Кристофер Бакли - Верховные судороги
— Сейчас сделаю, — сказал, откидывая крышку сотового, Басси.
— Басс, — укоризненно произнес Декстер. — Мы же не семейство фон Трапп. Не надо кричать об этом с горной вершины. И еще — обещание исходит не от меня. Какое слово английского языка прекраснее всех прочих?
— Поебон?
— Ладно, тогда второе по красоте. Осмотрительность, Басс. Ну-ка, давай, по слогам: ос-мо-три-тель-ность.
— Декс. Это же мое второе имя.
— Твое второе имя Эллрод, Басс. Но ты звони, звони.
Глава 27
ВЕРХОВНАЯ СУМЯТИЦА: СУД РАЗВАЛИВАЕТСЯ ПОД БРЕМЕНЕМ УТЕЧКИ ИНФОРМАЦИИ, РАССЛЕДОВАНИЯ ФБР, А ТЕПЕРЬ ЕЩЕ И МЕЖСУДЕБНОГО РОМАНА
— Внутрисудебного, разумеется, — сказал Пеппер Деклан. — Ползучая безграмотность. И это так называемая «газета высоких стандартов».
Заголовок на первой странице — отнюдь не то место, в котором Председатель Верховного суда мечтает обнаружить свое имя, проснувшись поутру. В третьем абзаце статьи говорилось, что доверие общества к Верховному суду как государственному институту «резко» падает. Статья завершалась более чем предсказуемым упоминанием о quis custodiet.
К полудню председатель суда получил от судьи Сантамарии памятную записку, такую же пылкую, как его знаменитые особые мнения.
Горестные размышления привели меня, и не меня одного, к выводу о том, что при нынешнем положении дел лучшее, что Вы можете сделать для суда, — это подать в отставку с поста его председателя, откровенно и честно признав для блага всех нас, и не в последнюю очередь для блага страны, что возникшие в последнее время обстоятельства превозмогли Вашу способность справляться с ними.
Мои чувства в этом отношении никак не связаны — скажу прямо — с безнравственностью Вашего недавнего решения, которое позволяет оправдать, более того, принять однополые браки (о чем сказано уже достаточно), с мерзостностью, неотъемлемой от решений по делу «Суэйл», а теперь и «Пистер». Однако настойчивость, которую Вы проявили, призвав ФБР для разбирательства того, чему надлежало остаться делом чисто семейным… окончательно подорвала мою веру в Вас и окутала тошнотворного оттенка пеленой наш благородный (в прошлом и, будем надеяться, в будущем) институт. А теперь еще и открытая, вопиюще внебрачная связь с коллегой? Какие новые сюрпризы запланировали Вы для нас? Оргии? Вакханалии? Экстатические неистовства в Большом зале? Да есть ли у Вас, Деклан, совесть, в конце-то концов?
Бог да охранит Высокочтимый Верховный суд Соединенных Штатов Америки.
Искренне Ваш,
Сильвио Сантамария, член Верховного суда.
— По-моему, Сильвио прошел мимо истинного его призвания, — сказал Деклан после того, как зачитал это послание Пеппер. — Призвания Великого инквизитора.
— А по-моему, — ответила она, — из всего этого следует — кроме того, что мы с тобой суть обреченные на адское пламя прелюбодеи, — только одно: утечка сведений о «Суэйле» — его рук дело. Подумай сам. Сильвио представляет себе Утопию так: ФБР ломится в каждую дверь, из-за которой слышится треск вскрываемой пачки презервативов. Почему же он так распаляется из-за вполне законного расследования ФБР? Да и меня он ненавидит всем своим нутром. За то, что я вообще появилась в суде. За «Суэйла». За то, что осадила его во время судейского совещания. Это точно он.
— Нет, — сказал Деклан, — в твоем силлогизме имеется некий нераспределенный средний член. Какой именно, я пока сказать не могу. Сильвио же не единственный, кто взвился из-за моего обращения в «гестапо». Одна только Пэги не выступила с пламенной речью на этот счет, да и то лишь потому, что ее ничем не проймешь. Пэги присуща истинная невозмутимость янки Новой Англии. Даже если начнется конец света, они всего-навсего глянут в небо и скажут: «Кажется, дождь собирается».
Он опустил взгляд на письмо Сильвио:
— Интересно, как скоро эта штука попадет на первые страницы газет?
— Если она туда попадет, — сказала Пеппер, — это окончательно докажет, что за утечкой стоит он. Ладно, шеф, что дальше?
— Ну, — сказал Председатель Верховного суда, — я бы с удовольствием расквасил его большой, толстый иезуитский нос. Но, поскольку на учебу в университете он зарабатывал, выступая на профессиональном ринге, да и весит фунтов на пятьдесят больше меня, не уверен, что это правильное решение. Ладно, за работу. Прилежание — враг печали.
— Ларошфуко или магнитик с холодильника?
— Уильям Ф. Бакли младший.[100]
За четыре месяца до ноябрьских всеобщих выборов президент Вандердамп обнаружил, что популярность его растет, и запаниковал. Теперь он отставал от лидера — Декстера Митчелла — всего на восемь очков.
