Павел Мартынов - Пограничное состояние (сборник)
Есть еще, конечно, наша славная авиация.
Но если она и условно всепогодна, то к Памиру это абсолютно не относится. Только не здесь! Нет, конечно, суперлайнеры транзитом пройдут над ним без помех. На большой высоте.
Но нам с вами надо в Хорог. А в Хороге они не сядут. Ибо нет пригодной полосы.
А если б и была, чтобы на ней сесть, нужно пройти через «Рушанские ворота». А там по полгода в году — туманы, дожди или снег и видимость — ноль. Пройти бы выше, да не успеешь сбросить высоту.
Да и не пролезет ни один суперлайнер в эти чертовы ворота! Просто по размерам, по размаху крыльев. А потому и летает там только «мелкая», каботажная, я бы сказал, авиация.
Жены молодых лейтенантов, совсем девчонки, вылетая из Душанбе на маленьких Яках, Анах или вообще на вертолетах, обычно сразу спокойно засыпают. А чего? Неделя-другая ожидания погоды, зачастую с ночевками на скамейках в Душанбинском аэропорту. Потом штурм билетных касс. Именно штурм, потому что Азия-с… Понятие очереди не существует, а лететь всем надо. Хорошо еще если пограничный борт пойдет. Это — удача.
Наконец желанный взлет. Пять минут — полет нормальный. Умиротворение… Горы внизу, зелень — красота! Муж, молодой, сильный, надежный, ну просто кремень, рядом. Психика пока еще в норме. Раз — и баиньки.
Минут через сорок восторженный шепот любимого: «Гля, гля, заяц, вот это супер!» Открываем глаза и носом в иллюминатор — хлоп, обморок…
В лучшем случае. А в худшем, может и «метание пирожков с низкого старта» случиться! Хорошо, если пакетик под рукой.
А потому что летит наш «птах железный», чуть не касаясь крылышками гор. Кажется, вот-вот — и искры засверкают. Красота, романтика!..
— Лейтенант, теплую водку и потных женщин любишь?
— Никак нет, товарищ майор!
— Понял, записываю — Иванов, отпуск — февраль…
И вот февраль. Хорог. Неделю идет снег. Слякоть, туман. В общем — задница… Народ скучает, отпуск идет. Вызвериться бы, да не на ком. Дома у мамы с папой давно простыла водка и зачерствели пирожки…
Вдруг — тах-тах-тах-тах… Откуда ни возьмись «вертушка», наша пограничная, пятнистая, родная! Плюхается на полосу. Командир, отец родной, выбегает и — пулей к авиадиспетчеру. Что ты говоришь? Есть места? Всех возьмешь? Бегом, поклажу в зубы и в борт. До свидания, военные! Кто куда, а я в отпуск! Пора по бабам, пора по пабам.
Что такое? Наблюдаем местного авиадиспетчера. Вон он, змей, орет, изгаляется! Что нет, мол, погоды, что полеты-де запрещены! Смотрите! Вот он уже машет руками, ложится на полосу перед пятнистой машиной — не пущу!!! Вот сволочь!
Но, чу!..
— Пошел к Бениной маме! У моей дочки сегодня день рождения! И я! К пяти! Должен быть дома! Дома, чумичка, и баста! В Ду-шан-бе, понимаешь ты, ЧМО?! В ДУ-ШАН-БЕ-ээ-ээ!!! Нет?!! От винта, урод!!!
И мы все уже влюблены в нашего летного командира! В нем есть что-то от Бога! Ангел ты наш с крыльями! Дай бог тебе здоровья! Полетели уже.
Но это — исключение… Нонсенс… Обычно все гораздо хуже…
Однако есть еще и всесезонная автодорога Хорог — Ош…
О, это — дорога! Это чудная сказка!
Это удовольствие для сильных духом.
Или когда уже зов «звезды» сильнее воли командира. Или когда везут призывников. Считается, что так проще происходит адаптация к высокогорью. Но в любом случае — это песня.
Я всегда думал, что горы — это остроконечные пики, покрытые снеговыми шапками. Это крутые склоны, водопады, каньоны, ледники. Это — сумасшедшая красота! Так и есть, так и есть.
Но поднимаемся за 2500 метров над уровнем моря по этой славной трассе общей протяженностью более 700 км — и попадаем в другие горы. Совсем другие.
Большая часть маршрута пролегает по ровному, как стол, ландшафту, практически без всякой растительности. Пейзаж! Ой-е-ей!.. Земля после ядерного взрыва, ей-богу! Жалкие чахлые кустики — подобие травы. «Полупопия» едва заметных холмов на горизонте. Редкие стада яков вдалеке и еще более редкие встречные машины. Кака полная. Тоска серая. И мы — как астронавты на Луне…
Перевалы — четырехтысячники. Главный из них — Ак-Байтал, с одинокой могилой офицерской жены, которую не довезли до роддома…
Обязательная ночевка в Мургабе, высота над уровнем моря — более 3000 метров.
