Андрей Кивинов - Три дня без любви (поветь, рассказы)
— У тебя был Плейстейшн?
— Конечно. И центр музыкальный. Новье, только купил. Все, все вынесли… Пидоры, пидоры…
— Точно, пидоры, — поддержал Боб, — тебя, моего друга, обули. Это все равно что меня обуть. Ничего, Хенк, мы их найдем. Я за тебя любого порву на кусочки. У тебя попить ничего нет?
— Там на кухне кран.
Боб с четвертой попытки поднялся с тахты, добрался до кухни, повернул кран и подставил под струю рот. Потом голову. То, что вода была горячей, он заметил не сразу. Главное, это вода.
Когда он вернулся в комнату, Хенк набирал номер на телефонном аппарате времен московской Олимпиады.
— Я в ментовку звоню. Пусть анализ мочи из вазы берут. А по анализу быстро козлов поймают!
— Правильно, — поддержал Боб. — Моча — это сила.
…И тут он увидел топор, прислоненный к спинке тахты. Батин топор с десятью зарубками на отполированной ладонью ручке. Ошибки быть не могло. Этот топор Боб узнал бы из тысячи.
Он еще раз окинул мутным взглядом комнату. Забрался на тахту ногами и заглянул на шкаф. Колготки, свернувшись калачиком, лежали на остатках старых обоев.
Все! Он понял, что его мучило. Никакой ложной памяти, никакой прошлой жизни!
Он был здесь вчера! Он обнес эту хату! Он пошутил в вазу Хенка!
Атас!
Башка мгновенно пришла в норму. Боб подскочил к Хенку и нажал на рычаг телефона.
— Не звони!
— Почему?! — обалдел новый друг.
— Там же одни оборотни! Забыл?! По телику показывали! Последнее отберут, мудилы. А то и самого посадят!
Хенк озадаченно посмотрел на аппарат.
— И что делать?
— У меня чувак знакомый есть среди блатных. Его попросим, он найдет. Ты, главное, не волнуйся. Я за тебя любому глотку перегрызу.
— Спасибо, Боб. Ты нормальный мужик.
Хенк, продолжая материться, принялся натягивать штаны и толстовку.
— А какая панель у тебя была? — уточнил Боб.
— «Сонька». Последняя модель. Две штуки евро отдал, прикинь? Месяц назад всего взял. Обидно. Ты ж ее видел вчера.
«На меня повесить хочешь? Не выйдет!»
— Блин, я ж забыл совсем, — хлопнул себя по лбу Боб, ничуть не заботясь о возможном сотрясении мозга, — чувак сейчас на этих… Бабагамах. Только через месяц вернется. Вещи уже уйдут.
— Куда уйдут?
— Ну, куда, куда… Продадут их. Особенно панель. Хрен потом найдешь.
— А на Бабагамы ему нельзя позвонить?
— А толку? Он что, из-за чужих шмоток домой полетит?.. Давай знаешь что сделаем? На рынок наш сгоняем. Поспрашиваем. Вдруг кто-то уже продавал? Или продает.
— Ну ты мастер, Боб! Голова. Я бы не додумался.
— Не пальцем деланный. — Боб с гордостью посмотрел на свое отражение в зеркале шкафа.
Пока Хенк завязывал шнурки на кедах, Боб незаметно сунул топор в свой рюкзак.
Оставалось решить еще одну немаловажную проблему. На кого оставить квартиру? Чинить двери ни тот, ни другой не умели. Но Хенк нашел прекрасный выход. Приколотил их гвоздем к косяку, а с собой взял кусачки. Вместо ключа.
На улице Боб притормозил Хенка:
— У тебя деньги есть? Пивка бы дернуть. А у меня ни копья. Даже на мобильник не осталось.
Хенк порылся в карманах толстовки и выудил две пятидесятикопеечные монетки.
— Все уперли, суки.
— Давай ко мне завернем. Тут недалеко. У бабки настойка спрятана. На спирту. Вещь улетная. Заодно рюкзак закину. Чего его таскать? А потом на рынок. Не волнуйся, найдем пидарасов.
— Пошли, — согласился Хенк. — Классный ты мужик, Боб!
И друзья, поддерживая друг друга, отправились в путь.
И каждый мечтал о счастье.
Из кармана зеленой толстовки Боба свешивались наушники от собственного плеера, купленного вчера у лучшего друга Хенка.
