
Он опять:
– Двэнадцать.
(Хотя они разные – второе явно больше.)
Я говорю:
– Вы себя не обманули?
Он (опять):
– Двэнадцать!
Я тогда виноград попросила.
Он опять – взвесил и говорит:
– Двэнадцать!
Смотрю, его жена, Зарина, чуть не плачет:
– Иса! Килограмм винограда стоит 150 рэ! Какие там двенадцать?!
Он говорит:
– Молчи, жэнщина! Я сказал – двэнадцать!
Зарина мне шепчет: уже два часа всем все по двенадцать рублей продает. Алкашам водку продал за двенадцать… А завтра кассы недосчитается и будет меня ругать. Пьяный сам сидит и кричит – двенадцать, двенадцать…
Тут Иса уронил голову на прилавок, и я быстро Зарине отдала 150 рублей.
Иса, как почувствовал, проснулся и как закричит:
– Двэнадцать, я сказал! Я – мужчина и хочу так!
И опять упал на прилавок.
Потом слегка поднял голову и говорит мне:
– Завтра приходи, все по тринадцать будет!
Зарина перекрестилась (они, кажется, христиане – осетины).
И говорит:
– Все! Магазин закрыт. До двенадцати! (у них круглосуточный).
И стала толкать алкашей, которые уже приготовились поживиться почти дармовой водкой, к выходу.
Неработающий N
Подсаживала я в наших Химках бабушку в троллейбус. Сама тоже занесла было ногу, как троллейбус тронулся.
Мы с бабушкой повисли, патетично выражаясь, между жизнью и смертью.
Бабушке было лет 90.
Я крикнула не своим голосом:
– Эй! Тут у вас! Почти под колесами! Ау!
Троллейбус остановился, бабушка неожиданно ловко, как завзятый акробат, взлетела птицей в него и еще более лихо закричала на кондукторшу:
– Твою мать!
Кондукторша-киргизка скромно потупилась:
– Извините.
– Да ничего (оптимистично сказала я). Бывает. Правда, мы с бабушкой могли стать героинями криминальной хроники где-нибудь в МК.
– А что такое МК? (наивно спросила кондукторша).
– «Московский комсомолец», газета такая. После сообщения, что «неработающий N съел своего сожителя» (я там и вправду это вычитала), было бы еще одно: женщина из подмосковных Химок, героически спасая бабушку от вездесущих колес… ну и так далее.
Однако кондукторшу больше заинтересовал неработающий N.
– А что, он правда съел своего сожителя? – спросила она с расширившимися от ужаса глазами.
90-летняя бабушка вдруг сказала:
– Видно, сожитель сволочь был. Вот его и съели. У меня муж-покойник тоже был никому не дай бог.
– Но вы же его не съели? (осведомилась кондукторша).
Бабушка, ко всеобщему удивлению, не обиделась и сказала:
– А чего его есть-то? Проспиртованный был весь насквозь.
Тут мужик в вязаной шапке произнес мрачно:
– Ну и разговорчики тут у вас – кто кого съел. Если неработающий, пусть идет работает.
– Ну да (сказала я). А он, вместо того чтобы в Хедхантер или «Работа точка ру» написать, взял и съел своего сожителя.
– Это легче всего (мрачно сказал мужчина в вязаной шапке без тени улыбки).
– Не скажите! – вдруг сказала 90-летняя бабушка. – Убить-то легко, особенно если пьет не просыхая и дерется, а вот съесть – это надо иметь сноровку.
Кондукторше, похоже, стало плохо.
Сделав вид, что она не расслышала последней фразы, она начала деловито обходить новых пассажиров.
Мужчина в вязаной шапке что-то пробормотал и уставился в окно.
В троллейбусе повисла уважительная тишина.
Великий и могучий
Бродила я летом по своим Химкам, устала и села в летнем кафе выпить чаю.
За соседним столиком сидели кавказцы и химкинские наши девочки, блондинки (все симпатичные – и девочки и мужчины).
Одна из них сказала (кокетливо вертя в руках соломинку для коктейля):
– Стою я такая…
Парень говорит:
– Какая?
– Ну, такая…
– Какая – такая?
Девочка уже раздражаться начала:
– Ну, такая!
Второй парень говорит:
– Красывая?
Девочка говорит:
– Да нет же! Просто – такая!
Первый парень говорит:
– У меня по русскому всегда была пятэрка! После слова «такая» нужно прилагатэльное! Какая – такая?
Девочка говорит раздраженно:
– Какая, какая! Никакая!
Вторая девочка говорит:
– Пьяная, что ли?
– Да нет же!!! (почти кричит первая девочка!) Вы что, идиоты все?