— Никому с машин не прыгать! Аккуратно, помогаем друг другу…
Хлоп! Есть «павшие»! Один, второй, третий…
— Придурки!! Я же сказал — не прыгать! Фельдшер — нашатырь и носилки! Идиоты! Бараны!! Я вам что?! Я кому это все?!! Вас за полдня подняли со 100 до 3000 метров над уровнем моря! Голова военнослужащему дана не только для того, чтобы каску носить!!! Строиться, военные, мать вашу!!!
И всю ночь — бледные тени шатающихся вдоль стенок. От кровати до сортира. От сортира до кровати. Всю ночь. Блюем-с… А вы как думали? «Лучше гор могут быть только горы…»!
— Товарищ лейтенант! — Робко, но почти с надрывом, рожа синюшная. — А как же это? А вы говорили — горы, зелень, урюк, фрукты и все такое…
— Я говорил? — Вселенское недоумение, легкое раздражение — мы тут «снотворное» принимаем, понимаешь ли, третий тост уже! — Не отдыхается? Какие вопросы, товарищ боец? Представляться надо! Да, я говорил! Мы еще не доехали, между прочим!
— Атам… лучше?
— Ну, э-эм-м-м… Естес-с-с-т-н-о, родной, лучше… На все сто процентов лучше. Какие-то еще вопросы? Нет? Все, отдыхайте, товарищ призывник… Пока…
Все водители на этом маршруте — «вольняшки», то бишь вольнонаемные. «Срочников» тут нет — запрещено. Видимо, по соображениям гуманности. Старенькие «ЗИЛы» тянут, надрываясь на перевалах, свои железные и наши «бренные» тонны и килограммы.
Стоянка на высокогорной долине — пытаемся кушать. Наш водила-«дед» курит свою «Приму». Кашляет и отхаркивается. Кровью…
— Слышь, батя, ты чего это?
— Нормально, сынок! Не сыпь в компот — доедем…
— Тебе ж лечиться надо — сдохнешь! Бросал бы ты это дело, а?
— Все там будем! Я, паря, тридцать лет на этом маршруте, мне внизу еще хуже. Так и живу — от рейса к рейсу. Доктор сказал, что на равнине точно сдохну. Только еще быстрее — максимум через полгода…
— А годков-то сколько тебе, отец?
— Полтинник разменял в позапрошлом году. Да не грузись, лейтенант, не парься — пустое. Суета сует и всяческая суета… Ну, поехали что ли?..
* * *«Деда» через год схоронили на Мургабе. Родственников не нашли. Потому и на Мургабе.
Да и Царствие Небесное от Мургаба поближе, наверное, а?
Был я на его могиле потом. Водочки налил, корочку положил.
Спи, отец…
Земля тебе пухом. Жалко, что чужая.
Думаю, он и на том свете катит по райской дороге на своем «ЗИЛе». Развозя пограничные души к их последним рубежам.
От Оша до Хорога.
От Хорога до Оша…
Военная медицина
Начальник медчасти лейтенант Вадик Никотин стоял с грозным видом, перекатываясь с пятки на носок.
Ну, звали его в отряде, вы догадываетесь как? Правильно — Никотин. Вида он был внушительного — метр девяносто девять, косая сажень в плечах, «бицухи» — с диванный валик, кулаки — с голову. Под каждым кустом, то есть на всех рабочих, домашних и прочих местах обитания, неизменным атрибутом интерьера были две гири-двухпудовки. Знаете, что такое «крест»? Это когда две такие гири атлет, не напрягаясь, держит на разведенных в стороны руках. Для Вадика нашего так это просто семечки… Медик!
— Ну? Чего надо-то?
Перед грозным учеником Эскулапа сержант, фельдшер учебного пункта, довольно разбойного вида ушкуйник, держал за ручку тело. Тело, в свою очередь, являлось самым что ни на есть «духом», свеженьким, две недели как из-под присяги бойцом учебного пункта. Тело (50 килограммов живого веса без сапог и Метр с кепкой) грустно стояло с оттопыренными ушами на бритой голове и судорожно двигало кадыком.
— Да вот, т-арь-щ лийтинант! — бодренько начал сержант. — Кровь из носа идет! — Кивок на тело, — Замучились с ним! Может, он высоты (2300 над у. м., кстати) не переносит?
— Из носа? Кровь? Давление мерили?
— Давление в норме, т-арь-щ лийтинант, как у космонавта, — 120 на 80.
— Так… Так… Ну… витаминчики… там… поколите.
— Так кололи, т-арь-щ лийтинант! Все равно «бегит»… Может, на равнину его списать, пока не поздно?
— Бежит… бежит… пока не поздно… — как будто не слыша, тянул Никотин. — Носовая перегородка слабая, может?.. Боец! Ты, наверное, спортом на гражданке ни… не занимался? А?! Небось «пиво-девочки-курить» только? Чего молчишь?
— Ды, это… Я, товарищ лейтенант… Я, это, легкой атлетикой! Разряд даже, вот.
— Легкой атлети-икой, разря-ааад! — передразнил «доктор», скептически разглядывая тщедушное тельце. — Н-да… спортсмены эти, мне что с ними делать только, ума не приложу? Откуда родом? Я спрашиваю, откуда призвался-тο, чучело?!