— Что за чертовщина происходит с этими дурацкими цифрами, Чарли? — спросил он.
— Да как вам сказать, сэр, — ответил уже успевший привыкнуть к силлогистическим беседам со своим клиентом Чарли, — похоже, людям нравится, как ясно и определенно вы говорите о вашем нежелании оказаться переизбранным. Они понимают, что вы сражаетесь за принцип. И им это представляется интересным. Необычным.
— Ну хорошо, что предлагаете вы? — резко спросил президент.
— По поводу чего, сэр?
— По поводу цифр. Как мы могли бы — должен же существовать какой-то способ… сбить их. И чтобы наверняка.
Чарли изумленно спросил:
— Вы хотите, чтобы показатели вашей популярности пошли… вниз?
— Ну, я определенно не хочу, чтобы они шли вверх. При таких темпах я приду к дню выборов ноздря в ноздрю с президентом Любштилем.
То была дилемма, которая не давала обычно наслаждавшемуся крепким сном президенту спать по ночам. С одной стороны, мысль о том, что Декстер Митчелл и вправду станет президентом США, была для него нестерпимой. С другой — и мысль о новых четырех годах в… нагоняла на Дональда Вандердампа желание принять такую снотворную таблетку, которая была бы всем таблеткам таблетка, однако ребята из национальной безопасности сказали ему, что перед тем, как сделать это, он обязан предупредить их, дабы при возникновении критической ситуации они не тратили время на попытки разбудить его, а могли бы сразу обратиться к вице-президенту.
Чарли грустно покивал. Взгляд его стал задумчивым.
— Не знаю, сэр. Может быть, вам стоит притвориться, что вы хотите победить? Мы могли бы провести в средствах массовой информации массированную кампанию на тему опытности и лежащей на руле твердой руки. Возможно, она внушит людям мысль, что на самом-то деле… впрочем, нет. — Лицо Чарли посветлело. — Нет. Я понял. Да. Объявите о полной реорганизации кампании. Увольте меня. Увольте всю верхушку.
— С какой стати? Вы отлично справляетесь с вашим делом, особенно если учесть, какую задачу вам приходится решать.
— Это станет жестом отчаяния! — ответил Чарли, оживившийся к этой минуте так, как он не оживлялся уже многие месяцы. — Сигналом о том, что вы хотите победить. И считаете, что кампания идет не по тому пути, который…
— Забудьте об этом, Чарли. Хотя идея недурна.
Чарли вздохнул.
— Что ж, мы могли бы обнародовать перечень инициатив, с которыми вы собираетесь выступить, отбывая второй срок. Обычную болтовню на тему «с первого же дня моего правления» и прочее. Глядишь, людям и покажется, что вы помышляете о втором сроке.
— Все и без того знают, что у меня на этот срок задумано.
— Ну да. «Того же самого, но побольше». Это уже красуется на наклейках для бамперов. Волнующая картина. — И Чарли поднял перед собой раскрытые ладони. — Честно говоря, сэр, я не знаю, что вам посоветовать. Если вы действительно хотите проиграть, думаю, вам пора обратиться из лидера в политикана.
Президент Вандердамп взглянул в окно:
— Сколько еще штатов должны ратифицировать поправку?
— Три. Теннесси, Небраска, Техас.
Президент кивнул:
— Похоже, дело с ней подвигается быстро, с поправкой-то.
— Это профессиональные политики, сэр, и они сражаются за жирный кус. Рядовым гражданам вы нравитесь — по крайней мере, если судить по опросам. Возможно, вам, в конце концов, волноваться-то и не о чем. Если ее ратифицируют к дню выборов, вы, даже победив на них, вступить в должность не сможете. Я не знаток конституционного права, однако поправка к Конституции есть поправка к Конституции. И если вы не сможете остаться президентом на второй срок, значит, остаться президентом на второй срок вы не сможете.
Президент Вандердамп вздохнул:
— Да. Но это решение не очень изящное.
Декстер Митчелл тоже оказался в положении, которое обычным не назовешь.
Его жена, Терри, кое-как справилась с разочарованием, вызванным потерей maisonette на Пятой авеню. Ну и то обстоятельство, что ее муж боролся ныне за право стать следующим президентом Соединенных Штатов, также ее внимания не миновало. Денег в доме катастрофически не хватало, однако Терри дала мужу понять — через третьих лиц, — что готова присоединиться к его избирательной кампании. До этого времени официальным объяснением ее отсутствия были туманные «проблемы со здоровьем». Да, по правде сказать, никто в ней особо и не нуждался: с самого первого дня рядом с Декстером маячила в качестве ее суррогата Рамона Альвилар, и публика только радовалась, когда этот лакомый кусочек сочного мяса выходил вслед за кандидатом в президенты на сцену. Кое-какие предвыборные действия предпринимались и за сценой: у «Нимица», если можно так выразиться, работы прибавилось — будь здоров. Ну, это дело житейское, бывает. Главная сложность заключалась теперь для Декстера в том, как объяснить спутнице жизни, подруге его детства, матери его детей, что ее присутствие в избирательной кампании таким уж желательным не назовешь. Сами понимаете, тут требовалась определенная деликатность.