Второй парень говорит задумчиво:
– Мужчына не может быть идэотом. А жэнщэна – пьяным.
Первый говорит:
– ПьянОй!
Второй радостно отчеканивает вслед за первым:
– ПьянОй!
– Не может! (крикнул второй).
– Не могут! (сказал первый).
Все засмеялись.
Тут подошел мрачный официант и говорит:
– Еще как может, мать твою…
Одноклассники. ру
Встретила во дворе слесаря Володю – чудесный он парень. Сели на скамеечку – поболтать. Володя вдруг мне говорит:
– А ты вроде плотно сидишь в соцсетях?
Я говорю:
– Еще как! Как наркоман, зависимость даже у меня появилась.
Володя говорит:
– А у меня тут страшная история была из-за этих дурацких соцсетей… Вспомнил я свою первую любовь, романтическая была девушка, Таня. Милая такая, тоненькая, все под гитару песни пела. Походы, палатки, Таня… Эх!
Володя понурился, сидит печальный.
– И что?
– А ниче, за каким-то хреном черт меня дернул, нашел я ее на «Одноклассниках» и назначил ей свиданку. Она в Подмосковье живет, так я и решил с ней встретиться прямо на ее станции. Пришел, сижу. Рядом сидят две бабки, одна страшнее другой. Жду Таню. А ее все нет и нет. Вдруг та бабка, что чуть помоложе (Володе самому 48 лет), но все равно лет эдак на 60 с гаком тянет, разворачивается ко мне и говорит:
– Ты, что ль?
Я испугался, но говорю, что, мол, я, – Володя из десятого «Б».
Она вскочила, замахала руками, стала чуть ли не голосить, как кликуша, вопить прямо: «Как же я сразу-то не доперла! Чаво я тут сижу, как дура!» И разговор такой (говорит Володя) самый что ни на есть простецкий, грубый, пролетарский (сам Володя и на выставки ходит, и книги читает, и разговаривает культурно, и вообще).
Дальше Таня говорит:
– У тебя как здоровье? Давление там или че? Зашился или как?
У Володи глаза на лоб.
– Вот тебе адрес (говорит, тараторя, эта Таня), доктор отличный, он у нас всех зашил… всю, считай, область.
Володя робко попытался возразить:
– Я вообще-то не пью.
– Ага! (заорала Таня). Все так говорят, пока белочка их не скрутит! Мой вот до того допился, что у него крокодилы в костюмах в трамваях ездили! Ну, я его быстро к дохтуру, хоть он, собака, вырывался и сопротивлялся…
(Ну и так далее.)
– Ну и как? (говорит Володя, чтобы что-то сказать). Больше крокодилов в костюмах не видит?
– Иногда (говорит Таня). Но нечасто. Зато теперь с топором наладился за нами бегать.
Тут, рассказывает Володя, электричка подошла, и он, извинившись, стал прощаться.
А Таня стояла на перроне и кричала:
– Куда ты спешишь? Я вот хотела со своим познакомить, бутылочку припасла! Малёк можно, чтобы не до крокодилов…
– Вот ты мне скажи (говорит Володя), какого я полез в эти «Одноклассники», а?
Собака такая
Ехала в маршрутке по Химкам своим.
А там девушка по телефону беседовала, и довольно громко.
Говорила она так:
– Ну да, ну да, ну да, ну да… А ты в комнату не пускай его… Я сейчас приеду, запущу его в комнату. Забаррикадируйся и не пускай… Я ему еды оставила. Пусть пока в подвале посидит. Воет? Ну, пусть повоет, ничего страшного… Щас приеду, врежу ему как следует, перестанет выть, собака такая…
Все уже начали посматривать неодобрительно на девушку, и тут она вдруг говорит:
– Ну черт с ним, дай ему трубку.
И все успокоились, отвернулись от нее: раз муж, черт с ним, собаку жальче.
Инфарктштрассе
Пошла я намедни в химкинскую поликлинику: бок болит.
Юная леди, делая мне УЗИ, говорит:
– Конечно, панкреатит есть, но в вашем возрасте еще и не такое бывает.
– Ну да (говорю, охая и переворачиваясь с боку на бок, чтобы весь ливер просветить мой). Еще и старческое слабоумие…
Девушка охает и говорит:
– Чувствуете приближение?
– Чувствую, девушка, ох, чувствую… Вчера вот с одним немцем познакомилась…
– ?!
– Альцхаймер фамилия: интересный мужик, но сначала представился другим именем, через пять минут – этим, потом опять – другим… Потом вдруг говорит: а вы живете не на Инфарктштрассе? А я ему: нет, я на Склерозен-стрит, которая раньше была Гитлерштрассе…
Девушка, слегка шокированная, говорит осторожно:
